Карта сайта Почему «Забытый Сперджен»? — Святая проповедь. Чарльз Сперджен для современного проповедника. Закери Эсвайн купить в Христианский магазин КориснаКнига в Христианский магазин КориснаКнига

Почему «Забытый Сперджен»? — Святая проповедь. Чарльз Сперджен для современного проповедника. Закери Эсвайн купить в Христианский магазин КориснаКнига в Христианский магазин КориснаКнига


 

     Впервые я познакомился со Спердженом, купив его книжку в букинистическом магазине в Ливерпуле в 1950 году, хотя после этого потребовалось еще несколько лет, чтобы я по-настоящему узнал его. На моей книжной полке стояли несколько его книг, и мне, тогда еще молодому христианину, нравилась горячая вера их автора, но по большей части я все же воспринимал Сперджена как чудо-проповедника чуждой мне викторианской эпохи. Тогда я был согласен с одним современным писателем, сказавшим, что «в век скучных английских проповедей Сперджен говорил захватывающим, богатым, метафорическим языком». К трудам Сперджена я относился как к обычным современным христианским книгам с евангельским содержанием, разве что их было слишком много. Поэтому неудивительно, что я практически не пользовался покупкой, сделанной в ливерпульском магазине. Я, наверное, так же относился бы к Сперджену вплоть до сегодняшнего дня, если бы не то потрясение, которое я испытал во время учебы в Дархаме. Новый импульс моей духовной жизни дали старые книги — пыльные тома самых разных форм и размеров, — все авторы которых были приверженцами принципов богословия и благочестия, унаследованных со времени Реформации и эпохи пуританизма. Притягательная сила этих старинных фолиантов заключалась в том, что они как бы заново открывали для нас Священное Писание, представляя совершенно новое богатство учений о благодати Божьей. Многие из нас никогда не забудут блаженства тех дней, когда мы начали читать пуритан, которые впоследствии помогли нам по-настоящему оценить Библию.

     В 1953 году, когда произошел этот перелом, в мои руки попала другая книга Сперджена. Она называлась «Комментаторы и комментарии: две лекции вместе с каталогом библейских комментариев и толкований». Тот, кто читал эту книгу, знает, что в этом каталоге перечислены все англоязычные толкования, написанные до 1876 года. И хотя в него были включены самые разнообразные комментарии (начиная от комментариев английских католиков, кончая комментариями плимутских братьев), главной целью Сперджена было привлечь внимание к пуританскому наследию. Этот каталог — настоящий кладезь библиографической информации о работах XVII века, которые, если бы Сперджен не провел такое тщательное исследование, могли бы оказаться сегодня забытыми. У Сперджена была благая цель: он хотел, чтобы Библию больше изучали, и считал, что труды пуритан могут побудить людей делать это. «Наши предки-пуритане были могучими людьми, потому что жили по Священному Писанию. При жизни они были непобедимы, ибо питались доброй пищей, тогда как их выродившиеся дети пристрастились к нездоровой еде. Мякина вымысла и отруби ежеквартальных периодических изданий — довольно скудные заменители старинного хлеба, Библии». Нельзя сказать, чтобы Сперджен пренебрегал современными ему комментариями, но все они, с его точки зрения, уступали толкованиям прошлого. «Хотя эта книга сама по себе неплохая, — писал он в 1877 году об "Исследованиях Нового Завета" Ф. Годе, — она не может сравниться по глубине мысли с великими трудами пуритан, которые для нас всегда новы и поучительны». Если бы к тому времени я не открыл для себя пуритан, то не воспринял бы «Комментаторов и комментарии» с таким интересом. Поскольку я уже увлекся ими, то книга Сперджена стала для меня настоящим путеводителем, пока я не выучил ее наизусть. Да, эта книга помогла мне изучать пуританское наследие, но, к сожалению, сам Сперджен так и не открылся мне. Я бросился в крайность, воображая, что только в старинных книгах можно найти истину. Тогда мне было невдомек, что Святой Дух действует через разных людей во все времена. Викторианская эпоха на тот момент меня не привлекала. Я считал тогда, что главная заслуга Сперджена заключалась в том, что он был своеобразным указателем на дороге к XVII веку. Я не задумывался о том, что Сперджен смог связать пуританское богословие со своим служением простым неграмотным людям, жившим в пыли и тумане торгового города, о том, что он смог облечь старинные мысли в понятные английские слова, о том, что он использовал здравые учения ушедшего века, провозглашая Благую весть в других исторических условиях. Об этом я тогда не думал.

