Крушение и восстановление веры

В армию я уходил членом церкви. Друзья, прощаясь, наряду с пожеланиями напоминали о бодрствовании, о необходимости крепко держаться Господа. Слушая их, я рассуждал: "Это, конечно, лишняя забота. Не может быть, чтобы что-то заставило меня отвернуться от Бога". Я даже не считал преступлением думать, что я особый человек. Подобные мысли Господь ясно выразил в притче о молящемся фарисее: "Я не таков, как прочие люди". Как-то на работе один мужчина из нашей бригады, слегка выпивший, сказал:

- Ты - плохой человек.

Я искренне удивился. На производстве меня обычно хвалили. Видя, что его слова для меня неожиданны, он добавил:

- Думаешь, что ты лучше других, а это очень плохо!

Это заставило меня задуматься. Хотя я не возразил, но и не понял тогда глубокой правды сказанных слов. И все же они запомнились на всю жизнь. Не иначе, как Сам Господь вложил их в уста того человека.

Первое время служба шла сравнительно неплохо. Я писал домой много писем и получал столько же. В близлежащей деревне разыскал группу верующих и стал посещать собрания, иногда говорил там короткую проповедь. В части солдаты знали, что я христианин, нередко задавали вопросы, и у нас завязывалась беседа. Работал я прилежно, дисциплину не нарушал, и потому мной были довольны, пока не заинтересовался политотдел.

Однажды меня вызвали к замполиту. В кабинете сидели два офицера. Впервые в жизни мне пришлось с полной серьезностью защищать свои убеждения. Я старался, как мог.

За первой беседой последовала вторая, третья и т. д. Как и прежде, я отстаивал существование Бога и истинность учения баптистов, а в сердце неожиданно появилось сомнение. Я потерял уверенность в самой великой истине - есть ли Бог. Не желая расстаться с верой, я читал Псалтирь, который всегда был со мной, но прочитанное не действовало благотворно!

Воинскую часть окружали колхозные поля. Недалеко рос подсолнечник, и я уходил туда молиться. Были моменты, когда во время молитвы я горько плакал, но внутренний гнет не исчезал. Волны сомнений прокатывались над моей головой, и я все больше убеждался, что тону, не удержаться мне на поверхности...

Я был совершенно разочарован в себе и разумом понимал, что падаю. Сам удержаться не могу, значит - обречен... Не знаю, от внутренних переживаний или по другой причине, но я заболел. Поднялась температура, и меня направили в санчасть.

На второй или на третий день пребывания в госпитале я услышал, что в части появился еще один баптист. Меня заинтересовало это, и я постарался разыскать его. Оказалось, что он и раньше служил в нашем полку, но на другом объекте, в соседнем городе.

Мы провели с ним вечер. Брат был гораздо лучше наставлен в учении Христовом и углублен в духовной жизни. Сердце мое быстро расположилось к нему, и вскоре я поделился с ним своими бедами. Брат предложил все рассказать Господу в молитве.

В части была пустая казарма. Там мы преклонили колени и воззвали к Господу. После молитвы мы радостно приветствовались. Сомнений моих как не бывало! Сердце наполнилось радостью, которая больше никогда не покидала.

Тогда я понял, что никакой я не особенный человек, нечем мне хвалиться. Ведь мне грозила гибель, и я не смог удержаться, не смог подняться без братской помощи. Но Господь помиловал меня.

С тех пор прошло много лет. Мне нередко приходится наблюдать, сколько горя приносит человеку его собственное "я". Страдает от этого не только он, но и окружающие. Как необходимо, чтобы оно было сокрушено! Но этого очень трудно достичь, многие борются против него безуспешно.

Задумываясь над этим, прихожу к выводу, что сам человек никогда не сможет победить свое "я". Зачем же я буду уничтожать самого себя?! Лучшее, что можно сделать, это стараться, чтобы мое "я" где-нибудь не обнаружилось.

Часто горькое раскаяние о собственном "я" является сожалением не о том, что оно существует, а о том, что оно уродливо выявилось. Сущность нашего "я" заключается в том, что я сам себе нравлюсь, доволен собой. Зачем же я буду бороться или осуждать то, что мне приятно? Я могу умело осуждать себя там, где это модно и уместно, тем самым поднимаясь в глазах окружающих, то есть подкармливая свою гордость.

Истинное сокрушение нашего "я" происходит только при Божьем вмешательстве. Сами мы всегда пожалеем себя и не только не можем, но и не смеем довести дело до конца. Господь же, приступая к этому, не остановится на полпути и преждевременно не отнимет Свою руку. Он приведет нас к тому, что мы не только осудим себя, но и увидим себя совершенно несостоятельными, обанкротившимися. Раньше мы спасали свое "я", старались сохранять достоинство в своих глазах, но теперь видим, что оно безнадежно ушло на дно, и его поднять невозможно даже для того, чтобы похвалиться победой над собой, так как понимаем, что это сделали не мы, а Господь. Мы торжествуем, но не потому, что остались без "я". Оно исчезло незаметно, так как мы заняты Господом, Он поглощает наше внимание, мы радуемся о Нем.

Наше "я" окончательно исчезнет только тогда, когда его место займет Господь.