Я была уже почти около фермы, как услышала сзади шум телеги.

– О, какая прекрасная барышня! – раздался громкий голос, и, обернувшись, я увидела самого мсье Джона, который вез в сарай снопы, – Не хочешь прокатиться вместе со мной? – спросил он.
И тут же поднял меня, и я расположилась рядом с ним на снопах, очень довольная собой.
– Мы едем медленно, Гуэн, но я думаю, что это все равно. На машине ты ехала бы быстрее. Куда ты идешь?
Может быть, на ферму повидаться с сестрой?
– Нет, мне нужны вы, – ответила я.
– Я? В таком случае, тебе повезло, потому что во время жатвы меня почти не бывает дома. Чего желает твоя мама?
– Меня послал Пьер, а не мама. Он сделал много корзинок и хочет узнать, нужны ли они вам.
– Конечно, – воскликнул фермер Джон, – когда много фруктов, корзинок всегда не хватает. А в этом году их вообще трудно достать. Я обещаю тебе, что начну пользоваться ими, как только Пьер их доделает. Я очень рад, что такой парень, как Пьер, наконец нашел себе занятие.
– Он очень хочет помогать маме, а креветок не может ловить из-за своей спины, вы знаете.
– Да, да, бедный мальчик. И сколько корзинок он продает?
– Около двадцати.
– Это не мало, – сказал фермер, если хочешь, вы с Кором можете сегодня вечером принести их мне. Я сразу же заплачу, и Пьер сможет отдать маме деньги, я помню, как сам с удовольствием делал это, когда был мальчишкой.
Значит, ты выполняешь его поручение, да?
Слушая, как ласково разговаривает со мной мсье Джон, я еще больше пожалела о своей грубости и неприветливости.
И когда он ласково щелкнул меня по голове, сказав, что со временем я буду утешением для мамы и стану такой же прилежной, как Мари, я чуть не сгорела от стыда, сознавая, как мало заслужила эти похвалы.
Разговаривая, мы въехали во двор, и мсье Джон помог мне спуститься. Потом он посоветовал мне сходить на кухню и посмотреть, там ли Мари. Кухня была очень чистая и светлая; на оловянных блюдах, расставленных на полках вдоль стены, и на сосновом столике плясали отблески огня, разведенного в печи. Очень яркие плитки, расположенные в форме геометрического рисунка, были, как всегда, чисто вымыты. Мадам Джон то входила, то выходила; она готовила еду своему мужу и работникам фермы, так как приближалось время обеда. Мне тоже дали тарелку супа и большой ломоть хлеба. Возясь с кастрюлями и картошкой, мадам Джон успевала расспрашивать меня о маме и о братьях.
– Ты ведь отнесешь маме немного молока, Гуэн? – с улыбкой спросила меня добрая женщина, когда я уже собиралась уходить.
Она налила мне маленькое ведерко молока, и, обрадованная, я осторожно понесла его домой.
Я рассказала Пьеру о моем визите и пообещала, что вечером мы с Кором отнесем корзинки на ферму. Потом я пошла домой, поставила молоко около двери и сказала:
– Мама, сегодня утром я вела себя плохо, но если что-нибудь нужно, я постараюсь сделать это хорошо.
Мама повернулась и посмотрела на меня; и вдруг взяла меня на руки и поцеловала. Она не часто целовала меня, поэтому я очень обрадовалась.
– У меня тоже было плохое настроение, – ответила она, – ты знаешь почему – я постоянно работаю и очень устаю. Нет отдыха ни телу, ни сердцу. Ах, Гуэн! Мне надо просто отдохнуть, но мне кажется, что я отдохну только в могиле.
– Ты не рассердишься, мама, если я прочитаю тебе из Библии?
И я прочитала ей хороший стих, которому научила меня мадам Луад: "Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас".
Я была поражена, увидев, как мама села и заплакала.
Я не помнила, когда она плакала в последний раз с тех пор, как умер отец. Не зная, что делать, я уже хотела позвать Кора, но мама успокоилась и вытерла фартуком слезы.
– Ты не ожидала увидеть меня такой, Гуэн, – сказала она, – но я уже слышала эти слова. Я часто повторяла их в молодости, когда, несомненно, была лучше, чем сейчас.
Прочитай его еще раз, дитя.
Я повторила стих и добавила:
– Это правда, мама, потому что так сказал Иисус.
– Да, это правда, только не для меня. В жизни я шла по другому пути, чем моя мама, которая научила меня этим словам. И теперь видно, что эти пути ведут к разным целям.
Но я уверена, Гуэн, что ты будешь хорошей девочкой.
Не обращай внимания, если я тебя иногда ругаю. А теперь иди, у меня много работы.
Я вышла, чтобы взять молоко. Мама была очень тронута вниманием мадам Джон и принялась за свою обычную работу по дому.
Мы с Кором смогли пойти на ферму только после обеда, так как днем ходили в город торговать креветками. К нашему удивлению, мы получили за корзинки 60 франков и теперь с радостью представляли себе, как Пьер отдаст эти деньги маме.
Когда Кор начал пересчитывать монеты, его брат не верил своим глазам. Впервые он сам заработал деньги.