     Тогда я еще не открыл для себя самого главного — проповедей Сперджена. Я и подумать не мог, что полные проповеди — это совсем не то же самое, что всякого рода «избранные работы», которые можно было найти в томах разного размера с именем Сперджена на обложке. Моя первая встреча с поблекшим черным томом из собрания «Кафедра Метрополитан Табернакл» и с еще более изношенным из собрания «Кафедра на Нью-Парк Стрит» произошла в Свободной церкви св. Иоанна в Оксфорде, где служитель Сидни Нортон заронил в меня мысль о большом значении Сперджена, которой суждено было развиться позднее.

     Иногда, благодаря провидению, мы изменяем свои читательские пристрастия. Уильям Робертсон Николь писал, что в 1874 году его пригласили в одну деревушку пастором, установив испытательный срок. Книги тогда были большой редкостью, но тем не менее в той церкви оказалось собрание проповедей Сперджена, и Николь «за шесть месяцев перечитал их все». Я же приступил к изучению Сперджена при совершенно других обстоятельствах. В 1961 году меня пригласили стать штатным проповедником в Гроув Чапл в Камбервелле, местности, весьма знакомой Сперджену, хотя и сильно изменившейся за последние годы. Откровенно говоря, мои перспективы в той общине были далеко не блестящими, я осознавал, что простым повторением древних учений не в состоянии разрешить проблем шестидесятых годов. Как-то из одной книги нашей церковной библиотеки выпал билет на сидячее место в Сарри Мьюзик Холле, на котором значилась подпись одного из дьяконов Сперджена и было написано, что право на место будет сохраняться до определенного часа по воскресным утрам. Эпоха, когда такое происходило, казалось, безвозвратно ушла. Мне не нужно было напоминать, насколько то время отличалось от сегодняшнего. Став пастором, я по-новому взглянул на Сперджена, и на протяжении нескольких лет я почти каждую неделю читал то один, то другой из шестидесяти двух томов собрания его проповедей, о которых упоминал выше. В первую очередь я хотел помочь своей церкви, но вдобавок к этому все мое восприятие Сперджена коренным образом и надолго изменилось. Мне казалось, что Сперджен-проповедник на самом деле забыт, и чем больше я читал, тем это убеждение становилось крепче. Я имею в виду, что, несмотря на современные панегирики в его адрес, несмотря на титул короля проповедников, несмотря на легенды о его способностях и юморе, все еще живущие в евангельском мире, забыты наиболее важные составляющие его служения.

     На первый взгляд, истинность моего утверждения доказать весьма трудно, ибо труды Сперджена настолько объемны (их хватило бы на двадцать семь томов девятого издания Британской энциклопедии), что любой может найти в них достаточное количество отрывков, касающихся его излюбленной темы, и на этом основании утверждать, что именно этой теме Сперджен придавал первостепенное значение, хотя, если рассматривать контекст служения Сперджена, то окажется, что такое утверждение не соответствует реальности. В случае Сперджена подобные рассуждения не верны, хотя они приемлемы, когда речь идет о таких проповедниках девятнадцатого века, как Генри Уорд Бичер и Джозеф Паркер, у которых вообще не было никакой богословской системы и которые сегодня могли отрицать то, что утверждали несколько лет назад. Сперджен от своих современников отличался тем, что у него была богословская система, с одной стороны, обширная, так как библейская, а с другой стороны, достаточно простая, чтобы ее можно было изложить в нескольких тезисах. Сперджен утверждал свою веру в определенной конфессиональной форме, и его проповеди, хотя они и были весьма разнообразными и затрагивали различные учения Священного Писания, никогда не нарушали доктринальной системы, которой он придерживался. «Изумительно, — заметил один критик, — каким убедительным и красноречивым мог быть этот знаменитый баптист, несмотря на ограниченность своих доктринальных взглядов». Долгое время изучавший Сперджена Робертсон Николь заметил: «Без сомнения, главный секрет привлекательности Сперджена — его богословие». Далее Николь спрашивает: «Почему кальвинизм пользовался таким успехом в сырых, низинных, густонаселенных районах южного Лондона?» Этого вопроса я касаться не буду. Эти цитаты я привел здесь потому, что хотел показать, что богословие Сперджена настолько очевидно следует из его проповедей, что неправильное представление о нем составить просто невозможно. Кроме того, существует «Катехизис Сперджена», где в тезисной форме изложены богословские концепции этого проповедника. Книжица, которую можно прочесть за десять минут, не позволит никому исказить принципы вероучения Сперджена.

