Ш. Панси
Эстер Рид
Оглавление
1. Тлеющий светильник
2. Сади Рид
3. Флоренса
4. Воскресный урок
5. Письмо в НьюЙорк
6. Неожиданная перемена
7. На вокзале
8. В поезде
9. Двоюродная сестра
10. Жених Абби
11. Новый квартирант
12. Странная христианка
13. Открытка
14. Откровенная беседа
15. Победа
16. Несчастье
17. Свет свыше
18. Абби утешена
19. Снова дома
20. Испытание
21. Маленькие радости
22. В церкви и дома
23. Пути Божьи
24. Разговор начистоту
25. Первое поражение и победа
26. Время покоя
27. Спасённая
1. Тлеющий светильник
Болезненная и измученная жизнью госпожа Рид рано овдовела, оставшись с пятью детьми в огромном деревенском доме. Её помощницей и надёжной опорой была Эстер. Рано повзрослевшая, она во всём заменяла мать, управляясь на кухне и по хозяйству. По её занятости и деловитости можно было сразу же определить, что Эстер понимала, какую ответственную работу она выполняет.
Вторая дочь Сади и следующие за ней по возрасту десятилетние близнецы Альфред и Юлия ходили в школу. Только маленькая Минни, всеобщий баловень и любимица, целый день была дома и с радостью пользовалась предоставленной свободой. По всюду можно было заметить следы её присутствия. Девочка неожиданно появлялась именно там, где её меньше всего ожидали и где она меньше всего была нужна. Как бы ни была сердита Эстер, даже в самые напряжённые моменты, она обращалась с малышкой ласково. Мать Минни, старшая сестра Эстер, уже несколько лет покоилась в сырой земле. Перед смертью она завещала крохотную дочурку убитой горем матери, госпоже Рид, и младшим сёстрам. Таким образом, Минни, окружённая заботой и лаской, воспитывалась на правах младшей, любимой всеми, сестрёнки.
Жаркое солнце мало-помалу склонялось к западу. Его косые лучи скользили по стенам, обеденному столу, стульям. Эстер торопливо задёрнула шторы и, время от времени поглядывая на часы, делала последние приготовления к ужину. Все в доме привыкли к её точности, и поэтому она спешила, чтобы минута в минуту подать знак, что ужин на столе.
Эстер неутомимо бегала из кладовой в кухню, к длинному столу и обратно, аккуратно расставляя тарелки, раскладывая ложки, вилки, хлеб. В её проворных руках работа спорилась. Однако, несмотря на все старания, сегодня Эстер не успевала к назначенному времени, и это выводило её из терпения.
- Оставь утюг, Маргарита, и помоги мне, обратилась она к служанке. Иначе я не успею приготовить ужин вовремя! Голос её звучал резко и нетерпеливо.
- Я и так тороплюсь, рассеянно ответила Маргарита, продолжая утюжить, но перегладить такую кучу белья в один момент я просто не в состоянии.
- Ну, ладно, помолчи лучше! От того, что ты говоришь, дело не идёт скорее, раздражённо про говорила Эстер.
Она увидела, как Минни прошмыгнула в кладовую и запустила руку в банку с изюмом.
- Нет, миленькая, не трогай! Это не для тебя! Ласково остановила она любимицу.
В это время дверь приоткрылась, и в кухню заглянула Сади:
- Добрый вечер, Эстер! Как твои дела? - и по лицу Сади было видно, что ей больше нравится просто поговорить и посмеяться, чем заниматься серьёзными делами.
Увидев испачканное розовое платье и изрядна помятый белый фартук, Эстер с трудом подавила возмущение и, вместо приветствия, недовольно воскликнула:
- Наконец-то ты пришла! Значит, занятия кончились?
- Конечно! всё также беззаботно ответила Сади. Мы уже успели побывать на речке!
- Тогда помоги мне накрыть на стол, а то я не успеваю! Порежь мясо и вот этот пирог и разложи по тарелкам.
Лицо Сади сделалось серьёзным:
- Эстер, милая, я бы с удовольствием помогла тебе, но на улице меня ждёт Флоренса Вэн... К тому же господин Гаммонд обещал нам помочь решить задачу по математике, если я сразу же приду на веранду. Ты же знаешь, что у него редко бывает свободная минута, и я не хочу её пропустить.
- Неужели господин Гаммонд не может сделать это после ужина? возмутилась Эстер.
Вдобавок ко всему она увидела в кладовой близнецов, которых почему-то тоже тянуло к банке с изюмом. Пока Эстер разговаривала, они воспользовались моментом и по очереди запускали руку в банку, отправляя содержимое в рот. Тут её терпение лопнуло. Поток горьких слов выплеснулся наружу:
- Отойдите сейчас же от этой банки! Альфред, Юлия! Ступайте в детскую! Сади, возьми с собой малышку, она мне мешает! Может быть, ты хоть это в состоянии сделать?!
- Посмотрите, какая она сердитая! беззлобно проговорила Сади.
А Минни испуганными и удивлёнными глазами смотрела на возбуждённую Эстер. Девочка ещё ни когда не видела её такой злой и недовольной.
- Пойдём со мной, моя маленькая, пойдём, а то сегодня тётя Эсси не в настроении!
Минни не надо было долго уговаривать: она с радостью побежала с Сади.
Слова сестры сильно задели Эстер, увеличивая тяжесть на сердце. И всё же она продолжала сновать по кухне, стараясь подавить раздражение. Эстер снова обратилась за помощью к служанке:
- Маргарита, оставь свою работу! Принеси холодной воды и наполни графины!
...Настенные часы в столовой пробили шесть раз, и вслед за ударами прозвенел колокольчик, оповещая об ужине. Через несколько минут за длинным столом стало тесно.
Семья Рид пускала квартирантов и за счёт этого жила. У них снимали комнаты: две учительницы мисс Мольтен и мисс Бруклей, господин Гаммонд - заведующий школой, господин Голланд с женой и их приказчик господин Арнет, доктор Ван-Анден.
После короткой молитвы за столом завязалась оживлённая беседа.
- Ну и жаркий сегодня выдался денёк! заметил господин Голланд. И когда только спадёт жара?
- Да, прямо сил никаких нет, поддержала его жена, госпожа Голланд. Целый день я искала прохладное местечко, чтобы отдохнуть, но напрасно!
Слушая их, Эстер скривила губы в насмешке и подумала: "Что сказала бы эта дама, если бы ей пришлось провести целый день на кухне, возле горячей плиты?"
- У Эстер сегодня такие красные щёки! улыбнулась мисс Бруклей. Даже интересно, чем можно заниматься, чтобы иметь такой вид?
- По крайней мере, я не искала прохладного местечка, сухо ответила Эстер, еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить.
- Да... Иногда и в январе трудно сохранить низкую температуру, сказал доктор Ван-Анден, задумчиво взглянув на Эстер.
Эстер поняла, на что он намекнул, и от этого, щёки её запылали ещё сильнее. Тут в разговор вмешалась Минни.
- Тётя Сади сказала, что тётя Эсси сегодня не в настроении!
Все дружно рассмеялись над простотой малышки, а добродушная Сади поспешила на выручку старшей сестре.
- Ох, и болтушка ты, Минни! Разве можно повторять всё то, что говорят старшие, а особенно тётя Сади? Она обычно говорит глупости. К тому же ты маленькая ябеда!
Эстер казалось, что ужин тянется ужасно долго. Но вот и последний квартирант встал из-за стола. Она поспешно заварила чай для больной матери, которая через несколько минут вошла в столовую в сопровождении близнецов. Сади крутилась возле неё, заглядывая в лицо, и без умолку говорила:
- Мамочка! Тебе уже лучше? Я целый день думала о тебе и сильно переживала!
- Да, мне немного лучше, через силу улыбнулась госпожа Рид, чтобы не расстраивать детей.
- Эстер, ты выглядишь такой усталой. У тебя ещё много работы?
- Я не успела почистить лампы и заменить постель. Ещё надо привести в порядок платье Сади и кое-что приготовить к завтраку, отозвалась она, перемывая посуду.
- Так пусть же Маргарита поможет тебе!
- Она гладит бельё.
- Хорошо, что у меня не так часто бывают эти приступы мигрени. Иначе ты совсем измучилась бы... Госпожа Рид тяжело вздохнула. Сади, ты
- пойдёшь сегодня на вечер?
- Да, мамочка! Мне доверили очень ответственную часть, и я должна быть обязательно. Эстер, оставь, пожалуйста, свою работу и это противное платье, пойдём со мной!
- Завтра, когда оно тебе понадобится, ты будешь совсем по-другому говорить! Нет, Сади, я не пойду, неохотно отказалась Эстер.
Наконец-то окончился этот тяжёлый и длинный день. Как она устала! Каждый нерв, каждая жилка в теле, казалось, дрожали от переутомления. Эстер ушла к себе в комнату и уселась на любимом месте: в кресле у раскрытого окна. С улицы доносились тихие голоса жильцов, отдыхающих после дневного зноя.
Невольно в сердце Эстер поднялась горькая зависть. Она завидовала их лёгкой, свободной жизни;, Завидовала госпоже Голланд, что она может носить такие красивые украшения из лент и кружев. Завидовала Сади, которая беззаботно ходила в школу и даже на школьные вечера. Почему мать тратит столько денег на её образование? Самой же Эстер пришлось рано проститься с учёбой: надо было помогать матери.
На улице стало прохладнее. С реки подул лёгкий свежий ветерок. Весёлые голоса и смех квартирантов всё яснее долетали до неё. Эстер от обиды расплакалась.
"Что они знают о тяжести жизни?" - с горечью думала она. Вот я..."
В восемнадцать лет вряд ли кто из её ровесников имел такие заботы. Как надоели ей эти постоянные уборки в доме, приготовление пищи для квартирантов, чистка ламп и бесконечная суета с утра до позднего вечера! У неё почти никогда не было свободного времени, чтобы почитать или заняться чем-нибудь для себя.
"Сади сказала, что я сердитая... И она права! Разве мыслимо при такой нагрузке быть весёлой и жизнерадостной, приветливой и ласковой ко всем? оправдывалась Эстер. О, если бы в моей жизни наступила хоть какая-нибудь перемена!.." снова и снова повторяла она в сердце, вытирая катившиеся слёзы.
Неужели это на самом деле так? Неужели у неё не было ничего, за что она могла благодарить Бога?
Ведь все те люди, которым она завидовала, ничего не знают о Христе! А она? Разве забыла, что она дитя Божье? Неужели изменился Иисус и не в силах помочь ей радостно нести тяжесть повседневных забот?
Но Эстер не думала об этом. До чего же крепко спала её душа! Она никогда не задумывалась над тем, что никто из собравшихся внизу не знает Иисуса Христа как своего личного Спасителя. Эстер считала себя христианкой. По воскресеньям она регулярно ходила на собрание, изредка читала Библию, молилась перед сном. Вот и всё...
Ещё ни разу не говорила Эстер об Иисусе своей младшей сестре, вместе с которой спала в одной комнате. Как часто она брала на колени маленькую Минни и рассказывала ей сказки и ни разу не сказала про Спасителя Христа!
Почему же спала Эстер? Почему её светильник не горел, а еле-еле тлел, распространяя вокруг себя едкий дым преткновения? Несбыточным и нереальным было для неё живое общение с Богом. Да, Эстер только носила имя христианки.
2. Сади Рид
Из всех жильцов этого большого дома Сади Рид была самой весёлой и беззаботной. Беспечная, радостная, возбуждённая и почти всегда смеющаяся, она редко бывала в плохом настроении. Да это и неудивительно, ведь в шестнадцать лет, кроме занятий в школе, она не имела никаких забот и обязанностей по дому. Всю работу на кухне и по хозяйству делали служанки, Эстер и мать. Сади привыкла думать только о себе и всегда считала себя совершенно бесполезной во всём, что касалось домашней работы. Большими удивлёнными глазами смотрела она на тех, кто просил её в чём-нибудь помочь. Но самое интересное в ней было то, что Сади почти никогда не отказывалась и с радостью принималась за всякую работу. Но её редко просили что-либо делать, потому что в большинстве случаев она обязательно что-нибудь делала наоборот: разбивала, разливала в общем, у неё всегда были маленькие происшествия.
В субботу на кухне бывает особенно много работы, и в этот раз госпожа Рид обратилась к дочери с просьбой:
- Сади, помой посуду!
- Сейчас, мама! Сади вбежала на кухню, неся на плечах важно восседавшую Минни. Вот и я к вашим услугам! добавила она, усаживая девочку на стол.
Эстер перестала месить тесто и, подняв голову, насмешливо смотрела на вошедшую сестру.
- Я на твоём месте ради этого события надела бы белое выходное платье!
- Ах! рассмеялась Сади, взглянув на себя. Я сейчас подверну рукава и повяжу вот этот огромный фартук, что висит за дверью. Вот и прекрасно! сказала она, моментально найдя выход из создавшегося затруднения.
- Сади! В этом фартуке я никогда не мою посуду, заметила мать. Но та уже надела чересчур большой фартук и дважды обхватив тоненькую фигурку, быстро завязала сзади узел.
- Не беспокойся, мамочка! Всё будет в порядке! приговаривала она.
- Это не та миска, остановила мать.
- Ах, да! Я перепутала! снова рассмеялась Сади. Значит, мне надо взять вот этот таз? Ну, Минни, если ты вдруг упадёшь в него, то сразу же утонешь! Посмотри, какой он громадный!
Затем она взяла кухонное полотенце.
- Эстер! Ведь это полотенце уже никуда не годится! Посмотри, какое оно ветхое, да ещё и с дырой! Его надо починить!
- Если не нравится, залатай! - сухо бросила Эстер.
Сади налила полный таз воды и торжественно Объявила:
- Итак, все приготовления закончены! Теперь Приступаем к основной работе. Что же мне нужно Сначала помыть? Вот эти масляные формы?!
Она схватила стопу формочек для теста, стоявших возле Эстер, и опустила в воду.
- Что ты делаешь? - воскликнула Эстер. Эти формочки я смазала и приготовила для выпечки, а ты их намочила! Теперь надо всё снова переделывать. Лучше бы я сама вымыла посуду! чуть не плача приговаривала она.
- Минни! серьёзно прошептала Сади, не обращая внимания на недовольство сестры. Сиди спокойно и не вздумай подходить к тёте Эсси. Она очень сердитая! Я её очень боюсь.
- Ох, Сади! Ты поступаешь как маленькая. Неужели нельзя хоть пять минут побыть серьёзной и хорошо сделать то, о чём тебя просят? вздохнула Госпожа Рид.
- Разве для такой важной работы, как мытьё посуды, нужно быть серьёзной? всё так же беззаботно проговорила Сади. Минни, не вертись, а то ; упадёшь в таз!
Мать, взглянув на Минни, сделала дочери замечание:
- Сади! Ну что ты опять выдумала! Для чего ты посадила ребёнка на стол?
- Ах, мама! Неужели ты не понимаешь? Если бы не я, то Минни давно бы сидела в кладовой и лакомилась изюмом. Не правда ли? без умолку щебетала она, перемывая посуду. Смотри, Минни, сиди тихо и не дрыгай ногами, а то привяжу к тебе полотенцем этот громадный таз и будешь всю жизнь ходить с ним. Поняла?
Но её угрозы мало действовали на малышку. Она вертелась до тех пор, пока не подвинулась на край стола. Взмахнув ногами, девочка задела миску, которая стояла на табуретке, и опрокинула её, окатив Сади тёплой мутной водой. Эстер бросилась собирать разбитую посуду, а Минни громко заплакала, увеличивая переполох. Госпожа Рид, вытирая воду, разлитую по кухне, упрекнула:
- Сади, ну разве можно так?! Возьми ребёнка и ступай наверх! Ты совершенно не приспособлена для работы на кухне!
- Но мама, ведь я не хотела, оправдывалась Сади, освобождаясь от мокрого фартука.
Она посмотрела на валяющийся таз, мокрое платье, текущие по полу ручьи и, не выдержав, рас смеялась.
- Не плачь, миленькая! обратилась она к Минни. Мы ведь ещё не утонули! Пошли со мной!
Взяв плачущую девочку на руки, она выскочила из кухни.
- Не знаю, есть ли ещё на свете такие неприятные люди, как христиане! заметил Гарри Арнет стоя на веранде в ожидании письма от госпожи Голланд, чтобы отнести его на почту.
- Почему же, Гарри? удивилась Сади.
- Это правда, мисс Сади! Хорошенько подумайте над этим, и вы убедитесь, что я прав. Верующие нисколько не лучше других, хотя думают, что они праведники.
- Как вы можете такое говорить?
- Знаете, сегодня в магазине произошло такое... Да зачем об этом говорить? Разве недостаточно других фактов?
- Моя мама тоже христианка, задумчиво возразила Сади, но она очень хорошая и добрая.
- И вовсе не потому, что она верующая, поправил её господин Арнет, а просто потому, что она ваша мать. Я тоже считаю, что у меня замечательная мама, и всё же она не христианка.
- Но согласитесь со мной, что доктор Ван-Анден прекрасный человек. А ведь он христианин! ? отстаивала Сади своё мнение.
- Насколько я могу судить о нём, он ни на грамм не лучше господина Голланда, хотя тот и неверующий.
- Я признаюсь, что очень мало знаю христиан. Хотя моя сестра тоже считается членом церкви, ;, растерянно добавила она и тут же, смутившись от< сказанного, замолчала.
- Неужели вы думаете, что вера в Бога делает вашу сестру лучше? Откровенно скажу: с вами значительно легче общаться, чем с Эстер.
- Ах, нас никак нельзя сравнивать. Между нами очень большая разница, как между пчелой и бабочкой. Однако вы сильно ошибаетесь, если считаете что я лучше, чем Эстер. Без её помощи моя мама умерла бы от отчаяния...
- Я всю жизнь отдавал предпочтение бабочкам, пожал плечами господин Арнет, пчёлы кусаются.
- Что с вами, Гарри? остановила его Сади. Неужели вы разочаровались в Боге?
- По крайней мере, этому способствовали так называемые христиане, горько усмехнулся господин Арнет.
Вышла госпожа Голланд, и на этом их разговор прервался. Господин Арнет, взяв письмо, поспешно ушёл.
В это время из небольшого домика, стоящего на против, вышла совсем юная девушка и подошла к Сади. Это была Флоренса Вэн. Подруги радостно обнялись и, весело разговаривая, устроились на веранде.
- Сади, раздался голос Эстер. Сходи, пожалуйста, на почту! Я опять забыла отдать письмо господину Арнету.
- Хорошо! с готовностью отозвалась Сади. Флоренса, пойдём со мной!
- Я категорически против вашей прогулки, возразил доктор Ван-Анден, спускаясь на веранду. И вообще, советую тебе, Флоренса, избегать вечерней прохлады. Это может слишком плохо отразиться на твоём здоровье.