– Надо все рассказать маме, – сказал он, – идемте со мной.
Но мамы не было дома, и мы решили подождать ее, усевшись на песок возле дома. Это был первый вечер, когда я не пошла читать к мадам Луад. Увидев, что мне нечего делать, Кор предложил поискать на берегу ракушек для ужина. Пьер пообещал подождать нас.
Вернувшись через час, мы еще издали услышали голос Пьера: он был чем-то расстроен. Рядом с ним стоял Гюго, он что-то сердито говорил Пьеру.
– Кор! – крикнул Пьер. – Гюго взял у меня деньги!
– Ты дурак, – сказал Гюго, – разве я не пообещал принести тебе хороший сервиз? Через несколько дней у тебя будет 1000 франков вместо твоих ничтожных шестидесяти, и ты будешь богат.
– Кор, отбери у него деньги, – беспомощно повторял Пьер, – ведь я даже мечтать о них не смел и так хочу отдать их маме.
– Не беспокойся, твои деньги никуда не денутся, – сказал Гюго, похлопав себя по карману, – я хотел бы посмотреть, как Кор отберет их у меня. Он сразу же полетит вверх тормашками.
Кор был потрясен. Он сжал кулаки и, хотя Гюго был наполовину выше его, готов был броситься на обидчика, лишь бы вернуть Пьеру деньги.
– Только подойди, – сказал Гюго, усмехаясь.
Я попыталась остановить Кора, обхватив его сзади руками.
– Как ты можешь так делать, Гюго? – воскликнула я. – Тебе не потребовалось много сил, чтобы обокрасть Пьера, а теперь ты хочешь драться с тем, кто намного младше тебя.
– Обокрасть! Я не обокрал его, – побледнев, крикнул Гюго, – а только взял деньги взаймы.
– Ты украл. Пьер не хотел тебе их давать, и если ты сейчас же не вернешь деньги, я все расскажу маме. Вот она идет.
Обычно Гюго не обращал внимания на мать, но сейчас было заметно, что ему не хотелось иметь с ней дело.
Быстро вынув деньги из кармана, он бросил их Пьеру.
– На, идиот, бери свои деньги. Я же пошутил, а ты и расплакался. Может, мне просто было интересно, что станет делать Кор! – И приняв независимый вид, Гюго ушел.
– Что происходит? – спросила мама, подойдя к нам. – Где Гюго? Он ушел, не отдав мне свою зарплату.
– Он только что был здесь, – сказал Пьер, – но посмотри, мама, сколько денег я тебе заработал, – и он радостно протянул ей 60 франков.
– Заработал? Что ты этим хочешь сказать, мой мальчик?
– Я делал корзинки. Гуэн научила меня плести тростник, и я быстро сделал 10 корзинок, за которые мсье Джон заплатил 60 франков. Потом я сделаю еще больше и заработаю много денег.
– Какой ты молодчина, Пьер, – сказала мама, целуя его, – это будет для тебя хорошим занятием, а для меня – большой помощью. Так, значит, вот почему тебя не было видно – ты делал корзинки! Я ни за чтобы не догадалась.
– Да, – сказал Пьер, потирая руки, – я стану богатым, мама, вот увидишь; я построю тебе большой дом, и тебе не надо будет работать, ты сможешь сидеть в красивом красном платье и вязать. Кор и Гуэн будут около тебя, и Гюго тоже, если захочет, и мы будем счастливы!
Пьер замечтался, а мама была очень взволнована.
– Знал бы отец, что ты нашел себе работу, – тихо произнесла она.
– Мама, – сказал Пьер, глядя ей в лицо, – теперь ты не будешь говорить, что я ни на что не годен, ведь так? Ты не представляешь, как я хотел чем-то помочь тебе, но не знал, как это сделать. Спасибо Гуэн, которая научила меня этому ремеслу.
– Это мадам Луад подсказала мне и научила меня делать корзинки.
– Так это мадам Луад? – воскликнула мама.
Я надеялась, что она разрешит мне продолжать учиться читать, но она ничего не сказала и продолжала разговаривать с Пьером.
– Я должна идти готовить ужин, – сказала она наконец, – а ты, Пьер, можешь оставить себе 10 франков, потому что это твой первый заработок, а когда Кор пойдет в город, он купит тебе то, что ты захочешь.
Но Пьер покачал головой.
– Это твои деньги, мама, – сказал он, – но я хочу кое о чем попросить тебя.
– Что такое, мой мальчик? Говори скорее, а то картошка подгорит.
– Разреши Гуэн снова взять Библию и пойти учиться к мадам Луад.
Услышав это, я испугалась, что мама рассердится, но она сказала:
– Да, я разрешаю, но ты всегда должна быть здесь, если будешь нужна мне. Кроме того, Гуэн, я не люблю, когда что-нибудь делают наполовину; если ты учишься читать, ты можешь ходить и в воскресную школу. Я тоже посещала ее, когда была маленькая, но теперь я уже почти все забыла.
И мама заспешила домой.
Я и не думала, что все так быстро уладится, и, если бы не случай с Гюго, я была бы совсем счастлива.