     Богословие Сперджена можно или принять, или забыть. Третьего не дано. Я полагаю, что в двадцатом веке его по большей части забыли. А Сперджен без своего богословия — это искаженный Сперджен, так же похожий на себя, как на него были похожи его фарфоровые фигурки, которые шарлатаны продавали сто лет назад.

     В этой книге исследуются образ мыслей и учение Сперджена. Это не биография. Тем не менее, поскольку основные темы его проповедей были обусловлены историческими обстоятельствами, я сосредоточил свое внимание на трех богословских конфликтах, имевших место во время его служения. Первый конфликт возник в ранние годы служения Сперджена. Проповедуя в Экзетер Холле и Сарри Мьюзик Холле, он выступал с резкой критикой современного евангеликализма, пришедшего в упадок, и тем самым привлек к себе внимание служителей других церквей и газетчиков, так как к тому времени прочно сформировалось мнение, что богословие, которое Сперджен пытался возродить, — дело прошлого. Второй конфликт был порожден проповедью о возрождении через крещение, которую Сперджен произнес 5 июня 1864 года. Она стала самой популярной его проповедью и породила споры, вышедшие далеко за рамки темы крещения. В каталоге Британского музея в разделе «Сперджен» почти четыре колонки занимают наименования книг и брошюр, посвященных этому спору. Хотя в вопросе крещения я не согласен со Спердженом, я считаю, что этот спор был одним из самых важных неразрешенных споров прошлого века. Последний конфликт, продолжавшийся с 1887 года вплоть до его смерти в 1892 году (тогда ему исполнилось пятьдесят семь лет), был вызван протестом Сперджена против проникновения богословского либерализма в некоторые церкви. Эта была, конечно же, самая тяжелая схватка за все время его служения, но она была неизбежной, ибо, как писал Э. К. Симпсон, «раскол между либералами и истинными вестниками Христа дошел до самого основания».

     Скажу здесь несколько слов в качестве вступления к первому из этих конфликтов. В современном христианском мире этот конфликт вряд ли получил бы такое развитие. Нынешние христиане избегают таких слов, как «арминианство» и «кальвинизм». Вместо этого они говорят, что библейский христианин — это человек, который отрицает всякие системы, выстроенные человеком. Они говорят, что «арминианство» и «кальвинизм» — устаревшие слова, что никаких богословских конфликтов не было бы, если бы обе стороны увидели, что и арминианство, и кальвинизм основаны на Писании, только первое вероучение делает акцент на человеческой ответственности, а второе — на божественном всевластии. Ни одна из сторон, говорят сегодня, не видит истину во всей ее целостности. Но, во-первых, такой подход к решению этого конфликта не нов. В свое время Сперджен критиковал одного человека, который рекомендовал ему придерживаться «трех кальвинистских пунктов и двух арминианских». А во-вторых, этот подход совершенно небиблейский, ибо в действительности он отрицает и всевластие Бога, и ответственность человека в том смысле, в каком понимает их Писание. Быть библейским христианином не означает просто называть себя таковым.

     В молодости Сперджен употреблял слово «арминианин» по отношению к конкретным людям в качестве ярлыка. Но позже он понял, что этим нарушает «новую заповедь» (Ин. 13:34), и поэтому оставил эту практику. Однако до тех пор, пока существует представление о Евангелии, которое в прошлом называлось арминианским, существует необходимость в соответствующем богословском термине, определяющем данную позицию. Что изменится, если мы просто перестанем употреблять слово «арминианин»? Например, знаменитый Джон Уэсли не стыдился, когда его называли арминианином, потому что был убежден, что арминианская точка зрения истинна. Он относился к арминианству как к определенной библейской концепции. Точно так же существуют определенные богословские представления, заново открытые в эпоху Реформации, отличающиеся от представлений современного евангеликализма, и представления эти необходимо обозначить каким-либо термином, чтобы указать на эти отличия. Богословие Реформации было названо кальвинизмом почти случайно, но эта случайность сослужила свою службу: для кальвиниста кальвинизм — библейская система, а не учение реформатора XVI века. Именно в этом смысле Сперджен употребляет данный термин. Для него кальвинизм — это учение Августина и Павла в той же мере, что и женевского реформатора. Поэтому не стоит отказываться от употребления этих названий; использовать их во время дискуссии просто необходимо, иначе не будет ясности. Назвать себя просто приверженцем Библии — значит ничего не сказать, потому что сразу возникает вопрос, что конкретно Священное Писание говорит по тому или иному вопросу.