- Ах, доктор! Мне так хочется немного посидеть на улице! жалобно попросила Флоренса.
- К сожалению, я должен запретить тебе это. Заходите в комнату. Так будет лучше! посоветовал он.
Казалось, доктор Ван-Анден был слишком строг и неумолим, но поступить иначе он не мог.
- Мисс Эстер, я отнесу ваше письмо! предложил он свои услуги. Мне как раз по пути.
- Не понимаю, для чего это доктор пугает Флоренсу? сказала Эстер сестре поздно вечером, когда они ложились спать.
- Ты имеешь в виду сегодняшний разговор? Сади удивлённо вскинула брови. Но ведь ты же знаешь, что Флоренса серьёзно больна, и любая неосторожность может обострить болезнь. Утром доктор предупредил отца, что малейшая простуда будет стоить ей жизни.
- Какие глупости! возмутилась Эстер. Мне кажется, доктор Ван-Анден слишком высокого мнения о себе. Воображает, будто он умный и много знает. Думаю, он просто преувеличивает, чтобы потом, когда Флоренса поправится, все говорили,, что он вылечил её. По-моему, она выглядит ни сколько не хуже, чем год назад!
Эти слова ошеломили Сади своей жестокостью, и она, повернувшись к Эстер, с горечью сказала:
- Я не понимаю, что с тобой случилось сегодня? Ты ведь знаешь, что Флоренса моя лучшая подруга. Притом она сильно больна! Ведь у неё туберкулёз в открытой форме!
А Эстер и в самом деле не понимала, что с ней происходит. Она полностью поддалась плохому настроению, и всё доброе и святое в её сердце было заглушено. Все прекрасно видели, что с ней творится что-то неладное. Всегда сердитая, недовольная,?, раздражительная, Эстер действительно была несчастна.
Доктор Ван-Анден был для неё сучком в глазу. Эстер не переносила его бесед о христианском поведении и вообще не любила разговаривать с ним.. Даже его молчание она принимала как немой упрёк; и постепенно в душе стала презирать его.
И неудивительно, что, увидев, как сестра поспешно встала на колени для молитвы, Сади сразу же; вспомнила слова господина Арнета.
"Да, кажется, господин Арнет прав, вздохнув, подумала Сади. Нет, я не хочу быть похожей на Эстер! Я не хочу быть христианкой!"
А Эстер спокойно и крепко спала. Бедная душа! Она совсем не думала, сколько огорчений причиняет своему Искупителю, как бесславит святое звание христианки.
3. Флоренса Вэн
Сади серьёзно заболела и уже несколько недель лежала в постели. Дом стал каким-то скучным и пустым без её весёлого говора и смеха. Эстер с любовью и терпением ухаживала за ней, просиживая ночи у постели. Не один раз ей становилось страшно от мысли, что Сади умрёт. Только теперь она поняла, как дорога для неё сестра.
Но прошло время, и Сади стало лучше: температура спала, исчезла боль. Вскоре, немного окрепнув после тяжёлой болезни, Сади, как и прежде, с весёлым смехом носилась по дому.
Постепенно Эстер забыла бессонные ночи, когда со страхом и заботой склонялась над больной сестрой. Вернулась прежняя раздражительность и уныние. Мысли о собственной усталости и трудностях снова взяли верх.
- Мисс Эстер, подождите минуточку! окликнул доктор Ван-Анден поспешно идущую девушку.
Увидев его, Эстер сразу же приняла далеко ни приветливый вид. Но доктор настолько был серьёзен и озабочен, что, казалось, не замечал ничего.
- Сегодня Флоренсе очень плохо. Надо, чтобы у неё, кроме старушки, ещё кто-нибудь подежурил. Может, вы посидите эту ночь?
Эстер не изменила мнения относительно болезни Флоренсы, и потому ей очень хотелось в этот раз подыскать какую-нибудь отговорку и отказаться. Ведь только вчера она из окна видела Флоренсу, и та не выглядела смертельно больной. Эстер хотелось сослаться на усталость, но доктор знал, что Сади поправляется и уже не надо дежурить возле неё. ;
Поэтому ей ничего не оставалось, как согласиться.
- Хорошо, с неохотой ответила Эстер после, некоторого колебания.
Доктор поблагодарил за отзывчивость И уже в : дверях, обернувшись, напомнил:
- Прошу вас: ничего не говорите Сади. Она ещё , недостаточно здорова, и потому любое переживание может вызвать у неё осложнение.
- Какой заботливый! Эстер презрительно скривила губы. Поднимает столько шума из ничего! Лишь бы в глаза бросалось, да потом его похвалили!
В таком нехорошем расположении духа спустя час она вошла в тихую уютную комнату, где спала Флоренса. Взглянув на неё, Эстер подумала, что она спокойно спит, как и все здоровые люди.
- Мне кажется, что она выглядит совсем неплохо! - сказала Эстер няне, заменявшей девочке покойную мать.
- Я тоже так думаю, согласилась старушка. Вот только доктор почему-то сильно переживает.
В одиннадцать часов пришёл Ван-Анден. С минуту он постоял около постели больной, взглянул на няню, дремавшую в кресле-качалке, затем подошёл к Эстер:
- Я не надеюсь на старушку. Она несколько ночей не спала и очень утомилась, сидя возле Флоренсы. Прошу вас, когда больная зашевелится, дайте ей ложечку вот этого лекарства. Через час я заглянув Если она проснётся, позовите отца и меня. Хорошо?
И доктор ушёл так же неслышно, как и появился. Старушка крепко уснула, сидя в кресле, а Эстер не сводила глаз с девочки. Мысль о том, что доктор преувеличивает опасность, не покидала её. И всё же, Эстер не хотела быть спящей на посту.
Беспокойство врача передалось отцу Флоренсы, и вскоре после ухода доктора он вошёл в комнату дочери.
- Я никак не могу уснуть, тихо сказал он Эстер, которая окинула его удивлённым взглядом, Какая-то непонятная тревога давит сердце. Вы тоже думаете, что Флоренсе хуже?
- Нисколько! уверенно возразила девушка. По-моему, она выглядит гораздо лучше и свежее обычного.
- Да, облегчённо вздохнул старик. Сегодня она так смеялась звонко целый день и, вообще, была довольно-таки жизнерадостна. Только доктор почему-то приуныл. Он не сказал мне ничего утешительного.
Эстер еле сдержала себя, чтобы не высказаться вслух. "Хотя бы не тревожил старого отца своими догадками, возмущалась она. Даже ночью не даёт никому отдохнуть!"
В полночь бесшумно вошёл доктор и быстрыми шагами подошёл к постели.
- Как она себя чувствует? мимоходом спросил он у Эстер.
- Я не заметила никаких изменений к худшему, с иронией ответила она.
Господин Вэн со страхом посмотрел на серьёзное лицо врача и неуверенно подошёл к спящей дочери. В комнате наступила глубокая тишина. Эстер сидела поодаль и наблюдала за происходящим. Она всё яснее чувствовала свою правоту и готова была рас сердиться на доктора.
Постояв немного, врач наклонился над больной и тихо позвал её мягким и, в то же время, тревожным голосом. Флоренса не шевелилась. И только когда он второй раз окликнул её, девочка медленно открыла глаза. Доктор Ван-Анден быстро отступил назад и, сделав отцу знак рукой, прошептал:
- Поговорите с ней, господин Вэн.
- Доченька, что с тобой? ласково обратился отец.
Было видно, что Флоренса не воспринимает слова.
- Я видела Иисуса и любимую мамочку! ясно и отчётливо произнесла она.
На лице блуждала счастливая улыбка. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула...
Доктор Ван-Анден, тут же склонясь на колени, помолился тихим, дрожащим голосом:
- Отец небесный! В руки Твои предаём дух этого Дитя. Прими его!..
Через минуту всё пришло в движение. Проснулась старушка. Всхлипывая и причитая, она склонилась над Флоренсой. Доктор с нежностью и заботой утешал убитого горем отца, которого увёл в другую комнату.
На Эстер никто не обращал внимания, и она некоторое время сидела неподвижно, как будто окаменев от происшедшего.
"Значит, Флоренса действительно была смертельно больна, а я не видела этого! Врач не ошибся, он не преувеличивал... Флоренса умерла... Бедная Сади! Как сказать ей об этом?!" думала Эстер. Совесть начала медленно пробуждаться, обвиняя её в неправильных рассуждениях по отношению Флоренсы.
- Можно, я провожу вас домой? услышала она тихий голос доктора.
Эстер молча встала. По её лицу было видно, что она сильно потрясена неожиданной смертью Флоренсы. Не говоря ни слова, они пересекли улицу и подошли к дому. Возле самой двери Эстер, насилу выдавливая слова, сказала:
- Господин доктор, я не думала... я не верила в её болезнь... нет... она запнулась и замолчала.
- Я знаю. Вы не видели, что Флоренса серьёзно больна. А я надеялся, что она доживёт до утра... и потому допустил ошибку, не сказав об этом отцу;
Мне хотелось, чтобы он отдохнул эту ночь. А теперь , жалею... Надо было бы подготовить его! Действительно, рядом с жизнью всегда ходит смерть. рад, что Флоренса была готова к вечности! Слава Богу!
Последующие дни могли бы принести много благословений, если бы Эстер не спала. Как легко могла бы она приобрести для Христа Сади. Потому что сердце её после смерти подруги было мягким и готовым к принятию Слова Божьего. Несколько ласковых слов хватило бы для того, чтобы указать ей на , лучшего друга Флоренсы Иисуса Христа. Правда, Эстер попробовала это сделать, но у неё ничего не получалось. Она стала намного терпеливее и добрее, чем обычно, но привести Сади к Господу так и не смогла.
Как-то раз вечером Сади сидела в кресле у окна и вспоминала о любимой подруге.
- Флоренса была готова к вечности, заметила Эстер. Если бы ты приняла Христа в своё сердце, тоже стала бы такой, как она, как-то неловко, с некоторым замешательством добавила она.
Сади с удивлением посмотрела на сестру. Такого не было ещё, чтобы Эстер говорила ей о Христе.
- Я никогда не буду такой хорошей, как Флоренса! тяжело вздохнула Сади. В моих глазах она была абсолютным совершенством. Ведь Флоренса никогда не делала ничего плохого, а я? с сожалением, задумчиво добавила Сади.
Эстер, не привыкшая говорить с сестрой на духовные темы, замолчала. А Сади долго ещё размышляла, думая, что Флоренса достигла вечности, делая добрые дела.
Дни сменялись днями, и вскоре свежий холмик на кладбище зарос густой травой. Сади, болезненно пережившая смерть подруги, немного погодя тоже свыклась с этим. Благодаря своей общительности она никогда не была одна и незаметно подружилась с другой девушкой. Мысль о смерти и вечности приходили к ней всё реже и реже, а потом и вовсе исчезли,;!
Таким образом, Эстер потеряла ещё одну возможность привести младшую сестру ко Христу.
4. Воскресный урок
Как-то раз вечером Альфред и Юлия сидели в гостиной и готовили домашнее задание для воскресной школы. Обычно они всё делали вместе: играли бегали, баловались, учились. К этому все настолько привыкли, что не представляли их порознь.
Эстер сидела с книгой в руках, но было видно, что она не читает, а о чём-то усиленно думает. Сади тоже была тут и шёпотом вела длинный разговор с Минни, вытворяя при этом столько фокусов, что непрерывный смех малышки то и дело отвлекал близнецов от занятий.
- "А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую", вслух, медленно прочитала Юлия, а потом спросила у брата: Что это значит, Альфред?
- Я не понимаю этот стих, быстро ответил тот. А следующий тоже какой-то непонятный: "И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду". Пусть кто-нибудь попробует отнять у меня рубашку! возмутился он. Я покажу, какой я сильный и как умею драться!
- Ах, Альфред! В Евангелии же не написано, чтобы ты дрался из-за рубашки! возразила Юлия.
- Значит, эти слова не к нам относятся. Альфред пожал плечами. Наверное, они написаны для людей, которые жили до потопа.
- Всё же, мне очень интересно знать, как нужно понимать эти стихи. Хотя бы мама поскорее пришла домой! печально вздохнула Юлия. И почему её так долго нет? Как ты думаешь, госпожа Винсент умрёт? она вопросительно взглянула на брата.
- Не знаю... задумчиво протянул он. - Послушай вот этот стих: "А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благо творите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас". Альфред без запинки прочитал стих и многозначительно посмотрел на
сестру. Правда, интересно было бы посмотреть на такого человека, который так поступал бы?
- Мне кажется, что так делать невозможно, - согласилась с ним Юлия.
Она вскочила и направилась туда, где всё ещё продолжалась оживлённая возня.
- Сади! Объясни, пожалуйста, нам эти стихи! Мы их совсем не понимаем. А раз я не понимаю - значит и запомнить не смогу!
Услышав такую просьбу, Сади от души расхохоталась.
- Ты, моя крошка, не по адресу обратилась! Мне кажется, ты понимаешь в Библии гораздо больше, чем я, несмотря на то, что я старше тебя. Когда я была такая, как ты, вы были совсем маленькими желторотиками. Поэтому у мамы не было времени заниматься со мной так, как с вами.
- Пусть будет так, махнул рукой Альфред, но, может быть, ты знаешь, как надо понимать этот стих: "Кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую"?
- Ну, хорошо. Тогда внимательно слушайте, что№ я буду говорить, торжественно, с видом знатока заявила Сади. Помнишь, Юлия, у тебя прошлой зимой украли перчатки? Так вот. Если кто-нибудь у тебя стащит шарф, значит ты должна сразу же отдать свою шапку. Поняла?
- Неужели это правда? удивилась Юлия, и её глаза сделались большими и круглыми.
- Слушай дальше! продолжала выдумывать Сади. Если вор всё же будет недоволен, то ты должна предложить ему, вдобавок ко всему, перчатки и сапоги.
- Сади! вмешалась в разговор Эстер. как же тебе не стыдно говорить детям такие глупости?
- Ты думаешь, что мы верим ей? - рассмеялся Альфред,
- Ну, вот опять я не права! сказала Сади, сразу же сделав обиженное и серьёзное лицо. Один раз хотела сделать детям доброе дело и то не удалось. Знаешь что, Юлия?" В глазах её засверкали хитрые огоньки. А ты спроси у Эстер. Она же член церкви и, наверное, знает Библию лучше, чем я.
Услышав это, Эстер отложила в сторону книгу.
- Юлия, дай сюда Евангелие, бросила она отрывисто. Ну и что же у вас за проблема? Неужели непонятно написано?
- Мама всегда объясняет нам стихи. Юлия надула губы. А сегодня её нет...
- Значит, кроме мамы в Библии никто не разбирается, медленно проговорил Альфред.
- Не выдумывай, Альфред! Юлия, что же тебе не ясно?
- Что значит: "если тебя ударят по правой щеке, подставь ему и другую". Как это?
- Это значит, что за зло надо платить добром. Например: если кто из подружек ударит тебя, то ты не должна сердиться, а относиться к ней с любовью. Никогда не нужно давать сдачи обидевшему тебя... Понятно?
- Ого! насмешливо сказал Альфред и передёрнул плечами. Я в своей жизни не встречал ещё ни одного мальчика, который так поступал бы!
- Значит, эти мальчики драчуны, они невоспитанные и не исполняют Слово Божье, с видом собственного достоинства произнесла Эстер.
- Но Сади объясняла совсем по-другому, смутилась Юлия. Правда, что я должна отдать ботинки и шапку?
- Знаешь что, Юлия, Сади наговорила вам глупостей. Здесь сказано о людях, которые хотят судиться, если их кто-нибудь обидит. Когда мама придёт, она вам всё растолкует!
Но Юлия не была полностью удовлетворена ответом сестры и продолжала задавать вопросы.
- А как это любить врагов и молиться за обижающих?
- Ну что тут непонятного? Мы должны любить тех, кто нас ненавидит, не любит, и молиться о тех кто нам делает что-нибудь плохое.
- Неужели Бог хочет, чтобы мы так поступали? - искренне удивилась она.
- Да.
- А почему мы не поступаем так, как повелел Бог? Почему ты, Эстер, не делаешь так? Вопрос Юлии повис в воздухе.
- Ох и метко ты попала, Юлия, похвалила Сади. Как раз в самую точку! Ты сразу же хочешь видеть всё на практике! Молодец!
Эстер хотела было добавить, что со Христом любой стих Библии можно выполнить, но хорошо понимала, что её жизнь в семье совсем не соответствует написанному. Это было видно всем и даже детям. Кроме того, коварное замечание Сади вконец расстроило Эстер, уничтожив всякое доброе намерение.
- Я на твоём месте помолчала бы, сухо отрезала она и, не ответив на вопрос Юлии, быстро вышла из комнаты.
В этот же вечер доктор Ван-Анден на несколько минут задержался в столовой.
- Сади, окликнул он девушку, есть ли в Библии такой стих, который вы ни разу не читали?
- Великое множество, доктор! рассмеялась она, услышав столь необычайный вопрос. Я как-то начинала читать Библию по порядку, но застряла то ли на книге Левит, то ли Числа. Точно не помню. Ну, там, где перечисляются одни имена. Но что вы хотите этим сказать?
Доктор достал из кармана Библию и, немного полистав, прочитал: "...вы извращаете слова живого Бога, Господа Саваофа, Бога нашего..."
Сади удивлённо вскинула брови.
- Откуда вы знаете, что я этот стих не читала?
- Это очень серьёзные слова, Сади.
- Ну и что из этого? Разве они относятся ко мне? ничего не понимая, она начала внутренне возмущаться.
- Сегодня я был на веранде и случайно услышал, как вы объясняли детям Слово Божье. Девушка рассмеялась.
- Пустяки! Неужели вы думаете, что я сознательно извращала Слово Божье?
- Сознательно или нет не знаю. Но в том, что извращали, не сомневаюсь, очень серьёзно и строго обличил доктор. Вы говорили всякие глупости, разве это не извращение?!
Сади смутилась и замолчала.
- Но потом же я сказала, что не знаю, как правильно объяснить, оправдывалась она. К тому же я не знаю таких христиан, которые жили бы так, как написано в Библии. Поэтому я решила, что эти стихи не очень важные, иначе верующие постарались бы исполнить их.
Вместо ответа доктор Ван-Анден опять полистал Библию и прочитал: "Но, по примеру призвавшего вас Святого, и сами будьте святы во всех поступках. ибо написано: "будьте святы, потому что Я свят".
Доктор вышел, а Сади задумалась:
"Что же он хотел сказать этими словами? Может, то, что надо смотреть не на людей, а на Бога, Который свят и непорочен во всём? Да, пожалуй, он прав".
5. Письмо в Нью-Йорк
Как-то утром, когда госпожа Рид и Эстер готовили обед, Сади привела на кухню заплаканную Юлию.
