– Гуэн, – сказал Кор на следующий день, когда мы сидели на берегу моря, – есть вещи, которые мне не очень нравятся.

– Что именно, Кор? – спросила я.
– Сначала я хотел хорошо вести себя; вчера вечером, например, я был спокоен, и ты подумала, что я храбрый.
Но если бы ты знала, как все во мне кипело от гнева до тех пор, пока я не вспомнил про то, что сказал тебе, помнишь?
– Да, – ответила я.
– Я бы хотел получше узнать, как нужно молиться Иисусу, Гуэн. Он делает для меня все, а я пока ничего не могу для Него сделать.
– Мадам Луад говорит, что Всевышнему достаточно и того, что мы любим Его, даже если мы дети и многого еще незнаем.
– Я Его люблю, -задумчиво проговорил Кор, и лицо его озарилось улыбкой, – и даже очень, но ведь одной любви недостаточно. Я должен что-то сделать для Него. А если я провинюсь, Он перестанет хорошо от носиться ко мне?
Кроме того, я еще почти ничего не знаю о Нем. А вдруг Он перестанет заботиться обо мне? Я хочу делать то, что Он прикажет делать для Него, потому что Он был так добр ко мне.
Я подумала, что Кору невозможно стать еще лучше, но вслух ничего не сказала, потому что понимала, что он хотел сказать.
– У нас, – сказал после недолгого молчания Кор, – у нас есть мама, она часто беспокоится, волнуется, переживает за нас. И я иногда думаю: если бы она только знала, как Иисус любит ее, она бы не расстраивалась так часто. Однако, она работает на нас, она столько для нас делает. Но если бы она помнила об Иисусе, как она была бы счастлива!
– Ты говоришь об этом и с Иисусом, не так ли?
– Да, я часто беседую с Ним, и это большое счастье – быть уверенным в том, что Он нас видит и заботится о нас.
– Помнишь тот отрывок, Кор, где говорится о тех двоих или троих, которые молились вместе? Как ты думаешь, можем ли и мы это делать вдвоем? – робко спросила я.
Кор взял меня за руку, мы опустились на колени, и он стал рассказывать Иисусу обо всем и просить, чтобы Он научил нас молиться и еще сильнее любить Его. Мы думали об этом все время по дороге домой и не обмолвились ни словом.
В понедельник утром перед уходом Гюго сказал маме:
– В шахте обнаружили газ, нас просили быть осторожнее: крохотная искра может вызвать взрыв.
– Не могу понять, что происходит с мальчиком, – сказала мама, как только он ушел, – он был так добр и мил эти два дня, я уже давно не помню его таким. А сейчас он напоминает мне отца. Может быть, он еще изменится.
Все воскресенье он провел со мной и рассказывал разные истории, и был так вежлив и приветлив.
Мы с Кором переглянулись, хорошо понимая, почему Гюго не отходил от матери ни на шаг. Но Кор ничего не сказал, так как не хотел расстраивать маму.
Вдруг мы услышали глухой и продолжительный шум.
Побледнев, мама вскрикнула.
– Это шахта взорвалась, Гюго предупреждал меня.
Только бы с ним ничего не случилось!
Немного погодя мы увидели бегущего человека и людей, выходящих из своих домов. Они собирались в маленькие группы или спешили к шахте.
– Гуэн, – сказала мама – пойди узнай, что произошло, я боюсь, как бы не случилось несчастье.
Я побежала к соседнему дому, и там мне сказали, что в результате взрыва произошел обвал. Много людей ранено, некоторые задохнулись, другие оказались заживо погребенными под щебнем, так что к ним невозможно пробраться.
Я передала все это маме, и мы вместе побежали к входу в шахту. Но Кор намного обогнал нас и прибежал одним из первых, так что вскоре мы потеряли его из виду.
Там уже собралась толпа, и с каждой минутой людей становилось все больше и больше. Здесь были и шахтеры, которым удалось избежать опасности, лица их и одежда были покрыты пылью. Их жены, дети и матери обнимали их, счастливые, что они целы и здоровы, в то время как другие женщины и дети, не найдя тех, кого искали, с плачем падали на колени и просили Бога о милости или ходили в толпе и искали пропавших.
– Гюго! Где Гюго? Видел ли кто-нибудь моего Гюго? – кричала мама, бегая от одной группы к другой, но все взволнованно молчали.
Наконец мы увидели старого мастера, которого хорошо знали, потому что он работал в шахте около 40 лет, это был друг моего отца. Мама бросилась к нему:
– Якоб, не видели ли вы моего сына? Говорите все, что знаете. Я хочу знать всю правду. Он в шахте? Умер?
Якоб, да не молчите же вы!
Старый шахтер обнял ее за плечи.
– Бесполезно от вас скрывать что-либо, моя бедная Сузанна, – сказал он, – только одному Богу известно, где ваш сын. Одно могу сказать: Гюго был в галерее, недалеко от того места, где произошел взрыв.
Якоб шел за матерью и старался разговорить ее, но она была так потрясена, что забыла о его существовании.
– Может быть, ваш сын жив, – говорил он, – а вдруг его найдут раненого, как же вы в таком состоянии сможете ухаживать за ним? Вам надо успокоиться и быть готовой ко всему, моя дорогая. Судьба вашего сына в Божьих руках, – добавил он, вежливо снимая шляпу.
– Мне так тяжело, так тяжело, – повторяла мама, немного придя в себя, – я вдова. Мой бедный мальчик, бедный Гюго! Он так ласково разговаривал со мной сегодня утром, как будто знал, что произойдет и что я могу больше не увидеть его...
И мама безутешно зарыдала. Увидев это, Якоб сказал мне:
– Малышка, отведи мать на траву, посидите и попытайтесь успокоиться. Сейчас вам это очень необходимо.