     Предваряя описание вышеупомянутого конфликта, нужно сделать еще одно замечание. Некоторые думают, что слабость кальвинизма заключается в его строгой систематичности и целостности. Они убеждены, что кальвинисты, доведя логичность рассуждений до крайности, загнали себя в ловушку.

     Я поднимаю сейчас этот вопрос для того, чтобы читатели, ознакомившись в этой книгой, смогли оценить, справедливо ли было это обвинение. Если мы будем рассматривать Сперджена как подлинного кальвиниста, то окажется, что обвинение в чрезмерной приверженности логике не имеет к нему никакого отношения. Как мы увидим, со Спердженом спорили и гиперкальвинисты, и арминиане, причем по одному и тому же поводу. Во-первых, Сперджен считал, что Писание учит, что человек ответственен за свою веру в Евангелие, хотя по причине греха он совершенно не способен в него поверить. Но как может человек, — спрашивает логика, — быть ответственным за действие, которое совершить не способен? Гиперкальвинисты, чтобы избежать логических противоречий, утверждают, что человек не обязан верить в Христа. Арминиане же решают эту проблему по-своему: они говорят, что каждый человек способен уверовать. Во-вторых, Сперджен, следуя принципам богословской школы, к которой принадлежал, верил, что спасение обрести может только тот, на кого подействует особая благодать Божья. Отсюда логично следует, что те, на кого особая благодать не подействует, неизбежно погибнут во грехе. Как следствие, гиперкальвинизм (в его крайних проявлениях) предается бездеятельности, а арминианство, чтобы избежать логических противоречий, полагает, что учение об особой благодати Божьей — чудовищно, и его отвергают. Оно было бы чудовищным, если бы за логикой оставалось последнее слово. На логические умозаключения гиперкальвинизма и арминианства истинный кальвинизм, основываясь на рассуждениях Павла в девятой главе Послания к Римлянам, дает такой ответ: человеческий разум не в состоянии ответить на те вопросы, которые Бог не благоволил разъяснить. Со временем некоторые богословы-кальвинисты пренебрегли этим принципом, дав другим христианам справедливое основание для нареканий в свой адрес. Но если мы посмотрим на родоначальников кальвинистского богословия, то увидим, что эти люди все затруднения решали при помощи Священного Писания, а там, где оно не давало ответа, хранили молчание, преклоняясь перед величием Божьим. «Вера, — говорит Сперджен, — это разум, положившийся на Бога».

     Тем не менее эта же самая школа, учившая, что разум нельзя ставить выше Бога, очень ревностно защищала идею о том, что Церковь обязана иметь четкую богословскую систему. Здесь нет противоречия, так как систематическое богословие как научная дисциплина извлекает из Священного Писания определенные истины и, формулируя их, строит из них по мере возможности одну систему. Отвергать эту науку под предлогом, что она превозносит человеческий разум над Писанием — значит предполагать, что в Библии слишком мало информации, что ее утверждения невозможно свести к системе, которую можно было бы назвать библейской. Это предположение, которое, как думают многие, предохраняет Писание от человеческой философии, является само по себе небиблейским. Сперджен пишет: «Мы усомнимся в мудрости и мастерстве автора, вложившего в свое произведение множество интересных и поучительных идей, если эти идеи невозможно свести в одно целое так, чтобы не потерялись ценность и глубина каждой из них. Это же справедливо и в отношении Слова Божьего. Систематическое богословие так же связано с Библией, как и наука с природой. Некоторые считают, что во всех делах Божьих, кроме одного, есть порядок и система, что чем величественнее дело, тем совершеннее система. Но в одном Его деле, самом великом из всех, в деле, где яснее всего открылось все Его совершенство, с их точки зрения, нет никакого плана! Это полный абсурд. Вера в Писание должна быть несомненной, содержательной, последовательной, действенной, неизменной, значит, она должна строиться на прочном и четко определенном вероучении. Никто не может сказать, что Библия — его вероучение, если он не может выразить библейское учение своими словами».