- Мама, ты когда-нибудь слышала сказку про рыбку, которая выскочила из сковороды и прыгнула прямо в огонь? Сади еле сдерживалась от смеха. :
- Ты опять что-то выдумала? спросила мать, не поднимая головы.
- Ничего. Просто хотела тебе рассказать такую сказку, если ты не знаешь, и она громко рассмеялась.
Госпожа Рид взглянула на Сади, затем на Юлию и невольно вскрикнула.
- О ужас! Юлия, на кого ты похожа?! Действительно, девочка выглядела жалкой и несчастной. Голубое платьице и фартук были забрызганы грязью, туфли и белые носки не в лучшем, состоянии. По лицу текли крупные слёзы, оставляя на грязных щеках светлые полосы. Юлия вытирала их руками, потому что платочек был тоже грязный. Она всхлипывала и пряталась за сестру, которая до слёз смеялась над случившимся.
- Представляешь, мама, сквозь смех говорила Сади, Юлия отправилась на почту, чтобы отнести письмо Эстер. По дороге она увидела девочку, играющую бумажными куколками, и засмотрелась на них. А письмо, как рыбка, выскользнуло из рук и упало прямо в огромную, как сковородка, лужу. Конечно, оно запачкалось и надо было исправлять положение. Тут в её мудрую голову пришла блестящая мысль: помыть письмо в речке. Юлия отправилась туда и, стоя по колено в воде, начала смывать с него грязь, как вдруг оно, словно живое, выскочило из рук и быстро уплыло по реке вниз. Теперь оно другим необыкновенным путём попадёт в руки дяди Ральфа. Не правда ли, мама, это похоже на сказку?
Эстер слушала рассказ Сади с мрачным лицом и под конец не выдержала:
- За такую небрежность Юлию надо хорошенько наказать! Ты же видишь, мама, что она растёт невозможной девчонкой! И всё это потому, что ты её не наказываешь!
- Нет! Я не заслужила наказания! Противная Эстер! закричала Юлия, топая ногами. Я упала в лужу и сильно ударилась только потому, что хотела спасти твоё письмо! Я уже давно знаю, какая ты злая и нехорошая!
Юлия горько расплакалась, и только голос матери заставил её успокоиться.
- Юлия! строго сказала она. Разве можно так разговаривать со старшей сестрой? Сейчас же иди наверх, переоденься и будешь сидеть там до тех пор, пока не попросишь у Эстер прощения!
Юлия плача вышла из комнаты, уткнувшись лицом в грязный фартук. В душе её затаилась злоба на Эстер.
- Мама, в этот раз ты неправа, не выдержала Сади. Надо было наказать не Юлию, а Эстер. Юлия ещё ребёнок, к тому же она от сердца раскаивалась в своей оплошности.
- Для меня не ново, что ты одобряешь и поддерживаешь её плохое поведение, вспыхнула Эстер. Благодаря тебе Юлия с каждым днём становится всё непослушнее.
- Перестань сердиться, Эстер, упрашивала госпожа Рид. А ты, Сади, не поддерживай в детях плохие наклонности и грубости. Я и сама вижу, что Эстер была несправедлива к ней.
- Конечно, я опять виновата, перебила Эстер.
- Я уже привыкла к тому, что всегда не права, в то время, как другие никогда не ошибаются!
Госпожа Рид тяжело вздохнула. Эстер продолжала чистить картошку. Сади, как ни в чём не бывало, мурлыкая песенку, отправилась делать уроки.
Юлия, переодевшись в чистую одежду, горько плакала в комнате матери. Ей было тяжело и обидно, и она никак не могла успокоиться. Много раз Юлия вытирала слёзы, но они снова и снова появлялись на глазах и, казалось, их источники никогда не иссякнут.
- Я не специально уронила письмо, всхлипывая, оправдывалась она, но её никто не слышал.
Ей было обидно оттого, что пропал день, который она мечтала провести в гостях у подружки.
"Это противное письмо! Разве я виновата, что оно упало? О, если бы Эстер не было в кухне, то мама обязательно простила бы мне и отпустила гулять!:, Злая Эстер! Теперь из-за неё придётся сидеть здесь целый день!" Она оправдывалась, всхлипывала,, жалея себя.
- Юлия, где ты? послышался знакомый шёпот из сада.
Она поспешно подошла к окошку и подробно передала Альфреду все свои приключения и обиды.
- Это похоже на Эстер, подтвердил он. Она с каждым днём становится всё ворчливее и злее.
Если бы я был на твоём месте, не просил бы у неё прощения!
- Думаешь, мне хочется? - спросила Юлия. Чувствуя поддержку и одобрение со стороны брата, Юлия утвердилась в выбранном решении. Скоро слёзы на глазах высохли, и она прошептала:
Если Эстер придёт сюда, я ей всё выскажу! Это она виновата в том, что мне пришлось целый день сидеть взаперти. Мама учит нас всегда говорить правду. Вот я и скажу Эстер, какая она злая и противная!
В таком духе они беседовали, пока мама не по звала Альфреда. Он умчался, а Юлия осталась у открытого окна с твёрдым намерением: ни за что не просить прощения у обидевшей её сестры. а Она осталась непреклонна даже тогда, когда после обеда в комнату поднялась усталая мать. Госпожа Рид пыталась уговорить дочь, но та решительно не хотела просить прощения у Эстер.
- Я ни в чём не виновата! сердито повторяла она, топая ногами от возмущения. Пусть лучше я умру от голода или буду сидеть здесь всю жизнь, но просить прощения у Эстер не буду! Как только у Альфреда появлялась свободная Минутка, он приходил под окошко и ободрял сестру, восхваляя её небывалое терпение.
Подошло время ужина. Три раза поднималась госпожа Рид наверх, уговаривая и упрашивая дочь, но та упрямо твердила своё: "Нет! Ни за что!"
Она сосредоточенно прислушивалась к стуку тарелок в столовой, неясным голосам, доносившимся из кухни, и никак не хотела смириться.
- Юлия! - снова раздался шёпот Альфреда. - Ты знаешь, что я видел? Когда мама спускалась от тебя, она плакала...
- Правда?! - вздрогнула Юлия. А почему не знаешь?
- Я слышал, как она говорила Сади, что ей жаль тебя наказывать, но так надо, иначе нельзя. Слушай, вдруг предложил он, может быть, ради того, чтобы успокоить маму, ты попросишь прощения, а?
- У мамы попрошу, согласилась она, а как быть с Эстер? Я не хочу с ней даже разговаривать!
Слова её немного смутили находчивого мальчика, и он задумался. Трудную задачу пришлось им решать. Некоторое время оба молчали. Наконец Альфред нашёл выход из положения.
- Юлия, тебе жалко маму?
- Конечно!
- Ну, так ты и скажи, что тебе жаль, что так всё получилось, убедительно сказал он. И Эстер скажи так же. Ведь тебе на самом деле жалко, что она была в тот момент на кухне. Если бы была одна мама, всё было бы по-другому. Правда?
- Да-а... - нерешительно протянула Юлия, всё ещё над чем-то раздумывая. Ты подожди меня, я сейчас!
Через несколько минут она была уже возле матери:
- Мама, мне так жаль, что я тебя сегодня огорчила! Прости меня!
От неожиданности госпожа Рид немного растерялась, затем крепко обняла раскрасневшуюся от волнения дочь и поцеловала.
- Прощаю, ответила она тихо. - Была ли ты у Эстер?
- Сейчас пойду к ней. Юлия робко направилась к старшей сестре.
Совсем по-другому прозвучал голос Эстер в ответ на просьбу Юлии.
- Поступки говорят громче слов. Я? хочу увидеть, что ты знаешь, как разговаривать со старшими. А теперь не мешай мне!
- Ну, как, всё в порядке? подмигнул Альфред, Когда Юлия, печальная и задумчивая, вышла в сад.
- Да, облегчённо вздохнула она. Знаешь, я ни за что на свете не хочу быть похожей на Эстер! Сади в тысячу раз лучше!
6. Неожиданная перемена
Письмо, которое Юлия уронила в речку, было адресовано Абби Рид, двоюродной сестре и подруге Эстер. Они были одногодками и с детства переписывались, хотя ни разу не видели друг друга в лицо. Абби была единственной дочерью дяди Ральфа, брата покойного отца Эстер.
Эстер давно хотела поехать в Нью-Йорк, увидеть и поближе познакомиться с Абби, но знала, что её желание неосуществимо. Нью-Йорк находился на расстоянии 500 километров от их деревни. Где взять столько денег на дорогу и на покупку необходимой одежды? И к тому же кто заменит её дома? Кто будет помогать матери?
Получая письма от Абби, Эстер часто мечтала о встрече, сама того не замечая, что это давало ей повод к проявлению недовольства. Она думала, что сестре живётся намного лучше и приятнее, потому что дядя Ральф был богатым торговцем. У них была прислуга, и Абби не надо целыми днями готовить еду и убирать в комнатах. Чем больше думала Эстер о преимуществе в жизни Абби, тем сильнее укоренялась в ней зависть и раздражение.
Абби была искренней христианкой, и это чувствовалось по всем её письмам. Правда, они не служили благословением для Эстер, потому что она внушила себе, что сестре легко жить христианской жизнью лишь потому, что она окружена любовью, богатством и роскошью.
"О, если бы в моей жизни произошла какая-нибудь перемена! Как мне всё надоело!" тоскливо думала Эстер, когда оставалась одна.
В последнем письме, с которым произошло не большое приключение, она описала Абби всю пустоту, безвыходность и никчёмность своей жизни. Эстер излила всё, что было у неё на сердце: боль, отчаяние, жажду и желание жить другой жизнью. Хотя это письмо не пошло по назначению, однако милосердный Бог видел, как она мучается. С бесконечной благостью взирал Он на Эстер, всегда готовый помочь, лишь бы только она попросила Его об этом в молитве. Но Эстер никогда не говорила Богу о своих терзаниях. И всё же Тот, Кто любил её, уже нашёл выход из этого страшного положения и спешил к ней на помощь.
В столовую влетела Сади, радостная и возбуждённая.
- Эстер! Радуйся, тебе письмо! Размахивая конвертом, Сади подбежала к сестре, дразня её.
Эстер выхватила долгожданное письмо и убежала В укромное место.
- Что Абби пишет? поинтересовалась госпожа Рид, останавливаясь в дверях.
Эстер залилась ярким румянцем и протянула конверт:
- Пусть Сади прочитает.
Удивлённая неожиданному доверию, Сади в этот раз не нашла что ответить и молча взяла письмо:
- "Здравствуй, милая Эстер!
Прости меня, но я очень тороплюсь, поэтому пишу мало. Сообщаю причину столь короткого письма: мы ждём тебя в гости! И хотя я много раз писала об этом, теперь ты уже не откажешься! Дело в том, что я выхожу замуж и хочу, чтобы ты была у меня на Свадьбе подружкой. Папочка высылает тебе пятьдесят долларов на дорогу. Так что на этот раз не должно быть никаких отговорок. Насчёт праздничного платья не беспокойся, моя мама всё приготовит и для тебя. Свадьба назначена на
2 августа, но ты должна приехать недели на три раньше. Ральф будет дружком. Приезжай, Эстер!
Извини, что так быстро кончаю. Очень спешу. Жду тебя с нетерпением".
- Как я рада за тебя, Эстер! воскликнула Сади, как будто Эстер выходила замуж, а не Абби. Вот здорово! Ты поедешь в Нью-Йорк и будешь на свадьбе, и не просто так, а подружкой! Ох и везёт же тебе!
- Ты думаешь, что я такая глупая и не понимаю, что не могу никуда поехать? Эстер побледнела от напряжения и ожидаемого разочарования.
- Конечно же, ты поедешь! тоном, не допускающим сомнения, утверждала Сади. На пятьдесят долларов, кроме билета, можно ещё много купить! Правда, мама? Скажи же ей, что она может ехать! теребила она мать, не давая сосредоточиться и осмыслить услышанное.
Наконец после некоторого молчания госпожа Рид сказала:
- Конечно, я давно хотела, чтобы Эстер отдохнула. Только не знаю, как мы справимся без неё? К тому же, пятьдесят долларов не великая сумма.
Эстер хотела-было резко ответить, что она и так лишена радости жизни и заранее знает, что её никуда не отпустят. С губ уже готовы были сорваться злые, полные горечи слова, но Сади опередила её.
- Ну, мамочка, зачем ты смотришь на всё сквозь тёмные очки? Я очень хочу, чтобы Эстер съездила к Абби на свадьбу. И вообще, я уже не маленькая. Я на целых два сантиметра выше Эстер! В конце концов, хватит мне прятаться за её спиной! К тому же через неделю у нас кончаются занятия в школе, и я вполне могу заменить Эстер на кухне. Ну, мамочка, почему ты так долго раздумываешь?
Сади употребила все свои способности, чтобы уговорить мать. Всё же госпожа Рид сильно колебалась. Она видела усталость дочери и была не против отпустить её. Мысль возложить часть заботы по хозяйству на Сади понравилась ей. Может быть, от этого она станет немного серьёзнее?
- Я согласна отпустить Эстер, медленно, как бы обдумывая каждое слово, сказала она. Но не знаю, сможем ли мы приготовить нужную одежду. Чёрное шёлковое платье ещё неплохое, но ведь одного недостаточно! Надо хотя бы ещё парочку, а для Этого у нас нет денег.
Некоторое время все молчали. Тут Сади, которая, Казалось, не способна заботиться о других, вдруг вся просияла:
Я знаю! И как только раньше не пришло это в голову? У меня ведь есть голубой шёлк! Из него выйдет прекрасное платье.
Эстер опешила. Она несколько минут сидела молча, не веря своим ушам и не зная что сказать. Два года назад Сади подарили этот шёлк ко дню рождения. У неё никогда ещё не было шёлкового платья, и мама обещала сшить его к выпускному вечеру. Сади часто доставала ткань и любовалась ею, представляя себя в новом платье.
- Неужели ты действительно жертвуешь своим подарком? как бы желая удостовериться, пере спросила госпожа Рид.
- Нисколько, мамочка! добродушно отозвалась Сади. Мне даже в голову не пришло подарить материал Эстер. Ткань слишком красива, чтобы так. долго лежать в сундуке! В Нью-Йорке, наверное, все носят только шёлк. Ты, Эстер, хорошенько запомни, как одеваются городские девушки, и потом расскажешь. Но если ты посадишь хоть одно пятнышко на? это платье я тебе никогда не прощу!
Слушая сестру, Эстер рассмеялась так звонко и весело, как не смеялась уже давно. И невольно ей начало казаться, что давняя мечта осуществилась.
Ах, если бы она могла хоть несколько недель отдохнуть от этой скучной и однообразной жизни. С какой силой и энергией она принялась бы за дело, возвратившись домой!
Её смех поразил госпожу Рид своей мелодичностью и ещё долго звенел в ушах. Мать тоже надеялась, что поездка оживит и развеселит дочь, и она возвратится к ним с искорками жизни в глазах. А может, наоборот, Эстер окончательно опротивит однообразная, спокойная и тихая деревенская жизнь, и от этого она станет ещё несчастнее? Что тогда?
- Мамочка, как ты долго думаешь! не вытерпела Сади. За это время можно на край света съездить и вернуться. Ты даже не представляешь, как я хочу, чтобы Эстер поехала! Она подробно расскажет нам о жизни в городе. И к тому же, мама, мне так хочется проявить на кухне свои знания и способности. Ну скажи "да", мамочка!
Госпожа Рид задумчиво посмотрела на дочерей:
- Да, я отпускаю тебя, Эстер. Езжай с Богом! А мы уж как-нибудь справимся...
Сади запрыгала от радости и бросилась обнимать сначала мать, потом Эстер, как будто она, а не сестра едет в Нью-Йорк. Все были довольны и радостны. И никто не думал, что эта поездка со всеми её подробностями давно была предопределена Богом.
7. На вокзале
Эстер еле успевала, пробираясь и проталкиваясь через толпу. Она старалась не отставать от своего попутчика-торговца, который ехал в Нью-Йорк за товаром. Господин Невтон пообещал госпоже Рид сопровождать Эстер в дороге и помочь ей добраться до дяди Ральфа. Он привёл её в зал ожидания и строго-настрого приказал никуда не уходить. Сам же поспешил на почту отправить посылку. Нью-Йоркский поезд должен уже вот-вот прибыть, но стоянка у него была двадцать минут, потому господин Невтон надеялся успеть.
Эстер осталась одна среди вокзальной суматохи. Она не чувствовала ни страха, ни дорожного беспокойства и напряжения. Наоборот, с интересом наблюдала за всем происходящим. Первый раз в жизни она отправилась в такую дальнюю поездку и видела настоящий большой вокзал. Напротив неё на стене висело громадное зеркало. Эстер увидела себя во весь рост. При этом она самодовольно улыбнулась: ей нравился дорожный костюм, который сшила мама из своего старого платья. Большой бант, украшавший шляпу, удивительно шёл к её юному лицу.
"Даже не думала, что так скоро привыкну к новой обстановке, рассуждала Эстер, разглядывая себя и окружающих. И выгляжу-то не хуже других! Во всяком случае, не так смешно, как та девушка в коричневом шёлковом платье. Кто же надевает в дорогу такое дорогое?"
О, как возмутилась бы она, если бы вдруг кто-нибудь сказал, что в ней живёт гордость и злая зависть! Да, Эстер умела со вкусом одеваться. И если бы у неё была возможность, то, конечно, она постаралась бы одеться не хуже той девушки, на которую теперь так снисходительно поглядывала со стороны.
Глядя на Эстер в тот момент, никто не поверил бы, что ещё неделю назад она, как ураган, носилась по дому, изводила мать бесконечными требованиями к одежде, ссорилась с Сади и ни за что кричала на Юлию.
Что только не пришлось пережить семье Рид за последние две недели! Отъезд Эстер привёл весь дом в движение. Кто мог подумать, что потребуется так много различных приготовлений! Госпожа Рид, жертвуя отдыхом, сидела до поздней ночи, шила и перешивала платья, лишь бы угодить дочери, лишь бы она выглядела не хуже других.
Сади, вынимая то ленточку, то заколку, опустошила для Эстер свою шкатулку. Прощаясь с каждой вещичкой, она приговаривала, что они удостоились большой чести: поехать в Нью-Йорк. Юлия старательно подрубала носовые платочки, во всём желая угодить сестре. Альфред с радостью выполнял любое поручение, но по секрету признался Юлии, что делает это только для того, чтобы Эстер побыстрее уехала. Минни тоже принимала во всём активное участие и, правда, больше мешала, чем помогала. В конце концов она всех рассмешила тем, что принесла свой маленький платочек и торжественно вручила Эстер.
Что же касается самой виновницы всей этой суматохи, она, как обычно, была не в духе. Эстер желала и требовала много того, чего не было, и с презрением откладывала в сторону то, что с любовью преподносили родные.