Обещаю, что как только я узнаю новости о Гюго, плохие или хорошие, сразу же сообщу вам, и, кто знает, вдруг мальчишка сам расскажет вам о том, что произошло.
Крепись, соседка, и выше нос!
И Якоб протянул руку к синему небу, простиравшемуся над нашими головами.
Их будут искать в шахте, Якоб? – спросила мама.
– Я пойду посмотрю, что там делается, – ответил он, так как не хотел говорить маме, что, к сожалению, после второго взрыва все шахтеры отказались продолжать поиски оставшихся трех человек.
– Конечно, они мертвы, – говорили они, – зачем же напрасно рисковать?
Мы с мамой остались сидеть на газоне, в нескольких шагах от шахты, и около нас не было ни души. Я обняла маму за шею и попыталась ободрить ее, но она, казалось, не видела и не слышала меня.
– Бедный мой мальчик Гюго, бедный Гюго! – причитала она. – Никто не хочет прийти тебе на помощь, ты останешься один и умрешь. О мой сын! Мой бедный сын!
– Мама, тихо сказала я, – Якоб сказал, что Бог не оставит его.
– Я ничего не знаю об этом, – ответила она, быстро обернувшись ко мне, – я никогда не имела в душе Бога и не показывала Гюго дороги к Нему, а тот, кто живет без Бога, и умирает без Него.
– Но Бог нас так любит, мама. Я уверена, что Он любит и Гюго, давай, попросим Его, чтобы Он не оставил мальчика в беде.
– Попроси, Гуэн, если знаешь, как это делается: мое сердце так исстрадалось, что я не могу просить, я ничего не помню. Где Кор? – вдруг спохватилась она, с беспокойством оглядываясь вокруг. – Разве он не был с нами?
– Я не видела его с тех пор, как мы вышли из дома, – ответила я, – он побежал вперед. Но ты не волнуйся, мама: он, без сомнения, там, вместе со всеми.
И я показала на группы людей, стоявших у входа в шахту. Но она не хотела меня слушать.
– Не хватало мне еще потерять сразу обоих, – воскликнула она, – обоих! Никто же не знает, как я гордилась Кором! Он был моей радостью и утешением. Я часто была несправедлива к нему, бедный мальчик. Он даже не подозревает, как я люблю его!
– Но с ним же не может ничего случиться, – сказала я, – потому что в Библии говорится, что все на свете делается для блага тех, кто любит Бога; а Кор любит Его!
И я вспомнила его слова и выражение его лица.
– Я точно знаю, что оба они в шахте, – уверяла мама.
Она уткнулась лицом в свой передник, как будто хотела прогнать ужасное видение, а затем резко вскочила и направилась к шахте, но тут силы оставили ее, и она потеряла сознание.
На мои крики прибежали женщины. Они расстегнули маме платье, и когда она пришла в себя, они сказали, что нужно взять себя в руки и что ее сыновья обязательно вернутся. Но мама чувствовала, что женщины сами не верят в то, что говорят, они хотели только успокоить ее, вот и все. Вдруг толпа загудела.
– Быстрее, Гуэн, – крикнула мама, – беги, посмотри, что происходит.
Я побежала что есть духу к группе шахтеров и услышала их голоса:
– Это его брат, – Нет, это не он.
– Да я же знаю его.
– Он никогда не спускался в шахту, а если он сделал это сейчас, то только с одной целью – умереть.
– Такой хороший мальчик! Очень жаль, тем более, что уже давно известно, что его брат мертв.
В спешке я едва разобрала смысл их слов и подбежала к входу в шахту, к узкому, идущему вниз проходу, вглубь которого шахтеры спускались по длинным лестницам, возвращаясь к работе.
– Где Гюго? – спросила я этих людей.
Наконец, один из них покачал головой и медленно проговорил:
– Наверное, его убило во время взрыва, надежды нет; а этот славный мальчик тоже пошел искать себе смерть.
– О чем вы? – закричала я.
– Его брат отправился на поиски, он так рвался туда.
– Кор спустился? Вниз?
– Да, конечно, и жив он теперь или нет – неизвестно, – сказал один из них.
Прежде чем они успели меня остановить, я бросилась в проход и, работая руками и ногами, стала быстро спускаться по лестнице, постепенно погружаясь во мрак.
– Кор, Кор! – кричала я. – Где ты? Я иду, это я, Гуэн!
Не знаю, сколько времени я спускалась, говорили, что длина лестницы более ста метров. Но в ту минуту я не думала ни о времени, ни о расстояниях; одна мысль тревожила меня, единственный образ стоял перед моими глазами – Кор, мой братик, который уже казался мне мертвым, лежащим на дне этой ужасной и пустынной шахты. Не помню, как я оказалась внизу, целая и невредимая.
Черная тьма окружила меня со всех сторон, и, хотя до этого я не чувствовала страха, так как не думала о себе, теперь холодная дрожь пробежала по моему телу, как только я очутилась здесь, во мраке, который словно ощупывал меня в этой глубокой тишине. На мои крики откликнулось гулкое продолжительное эхо. Я сделала несколько робких шагов, вытянув вперед руки, стараясь понять, где я. Мой ужас становился все сильнее и сильнее. Я не осмеливалась подняться на лестницу, так как была уверена, что упаду. Не было слышно ни единого звука, и ничто в этом ужасном месте не говорило о существовании каких-либо живых существ. И вдруг я заметила свет и услышала шаги. Кто-то приближался, держа в руке лампу. Я еще раз изо всех сил крикнула:
– Кор! Кор!
И знакомый голос ответил:
– Как, Гуэн, ты здесь? Подожди, я иду. И Гюго еще жив.
Через мгновение я очутилась в объятиях моего дорогого брата.