     Теперь же я хочу ответить на вопрос, который, по всей вероятности, может возникнуть у читателя: правомерно ли рассматривать образ мыслей и учение Сперджена в рамках трех обозначенных конфликтов? Конечно же, в книге такого объема невозможно во всей полноте изучить столь многогранную личность, как Сперджен. Эту книгу нельзя воспринимать как заменитель биографии; она не заменит и чтения самих проповедей. Я привожу здесь много цитат только потому, что хочу побудить читателя обратиться к полному тексту проповедей Сперджена. Читая его проповеди, вы обнаружите, что их содержание очень часто согласуется с вероучением многих христианских направлений. Именно поэтому христиане из разных церквей так ценят его. Мне не хотелось бы, чтобы, прочитав эту книгу, вы подумали, что Сперджен делал то, что призывал своих студентов никогда не делать: многократно повторять одни и те же пять-шесть учений.

     Читатель, возражая мне далее, может сказать, что участие в богословских спорах не было для Сперджена главным, не в этом заключалось его подлинное призвание. С этим мнением я совершенно не согласен, хотя знаю, что многие его разделяют. С викторианских времен и по сей день Сперджена принимают на ура во всех его амплуа, кроме одного: мало кто ценит его как человека, который ревностно боролся с заблуждениями в церкви. Сперджена изучили и обсудили как личность, как проповедника, как литератора, как баптиста, как мистика и как филантропа, но его вероучение, которого он твердо придерживался, и теологические конфликты, в которых он участвовал, преданы забвению. Существует мнение, что этим богословским конфликтам не стоит придавать большого значения, так как богословие не было главным для Сперджена, Например, когда разгорелся спор с либералами, Джон Клиффорд, вице-президент Союза баптистов, объявил: «Мне невыразимо больно видеть, как этот выдающийся "ловец душ" пробуждает энергию тысяч христиан и направляет ее на споры, вместо того чтобы вдохновлять их нести добрую весть Божьего Евангелия нашим соотечественникам». Четыре года спустя один религиозный журнал в некрологе Сперджена выразил преобладавшее тогда отношение к проповеднику: «Поворачиваясь от его кальвинизма к его христианской жизни, мы видим хорошего, доброго, любящего человека, чье великодушие резко контрастирует с его учением».

     Как образ пуританина после 1662 года формировали те, кто отрицательно относился к пуританизму, так и образ Сперджена в XX веке создавали те, кто не симпатизировал его богословским позициям, тем самым дискредитируя его как богослова . Кроме Роберта Шиндлера, писавшего незадолго до смерти Сперджена, и Чарльза Рэя, который всего-то и сделал, что кратко изложил автобиографию проповедника, мне не приходит на ум ни один биограф Сперджена, который бы мог честно подписаться под символом веры, составленным Спердженом для церкви на Нью-Парк стрит. У. И, Фуллертон и Дж. К. Карлайл, которые в 30—40-х годах двадцатого века написали, как полагают, классические биографии Сперджена, не разделяли богословских позиций проповедника. И хотя в какой-то мере они описывают имевшие место богословские конфликты, они похожи, выражаясь словами самого Сперджена, на «людей из лозы и гипса». В своих книгах они не раскрывают учения Сперджена. В статье Т.Р. Гловера, опубликованной в «Тайме» в 1932 году, и в книге Канингэма-Бэрли «Сперджен и его друзья», изданной в 1933, биография знаменитого проповедника Метрополитан Табернакл была искажена до крайности. Последняя из названных книг, как сказал Сперджен о другой книге, «пригодна только для того, чтобы разводить огонь в камине».

     Итак, казалось, сбылось предсказание либералов викторианской эпохи о том, что Сперджен станет «последним из пуритан», «Старомодное Евангелие», которое, как Сперджен считал, его церковь и колледж были созданы Богом провозглашать, было забыто почти всеми за исключением немногих, кто «испортил» торжество, устроенное в 1934 году в честь столетия со дня рождения Сперджена, задавая вопросы: «Кто из этих "знаменитых баптистов", следуя за Спердженом, проповедует истину о Божественном избрании? Кто из них так же, как и Сперджен, гордится драгоценной кровью нашего Господа Иисуса Христа?» Можно ли удивляться тому, что в современной интерпретации Сперджена его как богослова сводят на нет?

     Уилбур Смит писал в 1955 году: «Я заново прочел основные биографии и автобиографию Чарльза Сперджена и пришел к твердому убеждению, что на сегодняшний день нет ни одного жизнеописания этого великого проповедника благодати Божьей, которое бы полностью соответствовало истине». Думаю, он был совершенно прав.