- Я надеюсь, что поездка в Нью-Йорк пойдёт тебе на пользу, и ты не будешь больше такой сердитой, добродушно пожелала на прощание Сади. Мне иногда кажется, что теперь, когда ты почти достигла желаемой цели, ты стала ещё больше недовольна, чем тогда, когда думала, что останешься дома. Побудь же немного доброй и ласковой!
- Эстер устала и очень взволнована предстоящей поездкой, заступилась госпожа Рид. А ты, Сади, постарайся помнить о человеке только хорошее...
Тем временем поезд, идущий в Нью-Йорк, при был на станцию, постоял двадцать минут и, протяжно загудев, тронулся в путь. А Эстер так и стояла на том месте, где оставил её господин Невтон. Она старалась не подать виду, что сильно расстроена и возмущена случившимся.
"Лучше бы мама отпустила меня одну, с раздражением думала она. Я ведь не маленькая! Теперь мы, конечно, доберёмся до Нью-Йорка только поздно вечером. Какая досада!"
Наконец в зале ожидания появился господин Невтон, запыхавшийся и красный от быстрой ходьбы.
- Как жаль, что мы опоздали! расстроился он. Но ничего, могло быть ещё хуже. Я не знал, что почта находится так далеко, без умолку говорил он, как бы не замечая плохого настроения Эстер. Следующий поезд будет часа через полтора. Я хочу использовать это время и сходить в контору по делам. Если хотите, я с удовольствием покажу вам город, уже улыбаясь, предложил он.
- Я предпочитаю не опаздывать на поезд, лучше останусь здесь, сухо ответила Эстер.
Её злило добродушие этого беззаботного торговца. Но господин Невтон, не обращая внимания на её недовольный тон, попросил, чтобы она за него не беспокоилась, потому что к следующему поезду он обязательно успеет.
На вокзале стало заметно тише: в основном все пассажиры уехали. В зале ожидания осталось десятка два человек, которые поудобнее разместились в креслах и терпеливо коротали время. Среди них была и та девушка в шёлковом коричневом платье, которая раздражала Эстер тем, что не могла спокойно сидеть на одном месте. Она то и дело вставала и подходила то к одному, то к другому окну. В конце концов она подсела к Эстер и спросила мягким приятным голосом:
- Вам не скучно сидеть здесь?
- Немножко, коротко ответила Эстер.
- Вы тоже едете в Нью-Йорк?
- Надеюсь попасть туда, всё так же неприветливо проговорила Эстер. Мой попутчик ушёл по делам в город и поэтому мы опоздали на поезд.
- Да, это, конечно, неприятно, посочувствовала незнакомка. Я тоже опоздала, да ещё из-за таких пустяков! Пошла к киоску, чтобы купить пару плиток шоколада, и задержалась там. Когда возвратилась поезд уже ушёл. Очень жаль. Меня ждут дома. А вы живёте в Нью-Йорке?
Эстер покачала головой и тут же осудила собеседницу: " Какая ветреная! из-за шоколада опоздать на поезд это просто неразумно!"
В это время в зал ожидания вошёл мужчина в рабочей одежде. В одной руке у него был ящик с инструментом, в другой жестяное ведро. Он остановился, поставил ношу, достал какой-то небольшой плакат и приклеил его на видном месте. Затем обратился к присутствующим, которые с любопытством наблюдали за ним.
- Думаю, что в ожидании поезда все желающие могут прочитать этот трактат и поразмышлять о написанном. Он взял инструмент и ушёл, оставив людей в недоумении.
"Как он додумался повесить трактат в зале ожидания? Это же не церковь! Это неприлично и, вообще, граничит с фанатизмом!" подумала Эстер.
- Интересно, что там написано? громко спросила старушка, кивая в сторону листка. Как жаль, что я убрала очки в сумку! Не вижу без них ничего. Может, вы прочитаете? - обратилась она к сидящей неподалёку Эстер.
Та вместо ответа только пожала плечами и подумала: "Какая навязчивая старуха! Этого ещё не хватало читать для неё вслух!"
- Я с радостью исполню вашу просьбу, откликнулась девушка в коричневом платье. Она быстро встала и, поборов смущение, стала читать:
- "Дорогой друг!
Я хочу задать тебе несколько важных вопросов:
- Веришь ли ты в Иисуса Христа? Говоришь ли ты своим ближним о любви Иисуса? Прославляешь ли ты Бога жизнью, делами и помышлениями?
Если тебя постигнет смерть, готов ли ты предстать пред Богом и дать отчёт о своей жизни? Помни: каждое пустое слово, каждая несправедливая мысль будут свидетельствовать против тебя на вечном суде... Ты не можешь возвратить сказанное тобою обидное слово, и упущенная возможность рассказать о Христе никогда не вернётся. Ты не в силах вернуть назад сегодняшний день со всеми его недостатками, чтобы заново прожить его. Он уже записан на небесах таким, как есть. Только кровь Иисуса Христа, Сына Божьего, может очистить твою совесть.
Просил ли ты Его об этом?.."
В здание вокзала неторопливо вошёл молодой человек. От удивления он на мгновение остановился. Потом тихонько, стараясь не отвлечь внимание, сел рядом с Эстер.
Девушка закончила читать и вернулась на своё место. Молодой человек приветливо улыбнулся:
- Добрый вечер, мисс Фанни! Вы даже здесь нашли труд для Христа?
- Совсем малый, смутилась девушка.
- Что вы! заметила старушка, и её морщинистое лицо просияло. Я вам очень благодарна. Это довольно серьёзные вопросы. Не так ли?
- Да, я с вами согласен, подтвердил молодой человек. Если бы слушающие эти слова задумались над ними! Извините, обратился он к Эстер, а вы спасены от вечной погибели?
- Я... я думаю... мне кажется, что да, застигнутая врасплох, несвязно пробормотала Эстер, покраснев, как школьница, не выучившая урок.
- Вы, наверное, трудитесь в винограднике Христовом? всё так же серьёзно расспрашивал он. В наше время Господь нуждается в добросовестных и верных тружениках.
"Это пастор", решила Эстер, когда пришла в себя от растерянности и смущения. В душе она осудила девушку, прочитавшую трактат и подумала, что та вела себя неприлично. Не так нужно вести себя в зале ожидания!
В это время диктор объявил о прибытии поезда который с шумом подкатил к перрону. Пассажиры засуетились. Молодой человек взял вещи старушки, почтительно подал ей руку, и они вместе вышли из вокзала. На этот раз господин Невтон пришёл вовремя, и Эстер в числе многих пассажиров поспешила занять место в вагоне.
Зал быстро опустел, а листок так и остался висеть, привлекая внимание многих. И только вечность откроет: сколько сердец было затронуто этими серьёзными вопросами.
8. В поезде
"Конечно, он пастор", ещё больше убеждалась Эстер, сидя в вагоне напротив молодого человека и старушки. Она не могла не заметить, как заботливо он относился к пожилой женщине.
На остановках, когда стук колёс умолкал, Эстер ясно слышала отрывки их разговора.
- Десять лет я не видела своего сына, вздохнула старушка. - Вот обрадуется он, как увидит меня! У него двое детей. Младшую назвали Ириной. Конечно, слишком простое имя, но сделано это в честь бабушки.
- Я думаю, имя всегда хорошее, если человек хороший, улыбнулся её собеседник. Значит, вы насовсем переезжаете?
- Да... Решила жить с сыном. Свой домик продала. А на память взяла совсем немного. Вот, посмотрите, - дрожащими от волнения руками она достала из корзинки увядший букетик пёстрых цветов, это из моего сада, с грустью добавила женщина.
Молодой человек осторожно взял цветы. Понюхал. Эстер стало немного жаль старушку, и в эту минуту она хотела как-то утешить её, но, посмотрев на увядший букетик, подобранный без особого вкуса, покрепче сжала губы.
- Не переживайте сильно, успокоил молодой человек. Ваш Друг Иисус будет с вами всегда и везде.
"Как удивительно он связывает всё с Богом!" " промелькнуло у Эстер.
По её мнению, всякий, свободно говорящий а Боге и духовных вещах, обязательно должен быть пастором.
- Да, это моё единственное утешение. И что мне ещё нужно, если Иисус со мной? Иногда только хочется умереть и быть всегда с Ним!
- А ваш сын христианин?
Она сокрушённо покачала головой:
- Возможно, Господь для того и продлил вашу жизнь, чтобы вы ещё рассказали ему о Боге и под твердили своими поступками, как хорошо жить с Иисусом.
- Я с вами согласна. Но, может быть, лучшей для него проповедью будет моя смерть?..
Поезд стуча колёсами отправился дальше, и Эстер не могла расслышать их дальнейшей беседы. Однако последние слова глубоко врезались и остались в её памяти. Эстер видела что-то общее между молодым человеком и старушкой: какая-то гармония была в их мыслях и разговоре, и вдруг поняла, что совсем не похожа на них своим внутренним содержанием. Совесть как будто пробуждалась, ставила ей вопросы, о которых она никогда раньше не думала.
"Почему я не похожа на этих людей? Ведь я тоже христианка или, по крайней мере, считаю себя ею, Может быть, я просто напросто обманываю себя и: вообще не верю в Бога? при этой мысли Эстер ужаснулась. Нет, нет! Хоть я и слаба, но всё же дитя Божье. Просто нельзя сравнивать старую, почти отжившую свой век женщину с молодой девушкой, успокоила она себя. Вполне естественно: у неё такие мысли, потому что она стара, а у пастора никаких других разговоров, кроме Бога, и быть не должно", так решила Эстер, убаюкивая пробуждающуюся совесть.
Поезд опять остановился на каком-то полустанке, она снова услышала негромкий разговор.
- Как бы я была рада, если бы мой сын был похож на вас! старушка благодарно взглянула на, своего попутчика, когда он принёс ей стакан чаю.
- Не так важно, на кого похож ваш сын, лишь бы он любил Бога...
Между тем, старушка забеспокоилась и стала готовиться к выходу. Она аккуратно завязала корзинку, поправила выбившуюся седую прядь, взглянула на чистую, но поношенную одежду. И вдруг на мгновение застыла:
- А что, если сын не получил моего письма и не придёт встречать? Что же тогда мне делать?
- А вы знаете его адрес?
- Конечно! Он у меня записан на листочке. Но как же отыскать нужный дом в таком большом городе?
- Тогда не страшно, заверил молодой человек. Если вас и не придут встречать, мы возьмём извозчика и поедем по адресу. Я провожу вас.
- Не пойму, почему вы так заботитесь обо мне? - старушка попыталась скрыть непрошенную слезу, - Я очень боялась этого пути и просила Господа, чтобы Он послал мне хорошего попутчика. Значит, Бог услышал мою молитву! Слава Ему! как маленький ребёнок радовалась она.
Через некоторое время поезд затормозил, и люди засуетились, направляясь к выходу. Молодой человек взял вещи и помог старушке выйти из вагона. Эстер последний раз взглянула на неподходящую пару и невольно подумала: "Интересно, увижу ли я их когда-нибудь?"
Как хорошо, что Эстер была не одна! Иначе она непременно заблудилась бы среди такого множества людей, беспорядочно снующих по вокзалу. Вместе с господином Невтоном они наняли извозчика и отправились к дяде Ральфу.
Проезжая по нью-йоркским улицам, Эстер с любопытством крутила головой, удивляясь городскому шуму и восхищаясь красотой вечернего города. Через некоторое время они остановились у подъезда высокого роскошного дома, украшенного мраморными колоннами. Господин Невтон позвонил, и Эстер, простившись с ним, вошла в прихожую. Чувство небывалой робости и одиночества, смешанного почти с ужасом, овладело ею, когда вышедший слуга спросил:
- Кого вы хотите видеть?
Эстер стало не по себе, и ей вдруг захотелось повернуться и уйти. Но в этот момент дверь отворилась и вошла худенькая девушка небольшого роста:
- Кто там?.. Эстер? Неужели это ты? Как я рада! Дом наполнился весёлым звонким голосом. Куда же делся господин Невтон? Уехал? Aх, Джон, надо было поблагодарить его и пригласить на ужин! Ну что ж, тогда отнеси, пожалуйста, вещи ко мне. Мама хотела приготовить для тебя, Эстер, отдельную комнату, но я не согласилась. Ты ведь тоже хочешь быть со мной вместе, правда? Я так давно жду тебя!
Оживлённо разговаривая, они поднялись на второй этаж и оказались в уютной комнате Абби. Эстер, любившая всё красивое и изящное, окинула горницу быстрым взглядом. Она ей понравилась. Потом стала разглядывать двоюродную сестру.
Сколько раз Эстер представляла её, похожую на принцессу: высокой, стройной, смуглой, с чёрными, как смола, волосами и такими же чёрными, большими глазами, одетой в бархат, расшитый драгоценным бисером... Теперь же, увидев Абби, Эстер громко рассмеялась: сестра была маленького роста и походила на добрую фею. Вместо чёрных кос её украшали золотистые кудри, а голубые глаза приятно улыбались. В скромном ситцевом платье она выглядела мило, по-домашнему.
Когда Эстер объяснила причину смеха, Абби тоже рассмеялась.
- Теперь переодевайся и пойдём ужинать,, хорошо? - предложила она подруге.
"Что же надеть?" мысленно перебирая скромный запас платьев, Эстер открыла чемодан и в раздумье стала перекладывать вещи. Абби, видя её смущение, поспешила на выручку.
- Давай, я помогу тебе! Вот эти платья мы повесим в шкаф, а вот это, она отложила в сторону голубое в горошек, которое Эстер носила дома, ты наденешь сейчас, хорошо?
Эстер облегчённо вздохнула: в отношении одежды Абби оказалась проще, чем она предполагала.
Через некоторое время сёстры спустились в богато обставленную столовую. Тётя с дядей приветливо поздоровались.
За столом Эстер немного смутилась, увидев стоящие возле каждого рюмки. До сих пор она вращалась только среди верующих, а теперь... Как же быть? Разве имеет она право отказаться и в первый же вечер огорчить родственников? Эстер взглянула на тётю Эллен. Та медленно пила вино маленькими глотками. После недолгой внутренней борьбы Эстер поднесла рюмку к губам, не замечая, что Абби даже не притронулась к своей, а только смотрела на сестру большими глазами, в которых было смятение, удивление и печаль.
К счастью, ужин не затянулся, и девушки вскоре поднялись к себе в комнату.
9. Двоюродная сестра
- Наконец-то мы можем побыть вдвоём и обо всём поговорить! счастливо улыбаясь, Абби обняла Эстер и усадила на широкий мягкий диван с подушками, заменяющими спинку, и валиками по бокам. Я так хочу узнать о вашей семье! Во-первых, расскажи о тёте Лоре, Сади и близнецах. Ты, наверное, очень рада, что у тебя есть братишка? Как это здорово! Не правда ли?
- Не знаю, как сказать тебе. Эстер смутилась от таких вопросов. Вот если бы Альфред был старше меня, у нас, может быть, были бы одни интересы, а так...
- Конечно, хорошо иметь старшего брата, согласилась Абби. Но я часто переживаю за Ральфа и думаю: если бы он был младше, я могла бы чем-нибудь помочь ему. Мне иногда кажется, что он стоит над пропастью... С какой радостью я указала бы ему на Христа Спасителя мира! А ты занимаешься с Альфредом?
- У меня совершенно нет времени... Эстер призналась, что иногда целыми днями вообще не разговаривает с братом. Ей никогда не приходило в голову учить его чему-нибудь полезному.
- Он ходит в школу и со всеми вопросами обращается к маме.
- Я не имею в виду школьные занятия... Знаешь, я думаю, что подростка гораздо легче привести ко Христу, чем взрослого... Но, может быть, Альфред уже обращённый?
Вместо ответа Эстер опустила голову, стараясь избежать серьёзного взгляда Абби. Как могла она сказать, что ещё ни единым словом не обмолвилась ни с кем об Иисусе?
- Мне кажется, что у тебя больше преимущества, всё так же задумчиво продолжала Абби. Ведь Альфред ещё маленький. Когда я думаю о своём брате, мне становится так тяжело! Очень редко я могу засвидетельствовать о Христе. Мои родители не верят в Бога и оказывают на него своё влияние. Но я должна говорить им об Иисусе! Мой любимый брат хороший и очень добрый, но у него много мирских друзей. Одно меня беспокоит больше всего. он... голос её задрожал, Абби не окончила предложение. Впрочем, Эстер, ты сама поймёшь, что я имею в виду. Он должен скоро приехать. Я очень рада, что ты здесь и, надеюсь, окажешь на него доброе влияние.
Эстер хотелось знать, в чём именно она ожидает от неё помощи, но печаль на лице Абби удержала от дальнейших расспросов,
- А где Ральф сейчас?
- В университете. Он приедет на каникулы на следующей неделе. Мне хочется ради него иметь собственный дом. Может быть, тогда удастся показать ему, что христианская жизнь гораздо радостней и лучше, чем у нас в родительском доме, где о Христе ничего не хотят знать.
Незаметно подруги перешли к разговору о пред стоящем событии.
- Маме не нравится, что свадьбу назначили на август, ей хотелось бы на октябрь. Конечно, позднее было бы лучше, не так жарко. Но господин Фостер в сентябре должен ехать за границу, в Европу...
- И что за важная персона этот Фостер?! Неужели нельзя обойтись без него? немного возмущаясь, перебила Эстер.
- Ни в коем случае! Без него и свадьба не состоится, ведь он мой жених! Абби не смогла сдержаться от смеха.
- Тогда другое дело! рассмеялась Эстер. А он, случайно, не пастор?
- Нет, он, как и мой отец, торговец.
- Господин Фостер тоже христианин? смущённо спросила Эстер, немного запнувшись от не привычки касаться духовной темы.
- Конечно! лицо Абби озарилось счастливой улыбкой. Думаешь, я вышла бы замуж за человека, который не любит Иисуса?
- А что в этом плохого? искренне удивилась Эстер.
- Мне кажется, этот вопрос каждый должен решить один на один с Богом. Я считаю, что брак с неверующим это грех. Он не принесёт мне счастья и повредит духовной жизни. Господин Фостер настоящий христианин!
- А если бы он не был таким, ты согласилась бы выйти за него замуж? не отступала Эстер.
- Надеюсь, Господь дал бы сил поступить так, как считаю правильным.
- Тебе легко говорить сейчас, когда ты уже невеста и до свадьбы осталось три недели. Я уверена: будь господин Фостер неверующим, ты, как и большинство девушек, всё равно вышла бы за него замуж!
- Возможно... немного помедлив, сказала Абби. Но я так рада, что Господь сохранил меня от этого испытания!
Они ещё долго разговаривали о предстоящей свадьбе. Вдруг Абби подскочила:
- Ой, Эстер, ты прости меня, пожалуйста! Заговорилась с тобой до полуночи и даже не думаю, что ты устала с дороги и хочешь отдохнуть. Давай почитаем вместе и помолимся. Представь себе, что я твоя Сади. И, не дожидаясь ответа, она принесла свою Библию.
- Ты читаешь Библию по порядку? Какие стихи у тебя любимые?
- Над этим я никогда не задумывалась... смутилась Эстер.
- У меня есть такие стихи и главы, которые я особенно люблю. На каком месте вы остановились читать с Сади?
- Ни на каком, в отчаянии ответила Эстер.
- Как?! Разве вы не читаете Библию вместе? Вы ведь в одной комнате живёте?
- Да, но Сади совершенно не проявляет никакого интереса к Библии. - Вот оно что! - грустно проговорила Абби.
- Тогда ты должна понять меня, почему я переживаю за Ральфа. И всё-таки они все моложе, и ты как-то можешь повлиять на них. У тебя есть друзья или подруги из верующей молодёжи? не умолкала она.
Бедная Эстер! Ей казалось, что разговорам на эту тему не будет конца. Что же она должна отвечать? Правду и только правду!
- У меня нет друзей, и я молюсь всегда одна, ответила она подавленно.
- Бедняжка, посочувствовала сестра. Я понимаю тебя. Значит, такая же огромная ответственность лежит и на тебе, как на мне. Мы должны жить так, чтобы наши родные полюбили Иисуса. Я так боюсь быть камнем преткновения для кого-то.
- Я не могу сказать, что я единственная верующая в нашем доме, но... Эстер старалась быть правдивой.
- Наверное, остальные христиане у вас не живые, а едва тёплые? Да, это ещё печальнее. Абби обняла сестру и, желая утешить её, открыла Библию. Давай, я прочитаю несколько моих любимых стихов! И, не дожидаясь согласия, принялась читать: "Надейся на Господа, мужайся и да укрепляется сердце твоё, надейся на Господа". Правда, эти слова Давида как-то ободряют и успокаивают? А вот стих из пророка Исаии: "Изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако обратись ко Мне, ибо Я искупил тебя". "И возвратятся избавленные Господом, придут на Сион с радостным восклицанием и радость вечная будет над головою их они найдут радость и веселие, а печаль и воздыхание удалятся".
Однако, Эстер, ты уже сильно устала. У нас ещё будет время, и мы с тобой понаслаждаемся Словом Божьим. Правда? Сейчас я прочитаю мой любимый 120-й псалом и будем молиться.
"Возвожу очи мои к горам, откуда придёт помощь моя. Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю. Не даст Он поколебаться ноге твоей, не воздремлет хранящий тебя. Не дремлет и не спит хранящий Израиля. Господь хранитель твой Господь сень твоя с правой руки твоей. Днём солнце не поразит тебя, ни луна ночью. Господь сохранит тебя от всякого зла, сохранит душу твою Господь. Господь будет охранять выхождение твоё и вхождение твоё отныне и вовек".
Её голос звучал для Эстер, как тихая и приятная музыка.
- Давай помолимся и пойдём отдыхать!
Они преклонили колени, и Абби стала молиться. Долго не могла забыть Эстер её простых, сердечных слов.
Несмотря на усталость, Эстер никак не могла уснуть. Да, она представляла Абби совсем другой. Больше всего её удивляло то, что подруга так часто переходила на разговоры о духовном, о Боге. Никогда не слышала Эстер, чтобы люди так просто говорили о Христе, за исключением того пастора в поезде. Как они в этом похожи друг на друга!
Вспомнив о поездке, Эстер поспешила сообщить о всём пережитом на вокзале и в поезде. Рассказала О человеке, повесившем трактат, о старушке и молодом пасторе. Даже отрывки их разговора передала она с немалыми подробностями. Абби внимательно слушала её, изредка задавая вопросы. Снова Между ними завязалась оживлённая беседа, пока наконец часы пробили два и Абби спохватилась:
- Пора спать, Эстер! А то завтра мы к: обеду не проснёмся! Спокойной ночи!
- Спокойной! ответила Эстер, отворачиваясь к стене.
И всё же она долго лежала с открытыми глазами и никак не могла уснуть. Снова и снова вспоминала слова, прочитанные девушкой в коричневом платье, разговор с сестрой, вопрос пастора. Эстер перебирала в памяти всё до мельчайших подробностей. И почему она не такая, как Абби? Прошло всего несколько часов с момента знакомства, а Эстер уже видела огромную разницу в их жизни. То, что про читала Абби из Библии в этот вечер, она за целый месяц не прочитала дома. Сколько было таких дней, когда она не брала Библию в руки. Ей стыдно стало при мысли, что Абби узнает, какая она есть на самом деле. О том же, что Бог видит и знает всё совершенно, Эстер не беспокоилась. Это нисколько её не смущало и не тревожило. В который раз старалась она оправдать себя и заглушить угрызения совести!
"Конечно, если бы у меня было столько свободного времени, как у Абби, я тоже больше читала бы Библию. Что она знает о повседневных заботах и трудностях? Читать Библию легко, а вот исполнять... Кто знает, как бы жила Абби на моём месте?" так оправдываясь, Эстер уснула.
Не поняла она и в этот раз, что слова оправдания шептал ей древний искуситель сатана, чтобы успокоить её совесть. О, если бы она дала ему отпор! Но Эстер не сделала этого...
10. Жених Абби
На следующее утро Эстер с трудом открыла глаза, и первое, что она увидела, это сияющее лицо Абби, склонённой над ней.
- Как ты себя чувствуешь, моя милая? Выспалась? ласково прошептала она. Может, тебе принести сюда завтрак?
- Завтрак? переспросила совсем ещё сонная Эстер и растерянно приподнялась.
- Ну да, завтрак, улыбнулась Абби. Неужели ты думаешь, что в Нью-Йорке не бывает такого мероприятия?
Эстер окончательно проснулась и засмеялась Как-то было непривычно слышать такое приглашение. Дома без неё никогда не обходилось на кухне Но это было дома, а теперь она в гостях.
Эстер с наслаждением потянулась и радостно ответила:
- Конечно же, я встану и через несколько минут буду готова. А что, я долго проспала и задержала вас?
- Нет. Обычно мы завтракаем в восемь, но сего дня мама решила дать нам возможность выспаться Ты же с дороги!
Эстер взглянула на часы: было без четверти восемь. Так долго она ещё никогда не спала.
- Я оставлю тебя одну. - Абби задержалась в дверях. - Ты взяла свою Библию?
- Боюсь, что в спешке забыла положить её в чемодан, смутилась Эстер.
- Очень жаль! Без своей Библии трудно, как без рук. У меня такая привычка: подчёркивать любимые места. Но не огорчайся! Сейчас я принесу тебе новую Библию. В ней ты можешь подчёркивать сколько угодно!
Через некоторое время Эстер сидела в кресле с открытой Библией в руках. Абби предоставила ей возможность почитать и помолиться. Это понравилось Эстер, хотя у неё такой привычки не было. Она оправдывала себя тем, что очень занята на кухне. В гостях другое дело, здесь можно и почитать, пока пригласят к столу.
Эстер с удовольствием прочитала отрывок из Евангелия, но так любить Слово Божье, как Абби, она не умела. Дома она читала изредка, по настроению, но брала для этого или старую Библию отца, или Новый Завет Юлии. Идея подчёркивать любимые стихи понравилась ей.
- Начну сегодня же, как Абби! решила Эстер.
Она встала и глазами поискала карандаш. Вот он, на круглом столике! Но около него было столько разных, более привлекательных вещей! Здесь лежали красивые ручные часы Абби.
"Интересно, как я выгляжу с часами?" мелькнула мысль, но тут Эстер увидела заколку С драгоценными камнями, а рядом с ней какую-то книгу. Роман? Кому же он принадлежит? Ах, да, это тётина книга! Эстер захотелось хотя бы немножко заглянуть в неё. Она отложила в сторону Библию и взяла роман. Глаза моментально остановились на захватывающем дух описании, и она никак не могла оторваться от чтения, пока не прозвенел звонок, приглашая к завтраку. Эстер испуганно закрыла книгу и отправилась в столовую. А совесть долго ещё твердила о том, что она упустила драгоценную возможность общения с Богом.
Увидев стол, богато уставленный разнообразными яствами, Эстер невольно вздохнула, вспомнив простой завтрак у себя дома. Ей почему-то захотелось, чтобы тёти Эллен не было за столом. Она сравнивала её со своей матерью и видела, что тётя была гордой, своевольной женщиной.
- А где дядя Ральф? спросила Эстер, нарушив молчание.
- Он очень рано отправляется на работу. такой коммерсант, как папа, не может пропустить самое выгодное время, пояснила Абби.
- Значит, он уходит на работу без завтрака?
- Раньше он всегда завтракал в кафе, но Абби решила, что ему будет приятнее кушать дома, и каждое утро сама готовит ему завтрак, усмехнулась тётя Эллен.
- Значит, ты встаёшь в семь утра?
- Чтобы успеть всё сделать, я встаю не позже шести.
- Не удивляйся этому, Эстер! Наша чудачка обжигает себе лицо и руки, лишь бы доставить удовольствие отцу. Он любит жареный хлеб, и Абби изо всех сил старается, превращая его почти в уголь.
- Ну, мамочка, ты ошибаешься, весело возразила Абби. Я ещё ни разу не сожгла хлеб, и папе нравится...
- Похоже, ты специализируешься во всех отношениях, сухо заметила госпожа Рид. Когда господин Фостер обанкротится, ты, наверное, пойдёшь работать поваром, чтобы зарабатывать на пропитание, добавила она, стараясь унизить дочь.
- Конечно, мамочка! Если будет нужно, то я приду к тебе и буду служить кухаркой. Неужели это плохо? всё так же спокойно, без тени недовольства и раздражения произнесла Абби.
Эстер заметила, что тёте Эллен не нравится поведение дочери, и при удобном моменте она старается показать это, разговаривая недружелюбно и язвительно.
"Нет, такого обращения я не позволила бы в Своём доме! И как только Абби может терпеть это? Ещё так весело и добродушно разговаривает с матерью", не понимая подругу, возмущалась Эстер.
Оставшись наедине с сестрой, Эстер не вытерпела:
- Послушай, Абби, зачем ты готовишь отцу завтрак? Разве есть в этом необходимость?
- Нет. Просто мне хочется сделать ему что-нибудь приятное. Папе очень нравится завтракать дома, и я с радостью готовлю для него. Он вообще редко бывает дома. К тому же, это единственная возможность побыть с ним наедине и рассказать о Христе. Я так хочу, чтобы он полюбил Иисуса!
А Эстер продолжала расспрашивать.
- Что имела в виду тётя Эллен, когда говорила о банкротстве господина Фостера?
- Мама против его благотворительности. Она не хочет, чтобы Фостер помогал бедным, вдовам. А ведь это не по-христиански! Надо уделять нуждающимся, что Фостер и делает. Я нисколько не переживаю за это: он человек умный.
- Неужели тебе нравится, когда мать разговаривает с тобой в таком насмешливом тоне?
Абби густо покраснела:
- Не знаю, смогла бы я спокойно перенести Этакое от других. Но ведь это же моя мама!
Для Эстер её слова прозвучали упрёком, и она замолчала. Ей стало неприятно от того, что даже в домашних делах Абби поступает не так, как она.
И всё-таки первый день в гостях проходил совсем неплохо. Эстер было непривычно целый день заниматься чем вздумается или просто отдыхать, сидя в кресле. Как завидовала она беззаботной и обеспеченной жизни! Чтобы не портить себе настроение, она твёрдо решила не думать и не вспоминать о доме.
- Кто мог представить себе, что я буду здесь, целых три недели! с наслаждением шептала она, дотягиваясь и поудобнее усаживаясь в кресле. Абби, когда же я могу увидеть твоего жениха?
- Думаю, сегодня вечером, если ты не очень устала и пойдёшь со мной на молитвенное собрание.
- Я нисколько не устала и с удовольствием пойду с тобой куда угодно! ответила Эстер, радуясь возможности пойти прогуляться.
- У нас, то есть учителей воскресной школы, каждую неделю по вторникам проходит молитвенный час. А у вас в какой день?
Эстер давно не посещала собрания среди недели и не знала, когда они бывают.
- Знаешь, Абби, у меня дома всегда слишком много работы... замялась она. Я не могу среди недели ходить на собрание.
- Мне тебя просто жаль, Эстер! посочувствовала Абби и неловко замолчала.
После ужина девушки пошли на собрание. Как только они вошли в молитвенный дом и сели, Эстер изумлённо прошептала:
- Оказывается, ваш пастор ехал со мной в одном купе!
Абби удивлённо посмотрела на неё, но ничего не ответила и лишь кивнула головой, загадочно улыбаясь. Эстер оглядывалась по сторонам, с интересом осматривая присутствующих. Немного погодя, она тронула сестру за локоть:
- На третьей скамейке сидит девушка, которая на вокзале читала трактат. Помнишь, я рассказывала?
Абби молча кивнула.
Эстер задалась целью определить господина Фостера среди приходивших молодых людей. Она крутила головой, оглядывая каждого с головы до ног.
"Наверное, этот, в коричневом костюме и в очках", решила она про себя, глядя на молодого человека с книгой в руках. И, как бы в ответ на её рассуждения, он вдруг встал и подошёл к ним.
- Добрый вечер, Абби. Друзья предлагают спеть вот этот гимн, но мы не знаем, как его начать. Ты сможешь без нот?
- Думаю, что смогу. Абби посмотрела на слова. - Только вы помогайте!
- Обязательно, согласился он и, улыбнувшись, возвратился на место.
"Точно, это он!" окончательно решила Эстер и успокоилась.
Собрание началось короткой молитвой, после чего Эстер призналась себе, что ещё никогда не присутствовала на подобных общениях. Один из впереди сидящих молодых людей, встав, прочитал из Библии три стиха. Совсем не так, как это делается у них, когда старый пастор встаёт за кафедру и читает из лежащей там Библии целую главу. Затем брат в очках предложил спеть псалом, и Абби начала, а все дружно подхватили.
- Перед общей молитвой выслушаем просьбы, благодарности и нужды, объявил руководящий. И как только он сел, сразу же встал какой-то брат:
- В моём классе есть один мальчик, который любое предложение поднимает на смех. Молитесь о нём!
"Какая странная тема для молитвы!" заметила Эстер.
- Молитесь о моём младшем брате. Он стал серьёзно задумываться над жизнью, прозвучала вторая просьба.
- Помолитесь за учеников моего класса... раздался знакомый звонкий голос.
Эстер вздрогнула и обернулась. Да, она не ошиблась. Это произнесла девушка, читавшая на вокзале трактат.
"Это уж слишком! Сестра говорит в церкви?!" Эстер посмотрела по сторонам, но никто не был удивлён этим поступком. Наоборот, встала ещё одна девушка и высказала подобную просьбу.
- Будем молиться и приносить наши нужды Господу, всё так же бодро сказал молодой брат, начавший молитвенный час.
Опустившись вместе со всеми на колени, Эстер внимательно слушала простые, сердечные молитвы молодёжи. Они были краткими и конкретно выражали нужду. И по мере того, как продолжалось собрание, оно производило на Эстер особенное впечатление. Почти у каждого было что сказать. Однако удивление Эстер достигло предела, когда поднялась Абби и радостно сообщила:
- Один из моих учеников принял Иисуса личным Спасителем!
Эстер не верила своим ушам! "Неужели и Абби говорит в собрании?!"
- Мне очень жаль, но время нашего общения подошло к концу и нам пора расходиться, сказал руководящий. Поблагодарим Господа за то, что Он слышит и отвечает нам.
После короткой молитвы все спели один куплет благодарственного гимна и, радостно приветствуя друг друга, разошлись по домам.
- Тебе понравилось наше собрание? Абби взяла сестру под руку.
- Не знаю, как тебе сказать..." замялась Эстер. Мне всё кажется каким-то странным, непривычным.
- Интересно, а что именно?
- Я расскажу об этом дома. За нами идёт ваш пастор и, кажется, хочет с тобой поговорить.
Яркий румянец вспыхнул на щеках у Абби, счастьем засветились глаза, когда она, оглянувшись, протянула "пастору" руку и смеясь проговорила:
- Знакомься, Эстер, мой жених господин Фостер!
11. Новый квартирант
- Не знаю, Сади, что делать, задумчиво проговорила госпожа Рид, в нерешительности стоя в дверях. Может, лучше испечь пироги?
- Мамочка! Неужели у тебя от этого разболелась голова? добродушно отозвалась Сади. Я думаю, есть вопросы поважнее пирогов.
- Конечно, дело совсем не в этом! госпожа Рид улыбнулась, озабоченность исчезла с её лица. К нам просится ещё один квартирант, и я не знаю, как быть. Вроде и комната есть, и деньги пригодятся... Ах, если бы Эстер была дома!.. Я не задумывалась бы ни на минуту.
- Если бы я не была самой кроткой и терпеливой из всех людей, то непременно обиделась бы на тебя! И знаешь из-за чего? Потому что ты через каждые пять минут вспоминаешь про Эстер. Разве я не справлюсь на кухне? полушутя возмущалась Сади. Что же ещё надо положить в этот яблочный пирог? Между прочим, когда я вырасту и буду жить отдельно, это ужасное изделие никогда не появится на моём столе! Я никак не могу запомнить, что туда класть. Мука, яблоки, орехи и даже масло! Мамочка, я всё положила или нет? без умолку тараторила она.
- А сахар ты положила?
- Ну, конечно же, нет! В этом виноват новый квартирант, иначе я не забыла бы про сахар! Сколько его нужно положить?.. Мама, ты пусти его на квартиру, ладно? Уже давно пора обновить состав жильцов. Он непременно внесёт что-нибудь новое. Да и деньги не будут лишними. Кстати, вчера вечером я разбила самое большое блюдо, и нам надо купить другое. Жаль только, что новый квартирант тоже врач. Для нас и одного хватило бы!
- Сади! перебила её госпожа Рид. Ты же знаешь, что такого человека, как господин Ван-Анден, редко можно встретить.
- Мне он тоже "ужасно" нравится. Сади сделала серьёзный вид, стараясь угодить матери.
Представляю, как пойдут у него дела, когда появится соперник!
- Не беспокойся. Ещё вчера я поговорила с ним об этом. Он вовсе не против.
- Ну вот, мамочка, мы и договорились! Теперь у нас будет ещё один жилец. Я, кажется, забыла положить соду и тесто для печенья. Что теперь будет? Скорее всего ничего... Знаешь, мама, если ты будешь горевать, вспоминая Эстер, я окончательно обижусь! Ну разве я не заменяю её на кухне?!
Слушая речь Сади, мать не знала, то ли ей смеяться, то ли плакать. Эстер ещё ни разу не забывала положить что-либо в тесто. Но как же сердиться на родную дочь?