     Я избрал такую концепцию своей книги не потому, что хотел покритиковать тех биографов, которые преуменьшили значение трех вышеназванных богословских конфликтов, а потому, что для Сперджена утвердить свою позицию в этих спорах было очень важно — об этом свидетельствуют и его проповеди, и автобиография, и ежемесячный журнал «Суорд энд Трауэл», который Сперджен издавал двадцать семь лет. Он говорил своим студентам за три года до смерти: «Скоро я уйду от вас. Тогда вы соберетесь и скажете друг другу: "Президента больше нет. Что нам делать?" Я заклинаю вас: будьте верны Евангелию Господа нашего Иисуса Христа и учению о Его благодати». В этих словах отчетливо видны приоритеты Сперджена. Отстаивая их, он писал: «Я твердо убежден, что отстоять истину в споре и выступить против заблуждений века сего — это первостепенная обязанность проповедника». Миссис Сперджен и Дж. У. Харральд полностью разделяли точку зрения Сперджена, когда в его «Автобиографии» писали о конфликте с либералами: «Одни по глупости своей полагали, что он принял на себя некую новую роль, а другие утверждали, что он принес бы намного больше пользы, если бы просто проповедовал Евангелие, предоставив так называемым еретикам идти своим собственным путем! Но эти критики не имели никакого понятия о прежней жизни этого человека, ибо с самого начала своего служения он ревностно боролся за веру, однажды преданную святым».

     Я уверен, что некоторые критически оценивают участие Сперджена в этих конфликтах. Скорее всего, считают они, причина, по которой Сперджен вступал в эти конфликты, кроется в его характере, а не в его желании отстоять доктрину. Добившись большого успеха в Лондоне, тщеславный молодой человек возбудил к себе зависть у окружающих, поэтому другие служители стали противостоять ему. Если же говорить о последнем конфликте 1887-92 годов, то он возник потому, что Сперджен из-за своей подагры и ревматизма пребывал в мрачном состоянии духа и, в результате, воспринял отказ подчиниться его руководству как отступничество баптистов от христианской веры. В этой книге я не собираюсь оспаривать подобную точку зрения — это задача биографа. Скажу только, что лично я убежден, чтоглавной причиной этих споров была приверженность Сперджена Писанию, а не его греховный характер. Я привел здесь эти точки зрения, чтобы сказать, что у писателей есть право излагать свои собственные взгляды, но нет права скрывать убеждения самого Сперджена по тому или иному вопросу. Но тем не менее они скрыли их, ибо в наш век истина попирается, а ее приверженцы предаются забвению. Сперджен как будто предвидел, что так произойдет: «Я готов к тому, что в течение последующих пятидесяти лет меня съедят собаки, — писал он в 1889 году, — но я верю, что в далеком будущем меня оправдают». Лично я убежден, что к Сперджену не начнут относиться справедливо, пока не изменится отношение к этим трем богословским спорам. Хотя за рамками этой книги осталось многое из того, что читателю было бы полезно узнать о Сперджене, в ней, тем не менее, говорится о тех истинах, которые, как твердо верил Сперджен, будущие поколения христиан благодатью Божьей вновь утвердят на земле. В таком ракурсе Сперджен воспринимается не как елейный проповедник, а как человек твердых убеждений, громогласно изрекавший своему поколению вневременные истины Слова Божьего. Подобно Ивану-пахарю, он провел прямую борозду, и с его помощью мы можем обрести новое видение христианской жизни и решимость отстаивать истину.

     Жизнь Сперджена можно было бы представить как великий успех. Будучи пастором церкви, воскресенье за воскресеньем он собирал столько людей, сколько не собиралось в церковном здании нигде и никогда. Так, в 1886 году в одно из обычных воскресений было решено посчитать, сколько человек присутствовало в церкви. Оказалось, что в общей сложности утреннее и вечернее собрание посетило более, чем 10000 человек! К тому же, Дж. Г. Пайк говорит, что если включить в число слушателей Сперджена и читателей его проповедей, то получается, что «собрание Сперджена посещали более миллиона человек». Популярность его проповедей была столь велика, что однажды без позволения Сперджена даже была предпринята попытка передать утреннюю воскресную проповедь по телеграфу в Америку, чтобы опубликовать ее там в понедельник. К 1899 году было издано более ста миллионов экземпляров его проповедей на двадцати трех языках. При его жизни было продано 120000 экземпляров «Сокровищницы Давида» — самого многостраничного комментария на псалмы. К этому надо еще добавить 125 других его книг и журнал «Суорд энд трауэл» .