Госпожа Рид решила пустить на квартиру нового жильца, господина Дугласа. С того времени в жизни Сади произошли большие перемены. Всегда находясь в хорошем настроении, господин Дуглас был исключительно вежлив со всеми и в любой ситуации находил подходящее слово. Весёлая и жизнерадостная по натуре, Сади быстро подружилась с ним. И проводила много времени, беседуя с доктором Дугласом на различные темы.
О, если бы Эстер не спала! Ещё в раннем возрасте Сади пришла бы ко Христу. Но старшая сестра не использовала драгоценную возможность посева доброго семени. Кто знает, может быть, Эстер и проснулась, если бы знала, что скоро придёт другой сеятель и посеет плевелы. Однако время было упущено, и его не вернуть...
Сади написала письмо в Нью-Йорк и спустилась на веранду, собираясь отнести его на почту. На крыльце стоял доктор Дуглас.
- Разрешите отнести ваше письмо? вежливо предложил он свои услуги.
- Думаете, я могу доверить вам такое важное дело? смеясь проговорила она, подавая конверт.
- Ну, это не так уж сложно проверить! Скажите, кто живёт в этом домике напротив?
Друг нашей семьи, господин Вэн. Голос Сади немного задрожал: она вспомнила свою подругу. Вот и он стоит возле калитки. Господин Вэн похож на величественного патриарха, не правда ли?
В это время из-за угла выехал доктор Ван-Анден и остановил лошадей возле калитки.
- Господин Вэн, я советую вам избегать вечерней прохлады, тем более, сегодня дует холодный ветерок.
Его слова долетели до стоящих на крыльце.
- А что, доктор Ван-Анден его опекун или нянька? осведомился господин Дуглас.
- Нет, домашний врач. Сади лукаво рассмеялась и добавила: Мне кажется, что вы недолюбливаете его.
- Я? Откуда вы взяли? удивился он. Наоборот, доктор Ван-Анден мне очень нравится. Беда только в том, что он не совсем расположен ко мне. Впрочем, я не обижаюсь на него. Возможно, я сам в этом виноват. Но откуда вы узнали об этом?
- Я думаю, что вы, как врач, немного завидуете ему, - выпалила Сади.
- На этот раз вы ошиблись, рассмеялся над её наивностью доктор Дуглас. У него исключительные способности, и я их ценю. Поучиться есть чему, но завидовать...
Сади только открыла рот, чтобы возразить, как к ним подъехал доктор Ван-Анден:
- Мисс Сади, не хотите ли вы покататься? и, не дожидаясь ответа, предложил: Садитесь!
Сади не отказалась и легко запрыгнула в экипаж. Нельзя сказать, что она питала к доктору Ван-Андену какие-то дружеские отношения, однако прогулка на лошадях дело слишком заманчивое.
Всегда молчаливый, доктор Ван-Анден сегодня был разговорчив. Сади с удовольствием отвечала на его вопросы, весело смеясь, и была довольна поездкой.
- Скажите откровенно, Сади, вы считаете меня другом вашего семейства?
Заданный вопрос нисколько не смутил её, и она уверенно ответила:
- В этом вы можете не сомневаться, господин доктор.
- Тогда я надеюсь, что вы меня правильно поймёте и прислушаетесь к моему совету. Остерегайтесь доктора Дугласа, он разрушает веру в Бога. Я его очень давно знаю. Если бы вы были моей младшей сестрой, я запретил бы вам дружить с ним.
Сади трудно было вывести из себя, но уж если она сердилась, то гнев её не знал границ. И горе тому, кто становился жертвой её острого насмешливого языка. Внутри у неё всё бушевало и готово было, подобно вулкану, вырваться наружу.
"Кто дал ему право вмешиваться в мою жизнь? Кто он мне, собственно говоря, отец или старший брат? Нет, такого я никому не позволю!" Сади еле сдерживала себя от жестоких и колючих слов. Однако, овладев собой, язвительно бросила:
- Благодарю вас за внимание и заботу! Но я пока ещё не больна, чтобы выбирать себе доктора. И, в конце концов, не хочу, чтобы вы указывали, с кем мне надо дружить!
Доктор Ван-Анден не успел ей ничего ответить. Лошади остановились возле дома, и Сади одним прыжком выскочила из экипажа и влетела на веранду. Швырнув шляпу в угол, она села за рояль, обрушив всё возмущение на клавиши, которые сразу же застонали под ударами пальцев. Доктор молча повернул коней и отправился к одному из пациентов.
Буря ярости в душе Сади продолжала бушевать:!
"Какое право он имеет учить меня? Разве я ребёнок? Как мог он так неприлично высказаться о докторе Дугласе? А ещё христианин называется! По крайней мере, доктор Дуглас в сто раз лучше его!"
Кто-то лёгкими шагами вошёл в комнату и остановился. Когда прозвучал последний аккорд бурной музыки, доктор Дуглас мягко спросил:
- Как вы съездили?
- Просто великолепно! съязвила Сади.
- Я это понял по вашему исполнению, в тон ей произнёс он.
- Доктор Ван-Анден дал мне один полезный совет.
- Вот как! Он и вас взял под свою опеку? Ну что ж, поздравляю! И доктор Дуглас с явной насмешкой протянул руку.
Когда люди злы, они могут наговорить много глупостей, хотя позже и сильно жалеют об этом. Так случилось и с Сади. Она подняла на доктора сердитые глаза:
- Наверное, вы слишком опасная личность! Не даром доктор Ван-Анден предостерегал меня против дружбы с вами.
- Вот оно что!.. многозначительно протянул господин Дуглас, и по лицу его скользнула тень печали и какой-то непонятной боли. Он скорее по думал вслух, нежели спросил: Неужели я пересёк ему дорогу?!
Сади смутилась. Она даже не догадывалась, что сказанное ею так сильно расстроит доктора Дугласа. Медленно, слегка касаясь пальцами, она перебирала клавиши, извлекая минорные аккорды.
- В чём, собственно говоря, вы провинились перед ним?
Доктор Дуглас не ожидал такого вопроса и в нерешительности замялся. Однако через мгновение он с чувством собственного достоинства сказал:
- Мне не хочется говорить об этом... А впрочем, послушайте, и вы сами рассудите, кто прав, а кто виноват. Дело в том, что однажды мне пришлось с ним работать и я допустил незначительную ошибку, о которой не стоит говорить. Ван-Анден опытный врач и сразу заметил её... Но я думал, что он простил мне и уже давно забыл обо всём. Однако, судя по вашим словам, он помнит и мстит мне.
Сади перестала наигрывать. Она долго не могла подобрать подходящих слов, как наконец, устремив и свои пытливые глаза на доктора Дугласа, выдавила из себя:
- Неужели можно так долго носить зло в сердце и при этом называться христианином?
Господин Дуглас рассмеялся, но тут же извинился за внезапный взрыв смеха.
- Чем я вас рассмешила? удивилась Сади.
- Уж слишком комично вы связали его поведение с верой в Бога.
- Значит, я не права?
- Не думаю. Всё зависит от того, какое значение вы придаёте убеждениям доктора Ван-Андена.
- Что вы имеете в виду?
- Очень неподходящая тема для разговора, уклонился от ответа доктор Дуглас. Давайте больше не будем говорить об этом.
- Но я хочу знать ваше мнение! упрямо настаивала Сади. Может, вы хотите сказать, что Бога нет и не стоит в Него верить?
- Я хочу вместо ответа задать вопрос: сколько вы знаете христиан, жизнь которых соответствовала бы их вере?
Долго ещё звучал в ушах Сади этот вопрос, и, отголоски его указывали на недостатки в жизни верующих. Напрасно пыталась она ответить на него. Если бы она видела в Эстер стремление к любви и добру, то не задумываясь отразила бы этот вопрос:
"Да, я знаю такую христианку, это моя сестра!"
Сади напряжённо искала ответ на заданный вопрос, просматривая жизнь окружающих её.
Взять, к примеру, веру и жизнь матери, госпожи Рид. Да, её любимая мать нежная, кроткая, терпеливая. Но почему? Может быть, по природе, а не потому, что она христианка? Сади никогда не видела её молящейся или читающей Библию. Целыми днями госпожа Рид была поглощена заботой о детях, о доме, о порядке... Как узнать, является ли любовь матери частью её характера или это плод веры?
Ещё час назад Сади отнесла бы доктора Ван Андена к числу искренних христиан, стремящихся жить по Слову Божьему, подкрепляя веру делами. Но услышанное от доктора Дугласа заставило её задуматься.
Сади напряжённо молчала, ища выход. Увидев торжествующую улыбку на лице собеседника, она нарушила воцарившуюся тишину:
- Я знаю не так уж много христиан, и большинство из них не производит на меня особого впечатления. По крайней мере, мало кто из них живёт святой жизнью. Хотя и не могу сказать, что они все подряд лицемеры.
- Вполне согласен с вами, поддержал её господин Дуглас. Скажу откровенно: у меня есть много друзей из христиан, но я не разделяю их убеждений. Не подумайте только, что я хочу поколебать вашу детскую веру в Бога. Это против моих правил.
Нетерпеливо тряхнув головой, Сади прервала его движением руки.
- Не говорите глупости, господин Дуглас! уверенно возразила она. У меня нет этой детской веры, так что можете не бояться. А если бы она и была, то крепкая и прочная и ни в коем случае не разрушилась бы от ваших слов. Я часто задумывалась на эту тему и удивлялась тому, что большинство христиан не живут так, как проповедуют. Если вы поможете мне разобраться в этом, я буду признательна вам.
- Я не намерен говорить с вами на эту тему.
- Наоборот, извиняюсь, что задал такой вопрос. Я не верю всему, что написано в Библии. В то же время не хочу навязывать кому-либо свои мнения.
Весь христианский мир я делю на две группы. Одну из них составляют люди, получившие религиозное воспитание. Они устраивают свою жизнь так, как привыкли с детства. Временные падения и то, что они частенько поступают не так, как учит Библия, ещё раз доказывают, что никакой сверхъестественной силы нет. Другая же группа состоит из настоящих лицемеров, которые говорят то, во что сами не верят. А теперь, прошу вас, забудьте, что вы сейчас слышали, и лучше сыграйте что-нибудь весёлое!
Сади улыбнулась и, слегка пробежав пальцами по клавишам, всё-таки спросила:
- А к какой группе вы относите своего коллегу? Доктор Дуглас пожал плечами.
- Он выделяется не только своей способностью, как врач, но и набожностью. Доктор Ван-Анден очень умный человек, который знает, что делает... Он неожиданно рассмеялся и, прервав свою мысль, после небольшой паузы совсем другим тоном спросил: Как вы думаете, Сади, кто из нас виновен в том, что мы затеяли разговор? Никогда не подумал бы, что я способен делать такие неуместные замечания в адрес человека, которого ценю и уважаю. Не хочу вмешиваться в чьи-либо убеждения каждый должен самостоятельно прийти к выводу, причём, без постороннего вмешательства.
Сади немного повеселела. К ней постепенно вернулось её обычное настроение.
- Не беспокойтесь, господин доктор! Вы ничуть не повредили мне: я очень мало верю слышанному. Да вы и сами-то не верите и половине сказанного. Не стоит из-за этого расстраиваться! Я сейчас сыграю такую музыку, которую вы, наверное, ещё никогда не слышали. И её пальцы забегали по клавишам с новой силой, исполняя задорную, своеобразную мелодию.
К ночи Сади совсем успокоилась и уже чувствовала себя виновной. Лёжа в постели, она укоряла и стыдила себя: "Ну разве не глупо я вела себя в разговоре с доктором Ван-Анденом? Даже если человек вмешивается не в своё дело, никто не даёт мне право сердиться и оскорблять его. Мама не похвалила бы за это. Как хорошо, что она ничего не слышала! Сади недовольно вздохнула. Кто мог подумать, что доктор Ван-Анден такой злопамятный! И зачем только доктор Дуглас наговорил мне всё это? Хотелось бы знать: а сам-то он верит сказанному? Воз можно, он и прав, но я не хочу верить его словам это граничит с безбожием. Уж если верить, то Библии. Ведь Библия была любимой книгой моего папы! Он жил, исполняя написанное!"
В это же самое время доктор Дуглас сидел в своей комнате, задумчиво глядя в окно:
"И зачем только я увлёкся этим разговором? Как будто не о чем поговорить? Эта девочка заморочила мне голову своими наивными вопросами! Хорошо, что у неё есть личный взгляд, а то подумают, что я навязал ей свои мнения. Хоть я сам ничему не верю, однако женщине не прилично оставлять веру в Бога. Ни в коем случае не хочу вводить Сади в заблуждение. Мне никогда не пришло бы в голову рассказывать ей о своих убеждениях, если бы этот лицемер, доктор Ван-Анден, оставил меня в покое! Что он вмешивается не в своё дело? Впрочем, сомневаюсь, чтобы в этот раз он повредил мне чем-нибудь, он посмеялся над словами Сади, над её детской простотой и наивностью. Затем сделал вывод: Да, при разговоре с ней нужно следить за своим языком. Чего доброго, попадёшь впросак..."
В соседней комнате доктор Ван-Анден сидел за столом и читал Библию, чувствуя себя подавленным и удручённым. Его лицо, обычно серьёзное и сосредоточенное, выглядело печальным. Он встал и медленно зашагал по комнате.
"Я должен был предупредить госпожу Рид, что новый квартирант человек неверующий. Ведь я же его знал! Почему так трусливо промолчал тогда? Побоялся быть непонятым! И всё-таки я был неправ", осудил он себя.
От этого на душе стало ещё тяжелее. Доктор Ван Анден поспешно склонил колени и, сознавая свою вину, каялся пред Богом.
Постараемся понять этих людей. Каждый из них по-своему ошибался. Яд неверия проник в душу Сади, хотя она думала, что не верит словам Дугласа. Со временем она заметила, что очень часто думает и говорит о недостатках христиан, и пришла к выводу, что вера в Бога не что иное, как выдумка! Но всё же Сади имела верующих родителей, молитвы которых, несомненно, оберегали её от окончательного падения. Беда была в том, что она жила среди тёплых христиан, и никому, к сожалению, не было никакого дела до состояния её души.
Что касается доктора Дугласа, он был неплохим человеком, общительным, добрым по натуре. Вы учившись на врача, он полностью доверял науке, отрицая Бога и всё сверхъестественное. Он ни разу не прочитал Библию и лишь поверхностно пробежал глазами некоторые главы. Доктор Дуглас, не смотря на свои убеждения, ни в коем случае не хотел разрушить в Сади веру в Бога. Однако его дружеские отношения вредили её душе. Они много беседовали, и тема, на которую он не хотел говорить, часто против его воли становилась центром их разговоров. Замечая ошибки и недостатки, которых у христиан, к сожалению, было немало, они осуждали их и, тем самым, удалялись всё дальше и дальше от Бога.
Доктор Ван-Анден был по-своему не прав. Он сознавал, что не выполнил христианского долга относительно семьи Рид, и причиной тому был ложный стыд.
"Что сказали бы обо мне люди? Может быть, подумали, что я из-за зависти наговариваю на доктора Дугласа? А теперь... Теперь поздно. Доктор Дуглас, кажется, успел посеять в восприимчивом сердце Сади семена неверия..." горевал доктор Ван-Анден.
То, что говорил доктор Дуглас в адрес коллеги, было отчасти правдой, и он действительно считал доктора Ван-Андена лицемером. К этому у него были свои, вполне основательные причины. Несколько лет назад они поссорились. Виноват был доктор Дуглас. Но кто из людей готов осознать свою вину, если Бог не поможет ему? Доктор Ван-Анден в тот миг, к сожалению, высказал ряд грубых замечаний, которые доктор Дуглас не мог забыть до сегодняшнего дня. Горечь обиды сохранилась в его сердце и делала своё злое дело, потому что доктор Ван-Анден не попросил прощения.
12. Странная христианка
- Абби, обратилась Эстер к сестре, которая сидела возле открытого шкафа и укладывала множество различных воротничков, манжет, платочков и лент, знаешь, ты самая странная девушка, какую я когда-либо встречала!
- Вот как! В чём же моя странность?
- Ты не такая, как другие! Эстер присела возле неё, держа в руках кружева, из которых она что-то мастерила. Даже твои воротнички говорят об этом!
- Странная? Я как раз хотела поговорить с тобой на эту тему. Мне часто говорят так, но никто не хочет объяснить, в чём именно заключается моя странность. Иногда я просто начинаю бояться: неужели я не такая, как все люди?
- Не принимай так близко к сердцу, улыбнулась Эстер, ничего плохого под словом "странная" я не подразумеваю.
- Нет, милая, так просто от меня в этот раз не отделаешься! Ты должна мне всё объяснить. Мама тоже говорит, что я странная. Но её замечания в основном связаны с верой в Бога, и это понятно, ведь она неверующая! Я не обращала на её слова особого внимания. Но на твоём лице я тоже часто видела откровенное удивление. Иногда ты высказывала его словами, называя меня странной. Даже воротнички и носовые платочки удивляют тебя. Объясни мне, пожалуйста, что ты имеешь в виду?
Слова Абби привели Эстер в смущение, а комичный и жалобный тон рассмешил. Она некоторое время молчала. Потом, поборов неловкость, честно высказала свои мысли.
- Откровенно говоря, я нахожу тебя странной как раз в христианской жизни. Я тоже верующая и всё же во многом не понимаю тебя. Например, будь у меня столько денег, как у тебя, я, несомненно, покупала бы самые дорогие вещи, от которых ты отказываешься. Не думай, что моё сердце тянется к богатству, я просто люблю красиво одеваться.
- Зачем покупать вещи, которыми ты нисколько не интересуешься?
- Зачем? Ну просто потому, что... они красивые.
- Разве я одеваюсь плохо и некрасиво?
- Нет, конечно, быстро возразила Эстер, любуясь скромным, со вкусом сшитым ситцевым платьем. Значит, ты считаешь, что грех носить дорогие вещи?
- Нет, мягко ответила Абби, но если люди говорят, что их сердце не привязано к нарядам, а на самом деле не приобретают их потому, что у них нет денег это самообман. Прости меня, Эстер, но мне кажется, что в данный момент ты не права.
Эстер вспыхнула, не ожидая такого поворота. Ответ Абби рассердил её. До сих пор она считала себя честной и совсем не замечала, что обманывалась. После небольшой паузы она вновь продолжила прерванный разговор.
- Абби, это правда, что мама хотела купить тебе то бархатное платье, которое мы видели в магазине?
- Да.
- И ты отказалась от него?
- Да, еле уговорила её не покупать.
- Разве это не странности?
Этот вопрос Эстер задала с едкой насмешкой. Таким тоном она обычно разговаривала дома, когда была "не в духе".
Абби удивлённо посмотрела на неё и, не узнавая сестру, всё так же мягко ответила:
- Мне кажется, мы просто не понимаем друг друга... Знаешь, Эстер, оно стоит около семисот долларов. Могу ли я, как христианка, носить такое дорогое платье в то время, когда многие из моих знакомых остро нуждаются в простой одежде? Подумай об этом, и ты не станешь упрекать меня.