     Когда читаешь о таком феноменальном успехе Сперджена, возникает искушение последовать ему во всем, чтобы добиться таких же результатов. Кажется, что если бы служители делали все так же, как он, и проповедовали в полном соответствии с его вероучением, они добились бы того же, что и он, в наш век пигмеев. Однако подобные рассуждения не верны в корне — Библия говорит иначе. Неверно полагать, что Бог только дает проповедникам возможность проповедовать, а все остальное зависит от них самих. Бог не только готовит людей, но Он готовит и время для их деятельности. Как говорил сам Сперджен о Джоне Уиклифе, «Бог готовит человека для места и место для человека; для каждого глашатая есть свое время, а для каждого времени есть свой глашатай». Сперджен получил такие дары, такое воспитание, такое водительство Святого Духа, что идеально подходил на роль жнеца в истории английской церкви. «Моя жизнь, — говорил он о себе, — была сплошным праздником урожая». Однако еще задолго до его смерти духовные условия в стране начали меняться, менялся и сам Сперджен. Если раньше он считал, что церковь наполнится уже оттого, что в ней будет верно проповедоваться Евангелие, то теперь он был вынужден пересмотреть свое мнение: «Сегодня трудно привлечь внимание к Слову Божьему. Я раньше думал, что нужно только проповедовать Благую весть, и люди сами придут послушать ее. Но сейчас я вынужден думать иначе... Я чувствую, что люди все больше и больше ожесточаются».

     Вряд ли кто-нибудь в XX веке разделяет мнение Робертсона Николя, что у рабочих из южных районов Лондона была некая врожденная предрасположенность к кальвинизму Сперджена. Сам проповедник отверг бы его. Он предвидел, что придет время, и успех проповеди перестанет быть нормальным явлением, а мнение большинства больше не будет доказательством истинности. Он призывал людей слушать его проповеди не потому, что они пользовались успехом, а потому что обладали божественным авторитетом. «Давным-давно я перестал считать людей, — говорил он в 1887 году. — В этом злом мире истина обычно пребывает в меньшинстве».

     Поэтому я не буду рассказывать об успехах Сперджена и не буду говорить, что это или то утверждение истинно только потому, что «так сказал Сперджен». Я не собираюсь возрождать «культ» Сперджена, существовавший прежде в некоторых кругах. Культ — это уже нездоровое явление. Без сомнения, люди очень часто верили так, а не иначе потому, что так учил Сперджен, а не потому, что они нашли эти истины в Библии. Такое положение вещей вредило делу, столь дорогому для сердца Сперджена, так как нарушало приоритеты проповедника. Сперджен оставил нам в наследие не свое ораторское мастерство и не свои человеческие качества (они исчезли, как и всякая плоть), а свидетельство обо всей воле Божьей и великий принцип Реформации: мы должны взирать только на Господа и стремиться только к Его славе. Поэтому отнюдь не случайно Сперджен, подобно Ж. Кальвину, который пожелал, чтобы на его могиле ничего не было написано, попросил, чтобы на его надгробном камне были только буквы «С. Н. S.».

     Сто лет назад Чарльз Хаддон Сперджен писал: «Конечно, плоть и кровь стремятся к всеобщности, осуждают сектантство и готовы назвать братьями и сестрами всех. Но как бы резко это ни звучало, от верного раба Царя Иисуса требуется защищать Его царские права и стоять за каждое слово Его закона. Друзья бранят нас, а враги презирают, когда мы ревностно служим Господу Богу Израилеву, но какое все это имеет значение, если нас одобряет Учитель? Слова Резерфорда, адресованные Уильяму Фуллертону, звучат у нас в ушах: "Я изо всех сил умоляю тебя отдать свою честь и достоинство Христу и за Христа. И не волнуйся за плоть и кровь, пока ты выступаешь за Господа, за Его истину и за Его дело. И хотя мы видим, что иногда истина терпит поражение, все же Христос — друг истины; Он вступится за тех, кто рискнет всем ради Него и Его славы. Сэр, наш день придет, и судья переменится, и нечестивые восплачут днем намного сильнее, чем дети Божий плакали утром. Будем же верить и надеяться на спасение Божие"».