- Но ведь тётя Эллен так сильно хочет купить его для тебя!
По лицу Абби скользнула еле заметная тень печали.
- Мама думает, что она вправе распоряжаться деньгами, как своей собственностью. Она же не знает того, что мы с тобой знаем! А мы куплены дорогой ценой и принадлежим Христу, поэтому у нас нет ничего своего. Придёт время, когда надо будет дать отчёт Богу за свои поступки. Скажи, разве христиане могут так беспечно выбрасывать деньги на ветер?
Неужели, собираясь что-нибудь купить, ты молишься и советуешься с Богом?
- Обязательно, ответила Абби и снова удивлённо посмотрела на сестру.
- Разве надо молиться, покупая носовые платочки? Это уж чересчур! Думаю, не стоит утруждать Бога такими мелочами...
- Даже покупка платочков, пуговиц и разной мелочи должна быть вопросом совести. Если бы ты знала, сколько стойкости мне нужно было проявить при покупке приданного! Думаю, что все вопросы, пусть даже самые незначительные, которые касаются меня, всегда немаловажны для моего Господа. И я всё-всё рассказываю Ему.
- Значит, ты при любой покупке рассуждаешь, можно тебе это брать или нет?
- Да. По крайней мере, стараюсь понять, нравится ли это Иисусу и как Он поступил бы на моём месте.
- В таком случае, я не вижу никакой пользы в богатстве, заявила Эстер.
- В чём же ты ещё видишь мою странность? допытывалась Абби.
- Во всём, с растущим нетерпением продолжала она. Например, я очень удивилась, что ты вчера вечером отказалась пойти на концерт.
- Как я могла пропустить молитвенное собрание и пойти на концерт?
- Ну и что же. Молитвенное собрание бывает каждую неделю, а знаменитая певица не так уж часто. Ведь своим отказом ты огорчила отца и этим самым не почитаешь родителей, возмущалась Эстер. Ей вообще были непонятны поступки сестры.
- Если бы папа вспомнил о собрании, то он ни за что не купил бы билеты. Он учил меня всегда поступать по совести и терпеть не может, когда люди лицемерят.
- Неужели ты считаешь небрежностью пропустить собрание?
В ответ Абби вдруг рассмеялась и сказала:
- Эстер, из тебя никогда не получится хороший следователь: ты так часто отклоняешься от сути дела. Оказывается, добавила она уже серьёзно, тебя больше интересует концерт, чем молитвенное собрание? Знаешь, в таком большом городе, как в Нью-Йорке, очень часто бывают различные концерты и выступления, так что, если их посещать, то и в церковь некогда будет ходить. Я твёрдо решила не пропускать собрания. Конечно, бывают такие случаи, что нет возможности быть в общении, но только не из-за концерта!
- Думаю, не стоит быть такой серьёзной и строгой в этих вопросах. Своим поведением мы часто только отталкиваем людей от веры в Бога. От этих слов радость на лице Абби погасла. Ей стало жалко Эстер.
- Я не понимаю тебя, печально произнесла она, продолжая разговор. Что ты имеешь в виду, упрекая в строгости? Я всегда с нетерпением жду собрания и радуюсь общению со Христом и с друзьями,
- Ах, я совсем упустила из виду! насмешливо бросила Эстер. Ведь господина Фостера не будет на концерте, а на собрание он обязательно придёт! , Да, есть немалые причины радоваться общению!
Густая краска стыда, смешанного с болью, покрыла лицо Абби, и она на мгновение оцепенела.
- Значит, я слишком много думаю об удовлетворении собственных желаний? произнесла она дрожащим от волнения голосом. На глазах появились непрошенные слезинки.
С какой радостью Эстер взяла бы свои слова назад! Ведь всё это она говорила потому, что завидовала Абби. К тому же, совесть постоянно обличала, указывая на явную разницу между собственной жизнью и жизнью подруги.
Эстер не понимала, каким образом Абби, дочь одного из самых зажиточных торговцев Нью-Йорка, среди богатства и множества искушений могла сохранить горячую любовь к Богу и общению С народом Его. И было это не показное, наигранное чувство, нет! Абби была действительно счастлива! Она жила так, как говорила, как думала, как учило её Слово Божье. Эстер видела, что у сестры сотни таких испытаний и искушений, каких она не вынесла бы ни за что, в то время, как Абби одерживала над ними победу. Ей приходилось переносить постоянные придирки и колкие замечания матери, о которых Эстер не имела никакого понятия. Она только теперь начала понимать, что жизнь в богатстве и роскоши не делает путь христианина легче и приятней. Наоборот, богатство ставит перед искренней душой массу самых различных искушений, которых нет в тихой деревенской жизни. Таким образом, мнение, что Абби легче быть христианкой из-за богатства родителей, рассеялось, как туман. Чем больше думала Эстер об этом, тем настойчивее в её сознании возникал вопрос: "Что делает Абби счастливой? Какая сила удерживает её на узком пути следования за Иисусом?" И сколько бы она ни думала, ей оставалось признаться, что только горячая любовь к Господу, живая вера в Него делали жизнь Абби красивой и привлекательной.
Эстер была настолько растревожена этими мыслями, что ей никак не удавалось успокоить себя оправданиями. Душа болела, и совесть беспокойно ставила перед ней серьёзные вопросы, которые при водили в смущение и, более того, портили настроение. Поэтому она сильно обидела Абби несправедливыми замечаниями. Теперь Эстер хотелось, чтобы сестра в ответ ей вспылила и отплатила едким словом. Но Абби, вместо того, чтобы в порыве гнева уйти из комнаты, хлопнув дверью, продолжала спокойно сидеть с выражением полного недоумения и смущения. Эстер мучилась, не зная, что сказать. Жизнь Абби была для неё бесконечным упрёком. И неизвестно, чем кончился бы этот разговор...
Вдруг внизу послышалось громкое хлопанье дверей, быстрые твёрдые шаги, донёсся незнакомый, глухой голос. Абби вскочила и, отбросив в сторону рукоделие, выбежала из комнаты с громким криком:
- Ральф! Ральф приехал!
13. Открытка
Абби убежала, а Эстер осталась наедине с неприятными мыслями, которые с новой силой приступили к ней, требуя ответа. Что делать? Куда деться от них? Надеясь отвлечься, она решила привести себя в порядок и спуститься вниз, чтобы познакомиться с двоюродным братом.
Эстер взглянула в зеркало и осталась довольна собой, а мысли понеслись вперёд. "Наконец-то приехал Ральф, на которого я должна повлиять в хорошую сторону! По крайней мере, об этом просила Абби в первый день встречи".
В течение недели, проведённой в Нью-Йорке, Эстер часто задумывалась о Ральфе, но никак не могла понять, какую надежду питала сестра, рас считывая на неё. Ни разу больше Абби не заговорила о брате. Видно было, что она не с той радостью, как прежде, ждёт её встречи с Ральфом.
"Хотя бы она намекнула, в чём именно заключается моя помощь... Одно ясно: Абби сильно переживает за брата и чем-то недовольна. Но чем? Может, у него есть нехорошие привычки, которые часто появляются у ребят, когда они живут отдельно от родителей. Может быть, он просто неловкий, неуклюжий в движениях? Эстер пыталась представить себе грубого, невоспитанного подростка, который качается на стуле и вместо вилки ест ножом. А может, он просто застенчив и не знает, как вести себя в обществе? Ничего, я сделаю всё, что смогу, лишь бы перевоспитать его до свадьбы. Абби увидит, что я тоже на что-то способна! Хотя мы и расходимся в мнениях по некоторым вопросам, всё же я знаю, как вести себя в любой обстановке, несмотря на то, что выросла в деревне".
В комнату вошла Абби, сияя от счастья.
- Прости, Эстер, я убежала, оставив тебя одну. Знаешь, я так сильно соскучилась по Ральфу, что от радости про всё забыла. Пойдём скорее вниз, я тебя познакомлю с ним!
Эстер поспешила за сестрой в гостиную с мыслью о том, что с первого момента встречи с Ральфом она станет его наставницей и опекуном. Но комната оказалась пуста.
- Ральф, где ты? Иди скорее сюда! Познакомься с Эстер!
В дверях показался прилично одетый, высокий, стройный молодой человек. Он решительно подошёл к Эстер, протягивая ей сразу обе руки.
- Наконец-то к нам в дом прибыла наша долгожданная сестричка! Очень рад видеть тебя! Я совсем запутался в нормах приличия, кто кого должен первый приветствовать, но это не так важно! И всё это потому, что в нашем доме свадьба! Абби, ты уже познакомила Эстер с её обязанностями? Ну и безжалостная ты у меня, придумала назначить свадьбу на август! Неужели твоему жениху именно в сентябре нужно ехать за границу?
Не ожидая ответа на свои многочисленные вопросы, Ральф продолжал оживлённо и добродушно разговаривать, обращаясь то к одному, то к другому. Общительный и энергичный, он не нуждался в воспитателях и наставниках, неплохо чувствуя себя в обществе. Эстер же растерялась и не знала, что ей делать.
"Какая я простофиля! укоряла она себя, сидя за столом напротив Ральфа и невольно любуясь красивыми чертами его лица, весёлыми остроумными речами. Я ведь знала, что он старше Абби и учится в университете. Что он подумает обо мне, когда я краснею, как школьница, и не могу выдавить из себя ни одного порядочного предложения? Про какую помощь толковала Абби, надеясь на меня? Почему она недовольна Ральфом? По-видимому, , это опять плод её убеждений. Я не нахожу, что Ральфу нужен воспитатель".
- Не знаю, так ли это, услышала она последние слова Ральфа. При такой жаре я не способен мыслить. Папа, ну и отличное вино у тебя в этот раз!" Абби, твой Фостер, наверное, взял с тебя слово, чтобы ты ни капли в рот не брала? Не так ли? не умолкал он.
- Ещё бы! тем же презрительным тоном, какой обычно принимала в таком случае, ответила мать вместо Абби. А я советую тебе, сынок, наслаждайся жизнью, пока ты живёшь в родительском доме! Когда Абби станет жить отдельно, она постарается оградить тебя от всех удовольствий жизни.
Эстер испытующе взглянула на сестру. Каким образом её мечта стала известна матери? Как может , Абби сохранять спокойствие и не огорчаться от такой язвительной насмешки? Только щёки её стали ярко-розовыми, но отвечала она всё так же радостно и ласково.
Не бойся, Ральф! Если будешь хорошо себя вести, то я иногда буду отпускать тебя к друзьям.
Ральф с любовью посмотрел на милое, покрасневшее лицо сестры:
- Если Абби будет моим сторожем мне и свобода не нужна!
Видя, как нежно и тактично обращается он со всеми, Эстер всё чаще и чаще с удивлением спрашивала себя: "Что же не нравится ей в Ральфе?"
Вдруг она заметила, как слуга третий раз наполнил рюмку Ральфа. От этого в глазах Абби появилась боль и тревога. Тут в голове Эстер мелькнула другая, совершенно новая мысль: "Неужели она видит большую опасность в употреблении вина?"
На следующее утро девушки отправились в магазин за покупками. Ральф вызвался сопровождать их. У витрины с носовыми платочками они задержались дольше обычного. Абби в нерешительности стояла, раздумывая, какие купить.
- Возьми вон те, с вышивкой и узором в уголке. Они самые красивые. Прелесть! восхищаясь уговаривала Эстер.
- Но они слишком дорогие! протестовала Абби. Подумай только заплатить столько денег за одни платочки!
Ральф, стараясь не показать скуки, одолевшей его, бродил по магазину. Услышав это, он удивлённо приподнял брови.
- Разве Фостер так беден! Но ведь ты ещё живёшь с нами, поэтому выбирай, что нравится. Отец ни в чём не откажет, лишь бы доставить тебе удовольствие.
- Мне кажется, Ральф, ты плохо разбираешься в таких сложных вопросах, полушутя остановила его Абби. К тому же ты, как я вижу, совсем не знаешь свою сестру. Если бы я захотела, то могла бы привести отца в безвыходное положение, покупая то, что мне нравится.
- Не думаю, что дела отца так шатки, - возразил Ральф. - Разве эти безделушки так дороги?
- Конечно! Подумай только, что одни эти кружева стоят пятьдесят долларов!
- Ну и что же. Тебе они нравятся? - спросил он. доставая из кармана кошелёк.
- Нет, нет, Ральф! Абби схватила его за руку. - я не хочу сорить деньгами, доверенными мне.
- Ну и чудная же ты, Абби! вступила в разговор Эстер. Для твоих средств эти кружева совсем не дорогие. Если бы у меня была третья часть твоих денег, то я ни на минуту не задумалась бы.
- Возможно, ты поступила бы иначе, тихо сказала Абби, но я сегодня просила у Господа, чтобы Он сохранил меня от ненужных покупок. Думаю...
Недослушав её, Эстер резко повернулась и ушла в другой конец магазина, предоставив сестре делать покупки по своему усмотрению. Она остановилась у окна и, прислонившись к подоконнику, забарабанила пальцами по стеклу.
"Почему я не одного мнения с Абби? Кто же из нас прав? Нет! Абби слишком серьёзно относится ко всему. Нет никакой необходимости взвешивать каждый поступок", твердила Эстер, стоя в ожидании.
Взгляд её случайно задержался на небольшой коробочке с заманчивой надписью: "Для всех".
Эстер с любопытством взяла одну открыточку. На ней было написано:
"С Божьей помощью Я постараюсь выполнить следующее:
1. Проводить определённое время утром и вечером в уединённой молитве.
2. Ежедневно читать Библию.
3. Два раза в неделю посещать молитвенное собрание.
4. Всегда и везде свидетельствовать людям об Иисусе.
5. Приводить души ко Христу.
6. Не посещать те места, где не может присутствовать Господь".
Эстер была потрясена прочитанным. "Как эти открытки попали в магазин? Кто написал их? Неужели не будет покоя от всех этих вопросов? Может, это дело рук Абби и её друзей? Множество вопросов один за другим возникали в голове, снова и снова тревожили душу. Неужели моя христианская жизнь сплошной обман, лицемерие?"
- Разве эта штука горячая? - неожиданно раздался за спиной ласковый голос Ральфа.
- Какая? - застигнутая врасплох, растерялась она и от неожиданности выронила открытку из рук.
- А вот эта, Ральф поднял карточку. Ты с таким ужасом смотришь на неё, будто это послание с того света! Он мельком взглянул на открытку и быстро пробежал глазами: Конечно, как не испугаться: тут такой странный заголовок! А я-то думал, что у тебя нервы крепкие, рассмеялся он. Дай-ка я тоже возьму себе одну. Ты берёшь свою?
Ральф достал карточку и бегло прочитал: "И призови Меня в день скорби, и Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня" (Пс. 49, 15).
- Мне кажется, что магазин неподходящее место для духовных вещей. Не так ли? Между прочим, эти открытки больше подходят Абби, чем нам, усмехнулся он.
Эстер вздрогнула, услышав последние слова. По-видимому, Ральф понял, что ей это не очень нравиться, и она в духовных вопросах находится на одной ступеньке с ним.
"Из чего он сделал такой вывод? Неужели моя жизнь на самом деле не соответствует учению Иисуса? И как он так быстро заметил это? Может, в этом виновата вчерашняя рюмка, из которой я отпила несколько глотков?" Одно за другим, сомнение и отчаяние поднимались внутри и овладевали ею.
Однако молчание Эстер нисколько не смущало Ральфа, и он непринуждённо продолжал:
- Возможно, эти открытки принёс сюда пастор Доунинг. Я часто смеюсь над его слушателями. Они, как овечки, терпеливо сносят все его нравоучения. Я так рад, что не принадлежу к их числу!
- Да, пастор Доунинг действительно строг в своих проповедях, выдавила Эстер, чувствуя необходимость сказать что-либо. Мне кажется, это приносит больше вреда, чем пользы.
- Меня его строгость ничуть не удивляет. Если бы я был пастором, то говорил бы ещё конкретнее и строже: меня возмущает небрежность некоторых так называемых верующих. Если уж быть христианином, то ревностным, горячим, искренним, а не сонным, половинчатым. Однако нас с тобой это не касается!
Эстер, вместо того, чтобы открыто встать на сторону Христа, молчала, оставляя Ральфа при своём мнении. Она не возразила не потому, что стыдилась Христа, нет! Она видела, что её жизнь совсем не Соответствует учению Иисуса.
Подошла Абби, и Ральф протянул ей открытку:
- Возьми, сестричка! Я думаю, что тебе это понравится.
- Спасибо, Ральф! тихо поблагодарила она. Какие чудесные слова! Ты их читал?
Ральф кивнул, и приятная улыбка снова заиграла на его лице.
Прочитанные слова не выходили из головы и не давали Эстер покоя. Переходя из магазина в магазин, она дважды роняла карточку, но каждый раз услужливый Ральф поднимал её и с торжествующим видом вручал Эстер. Дома она положила её на стол вместе с покупками. Но стоило только взять что-нибудь со стола, как открытка падала к её ногам, тем самым напоминая о своём содержании. Наконец, разозлившись, Эстер швырнула её в окно, а через несколько минут в комнату вошла смущённая служанка:
- Эта открыточка упала прямо передо мной, когда я проходила мимо вашего окна. Несомненно, она принадлежит вам!
Эстер молча взяла открытку и спрятала в сумочку, решив, что отсюда она никуда не денется, да и напоминать о себе не будет. Однако слова, словно огненные, жгли её сознание, не давая покоя: "С Божьей помощью я постараюсь выполнять следующее... А ты? Ты исполняешь?.."
14. Откровенная беседа
Эстер стояла перед зеркалом, поправляя рассыпавшиеся волосы. Она хотела быстро причесаться за спуститься в гостиную.
- Иногда просто как на зло всё из рук валится, сердито пробормотала она. Эта лента совсем не идёт к платью! Куда же делась синяя?
Второпях Эстер всё перерыла в столе, в шкатулке, но нужную ленту так и не нашла. Нечаянно она задела сумочку, стоящую на столе, которая, потеряв равновесие, упала. Её содержимое оказалось на полу.
- Что это сегодня со мной? расстроено проговорила Эстер, складывая разбросанные вещи.
Тут она снова наткнулась на открытку, которая так сильно досаждала ей своим содержанием. Сердце учащённо забилось, а мысли закружились, словно растревоженный улей: "Что это значит? Почему эта открытка так упорно преследует меня? Случайность ли это? Почему слова, написанные на ней, не дают мне покоя?.."
Эстер ещё раз внимательно перечитала каждую фразу и решительно отложила карточку в сторону:
"Мне уже надоел этот глупый страх! Ничего особенного здесь не написано. Вполне понятно, почему это так тревожит меня: дома было слишком много работы, и поэтому я так недобросовестно относилась к чтению Библии и молитве. Но здесь есть все условия для того, чтобы исправить упущенное. Я начну с сегодняшнего вечера. Даже нет, лучше прямо сейчас почитаю что-нибудь из Библии и помолюсь. Пусть Абби, пока я задержусь, поговорит с Фостером".
Искренне желая успокоить совесть, она, вполне довольная собой, взяла Библию и села напротив открытого окна.
- Что же почитать? листая книгу, прошептала Эстер. До сих пор она читала то тут, то там, где откроется.
"Начну лучше всего по порядку! решила она. Наверное, Евангелие от Иоанна самая подходящая книга!"
- "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог..." начала она читать вслух, но тут же остановилась.
"Вот беда! Опять вылетела шпилька. Что это с моими волосами? Никогда не знала с ними хлопот, а сегодня... Ну ладно..." "Всё через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков". Она выглянула в окно. "Вон идёт господин Гастингс с дочерью. Интересно, зайдут ли они к нам? Я так хотела посмотреть, как сшито у неё платье. Такое красивое!.." "И свет во тьме светит и тьма не объяла его..."
Но чудесные слова не проникали в её сердце. Она не понимала их, а мысли то и дело убегали и сосредотачивались то на одном, то на другом. Дочитав до стиха: "Пришёл к своим, и свои Его не приняли", Эстер снова задумчиво посмотрела в окно.
"Что же мне надеть, если госпожа Гастингс при гласит нас в гости? Может, голубое платье?"
В дверь постучали.
- Мисс Эстер, голос служанки прервал бес покойные мысли, пришли гости, и мисс Абби просит вас спуститься в гостиную.
- Хорошо, я сейчас! Эстер захлопнула Библию и вскочила.
Она ещё раз посмотрела в зеркало, чтобы убедиться, что всё в порядке и, довольная собой, сбежала вниз по лестнице.
После ужина, когда гости ушли, Эстер оказалась вместе с господином Фостером в дальнем углу гостиной. Абби вела оживлённый разговор с отцом. Время от времени мать принимала в нём участие. Их беседа, видимо, увлекала и Ральфа, так что его весёлый смех то и дело доносился до Эстер. Однако, о чём они говорили трудно было понять.
- Так-так, Эстер, значит, когда вы впервые увидели меня, сразу же решили, что я пастор? улыбнулся Фостер.
Его вопрос смутил Эстер, и она, сильно покраснев, вместо ответа кивнула головой.
- Интересно, просто интересно, чем же я похож на пастора?
- Я подумала... мне показалось... окончательно растерялась Эстер. Я слышала часть вашей
- беседы с той старушкой и из этого сделала такой вывод.
- Что же я говорил такого особенного? удивился Фостер.
- Ну... в общем... запинаясь произнесла она, вы всё время говорили о Боге.
- Неужели только пасторы говорят о Нём? Разве христиане, с которыми вы встречаетесь, не рассуждают о Христе?
- По крайней мере, я до сих пор не слышала ни чего подобного, осмелела она, чтобы женщины говорили о Боге?!
- Ну, а старушка, которая ехала с нами в поезде?
- Ах, да! Она тоже была не похожа на всех остальных. А в общем-то, она старая и неграмотная к тому же, поэтому ей больше не о чём говорить. Фостер кивком головы указал в сторону Абби:
- Неужели она никогда не говорит о Христе?
- Разве вы не считаете её странной христианкой? вопросом ответила Эстер. Фостер от души рассмеялся:
- Не надейтесь, что я буду справедливым судьёй, если дело касается моей невесты!
- Да, совершенно серьёзно подтвердила Эстер свои слова, Абби совсем не похожа на других. Мне кажется, что она ни о чём другом не думает, как только о Боге и о том, чтобы угодить Ему.
- Разве это плохо?
- Да нет... По крайней мере, я считаю это неестественным.
- Давайте вместе порассуждаем, предложил Фостер, поглядывая на Абби. Может, вы думаете, что она не по возрасту достигла духовной зрелости? Не задумываясь я скажу: да. Но если вы скажете, что это невозможно для всех христиан, я твёрдо отвечу: нет! Нет, и ещё раз нет! Я верю, что всякий христианин не только может, но даже должен Достигать близости с Богом, льнуть к Нему, говорить и петь о Нём постоянно.
- Я думаю иначе. Эстер решительно тряхнула головой. Просто одним легче быть христианином, а другим...
- Конечно, все люди разные, и характеры, и условия жизни. Неужели вы считаете, что у Абби благоприятные условия и мягкий по природе нрав?
- Я даже не сомневаюсь в этом! быстро под твердила Эстер.
- Если бы вы знали её раньше, Фостер серьёзно покачал головой и тяжело вздохнул, то никогда такого не сказали бы! Как ей тяжело было уступить, смириться! Против неё восстали и родители, и друзья. Но всё же Господь победил!
- Возможно и так! Но с тех пор, как она полностью отдалась Иисусу, у неё нет больше трудностей, не сдавалась Эстер.
- Неужели вы действительно так думаете? Разве нет у неё борьбы с собственным "я"? Христианин нуждается в силе свыше не только для преодоления больших искушений. В борьбе с мелочами нужно тоже много силы, чтобы быть победителем. Я знаю сколько трудностей пережила Абби, чтобы вот такие, с виду незначительные неприятности и неудачи встречать с радостным лицом и спокойным духом. Вся беда в том, что мы слишком быстро свыкаемся с мыслью быть побеждёнными, вместо того, чтобы любой ценой стремиться стать победителями, пусть даже в маленьких испытаниях. Потому некоторые верующие никогда не постигают истинной христианской радости в победе над своим "я".
Эстер стало неловко. Слова Фостера осуждали её и тревожили совесть. И всё же она решила до конца высказаться.
- На эту тему, продолжила она, как и на любую другую, могут быть разные мнения. Мы с Абби во многом расходимся: то, что я считаю правильным, она неправильным, и наоборот.
- Неужели? Фостер испытующе посмотрел на собеседницу. Я хотел бы знать, чем именно?
- Мне, к примеру, не нравится, когда на молитвенном собрании наравне с братьями участвуют в рассуждениях и сёстры. Я не встречала подобного и считаю это неприличным.
- Разве это грех?
- По крайней мере, я никогда бы не стала так делать! возмутилась Эстер.
- Вы были на вечере, когда мисс Бертон выступала с докладом? как бы меняя тему, внезапно спросил Фостер.
- Да. Эстер вопросительно взглянула на него, желая понять, что он хочет этим сказать.
- Я сильно жалею, что не имел возможности там быть. Вам понравился доклад?
- Очень. Правда, я боялась, что буду неловко чувствовать себя среди незнакомых людей и поэтому немного вначале смущалась. И всё же не жалею, что пошла. Было хорошо, я узнала много нового.
- А ещё кто-нибудь принимал участие?
- Несколько девушек. Речь мисс Бертон мне понравилась. Она без конспекта так живо и интересно говорила! Просто замечательно!
- Значит, вам всё-таки понравилось участие сестёр? - переспросил Фостер.
- Не понимаю, господин Фостер, к чему вы клоните? - неуверенно произнесла Эстер.
- Сейчас объясню, всё так же невозмутимо продолжал он. Минуту назад вы утверждали, что женщинам неприлично участвовать в служении, а теперь восхищаетесь?
- Но, тут совсем другое дело! Ведь мисс Бертон говорила не на молитвенном собрании!
- Простите. Значит я вас неправильно понял. Вы имеете в виду только молитвенные часы? Так по чему же сёстры не имеют права участвовать в служении?
Эстер стало досадно, и она резко ответила:
- Потому что там достаточно братьев, которые могут говорить!
- По-моему, и на том вечере их было немало!
- Да, но разве вы не видите разницу между молитвенным собранием и просто молодёжным вечером?
- Значит, всё дело в церкви! А если молитвенный час проводить в простом доме, вот в этой гостиной, например?
- Если там не будет братьев, пусть говорят сёстры, упрямо твердила Эстер. Неужели вы меня не понимаете?
- Отлично понимаю. Только вы сами-то понимаете, что говорите? Только перед этим вы согласились, что речь мисс Бертон вам понравилась и в этом нет ничего предосудительного. Думаю, что вам никогда не придёт на ум назвать неприличным красивое пение мисс Эмз перед всем собранием вы с удовольствием слушали стихотворение, рассказанное мисс Ганлей. Но стоит только всем этим людям собраться в церкви, вы сразу же считаете неприличным, если та же мисс Бертон попросит молиться за учеников воскресной школы или мисс Ганлей поблагодарит Бога за обращение младшего братишки. Скажите, почему вы так думаете? Но Эстер была совершенно не расположена вдаваться в объяснения, а может, просто не знала, что ответить. Поэтому она настойчиво повторяла:
- Я не привыкла к такому поведению в церкви. Господин Фостер встал, молча прошёлся и, как бы не решаясь обидеть её и всё-таки дать правильный ответ, задумчиво сказал:
- Простите меня, мисс Эстер, если я буду задевать ваши чувства. Эта тема довольно-таки серьёзна, чтобы так легкомысленно говорить о ней. Я не могу быть равнодушным, потому что эти понятия часто извращаются.
Скажите, чем отличается молитвенное собрание от простого общения христиан, искренне любящих Господа? Многие стараются превратить их в строгие обрядовые служения, вместо того, чтобы дружески помолиться друг за друга, помогая идти в небо. Извините, я лично вам задам вопрос: вы счастливы в пути следования за Господом? Крепнет ли с каждым днём ваша любовь к Богу?
Эстер боролась сама с собой. Вопросы, заданные серьёзным, но дружеским тоном, глубоко врезались в душу, вызывая на глазах слёзы. Она еле слышно прошептала:
- Нет.
- Почему же? удивился Фостер. Неужели Господь изменил вам? Или вы оказались неверны Ему?
Сердце Эстер сильно колотилось, а совесть громко твердила: "Неверна, неверна, неверна!" Но она не успела ответить. Подошёл Ральф и громко воскликнул:
- Двое против одного! Нечестно, не так ли? фостер, ты не прав, что оставил Абби одну защищать свои убеждения. Как мужчина, ты должен помочь ей! А я развеселю Эстер, а то у неё слишком печальный вид. Господин Фостер вопросительно посмотрел на Ральфа, затем грустно на Эстер и медленно направился в другой конец гостиной, откуда раздавались громкие и уже возбуждённые голоса родителей.
15. Победа
- Это самая большая глупость из всех, какие приходили тебе в голову за последнее время! возмущённо высказывалась госпожа Рид.
- Можно мне присоединиться к вам и узнать, в чём дело? Господин Фостер присел рядом с госпожой Рид.
- Ничего особенного, усмехнулась она. Нам пора бы привыкнуть ко всем её странностям. Абби пытается отговорить отца, чтобы на свадьбе не было вина. Хочет, понимаешь ли, установить закон трезвости в нашем доме!
Абби бросила умоляющий взгляд на Фостера, но промолчала.
- Этот вопрос и меня касается! - улыбнулся он. Так на чём же вы остановились?
- Признаюсь откровенно, - сказала госпожа Рид, что я очень плохо разбираюсь в этом учении, поэтому Абби лучше всех может изложить свои взгляды.
Абби всё ещё не проронила ни слова, и только дрожащие губы выдавали, что она принимала слова матери близко к сердцу. Не обращая внимания на дочь, госпожа Рид продолжала:
- У меня совершенно другие взгляды относительно гостеприимства и угощения. Я считаю нужным ставить на стол то, что мне нравится, в то время как Абби упрашивает, чтобы на столах не было вина. Насколько я знаю, господин Фостер, вы тоже такого мнения, как и моя дочь? Всё же я убеждаю её, что буду подавать вино гостям и не думаю отступать от своего правила.
Господин Фостер, казалось, не собирался настаивать на своём и спорить с ней. Он приятно улыбнулся:
- На вашем месте я радовался бы возможности исполнить последнюю просьбу дочери и не огорчил бы её перед тем, как она покинет отцовский дом. А вы как думаете?
Спокойный, рассудительный голос Фостера, его мягкая улыбка подействовали на госпожу Рид успокаивающе. Она уже не так категорично сказала:
- У Абби слишком много всяких глупостей, особенно во время приготовления к свадьбе. Если исполнять все её желания, то мы прославимся на весь Нью-Йорк. Разве мало того, что на торжестве будет целый класс из воскресной школы? Как только представлю себе эту дюжину уличных мальчишек, которые будут кричать, хлопать дверьми, объедаться пирожным, бегать по нашим коврам так, что всё в доме перевернут вверх ногами, меня охватывает страх и ужас.
Тем временем Ральф и Эстер тоже присоединились к ним. Услышав последние слова матери, Ральф поспешно вмешался в разговор.
- Я же обещал тебе, мама, что сам займусь этими мальчиками. И ты отлично знаешь, что я найду с ними общий язык.
- Я могу отменить приглашение моим ученикам, лишь бы вина на столах не было, тихо произнесла Абби.
- Такого не будет, резко возразил молчавший до сих пор отец. Пригласительные уже розданы и, при чём, от моего имени! В собственном доме будешь делать, как хочешь, но до тех пор, пока ты здесь, будь добра, подчиняйся родителям! То же касается и всех угощений.
Ральф внимательно следил за сестрой, и от его пристального взгляда не ускользнуло её волнение, дрожащие губы и слезинки в уголках глаз. Он слушал отца с возрастающим негодованием. Наконец, не выдержав, швырнул на стол книгу, которую от нечего делать вертел в руках:
- Мне кажется, папа, ты поднимаешь много шума из-за пустяков. Всё это зря! Ты знаешь, что я не откажусь от лишней рюмки и тоже с удовольствием выпью. Я не представляю себе свадьбы без вина. Но если моей сестричке так хочется, то я не могу лишать её радости и омрачать последний день пребывания в нашем доме! Я охотно переколотил бы все бутылки с вином, стоящие в погребе, только бы она была весела и довольна.
Господину Рид стало неловко от такой неразумной вспышки гнева, и он, стараясь загладить вину, сказал совсем другим тоном:
- Ты прав, Ральф! Мы действительно подняли много шума из ничего. У нас уже не раз были в гостях верующие, однако никогда не было столько разговоров о вине, как в этот раз. Вот и Эстер иногда с удовольствием отпивала глоток, хотя она, насколько я знаю, тоже член церкви. Думаю, она из-за уважения к нам принимала всё, что ей предлагали за столом. Почему же Абби не хочет быть такой простой? Обязательно нужно выдумывать что-то не обыкновенное и выставить напоказ веру в Бога!
Бедная Эстер! Сколько терзаний ей пришлось претерпеть, пока она слушала слова дяди! Совесть неумолимо упрекала её. А каким печальным и грустным стало лицо у Абби и Фостера! У Ральфа же в глазах играли озорные огоньки, и с губ готова была сорваться неуместная шутка по этому поводу. Всё же Эстер, поборов себя, серьёзно сказала:
- Дядя Ральф, пожалуйста, не думайте так о всех христианах. Я пила вино не потому, что такая благоразумная и рассудительная! Нет! Я боялась выглядеть в ваших глазах глупой и деревенской. Я поступала неправильно и глубоко в этом раскаиваюсь!
Пожалуй, никто из присутствующих не заметил как трудно было ей высказать такое признание. Только Абби поняла её и подарила в награду за одержанную победу ласковый взгляд.
Ральф громко рассмеялся:
- Я сдаюсь и перехожу на сторону Абби! Ух, если она выдержала такой натиск, значит, она достойна, чтобы ей уступили. Сдавайся, папа, пока не поздно, чтобы мне не пришлось разбивать выше" упомянутые бутылки.
Отец устало улыбнулся и кивнул головой. Протестовала и упорствовала только госпожа Рид.
- Ну что тут плохого? Скажите, какое зло кроется в выпитой рюмке? - не сдавалась она.
Но решение было уже окончательно вынесено большинством голосов, и на её недовольство почти никто не обращал внимание. Негромкий стук в дверь как бы закончил их разговор. Вошёл слуга и почтительно оповестил:
- Извините! Пришёл какой-то человек и непременно хочет поговорить с вами, господин Фостер.
- Пусть заходит, коротко вместо Фостера сказал господин Рид.
Слуга немного замялся, а потом нерешительно добавил:
Он слишком просто одет...
- Ты что, не понял, что я велел пригласить его сюда? вспыхнул господин Рид, затем уже мирным голосом обратился к Фостеру: Если вам нужно будет поговорить наедине, можно пройти в мой кабинет.
Слуга возвратился в сопровождении низенького, коренастого мужчины, одетого в простую, но чистую одежду. Он нервно крутил в руках шляпу, очевидно, чувствуя себя неловко в роскошной гостиной. Господин Фостер быстро подошёл к нему и приветливо пожал руку. За ним поспешила Абби. Приветствуя вошедшего, она с участием спросила:
- Как сегодня чувствует себя Салли?
- Ах, мисс Абби! Простите, что я осмелился нарушить ваш разговор, но Салли очень плохо. Она хотела видеть вас, господин Фостер. Я понимаю, что прошу слишком многого, но Салли при смерти. Она... голос его дрогнул, и он быстро отвернулся, чтобы скрыть заблестевшие слёзы.
- Я сейчас приду, не раздумывая пообещал господин Фостер. Вы хорошо сделали, что нашли меня. Я рад исполнить последнюю просьбу Салли. Скажите ей, что через полчаса я буду у вас.
Мужчина ушёл, а Фостер, обращаясь к Эстер, пояснил:
- Этот человек сын той старушки, что ехала с нами в поезде. Помните? Он член нашей церкви простой, искренний христианин.
- А кто такая Салли, о которой вы говорили, и что с ней случилось? спросил Ральф, внимательно наблюдавший за Фостером, который вдруг стал серьёзным и немного грустным.
- Это его старшая дочь, одна из многочисленных жертв пьянства. Сын хозяина, у которого работала его жена, в припадке пьяного бешенства сбросил девочку вниз по лестнице. С тех пор она, искалеченная и неподвижная, прикована к постели и, как мы уже слышали, Салли при смерти. Человек, на совести которого лежит эта жертва, тоже начал с невинной рюмки вина, выпитой с друзьями.
Господин Фостер коротко со всеми попрощался и поспешил к умирающей. Когда за ним закрылась дверь, Ральф немного смущённо заметил:
- Ну и везёт Фостеру! Он всегда находит подходящий пример из жизни, чтобы доказать правоту своего учения.
Абби села рядом с отцом и заглянула ему в глаза.
- Папочка, ты ведь сдержишь своё слово, и на свадьбе не будет вина, правда? Это моё последнее желание! Ой, что я говорю? спохватилась она. А вдруг появится ещё какое-нибудь?
Встретившись со взглядом дочери, строгие глаза отца потеплели, жёсткие складки губ разжались и невольно расплылись в нежной отцовской улыбке. Он ласково погладил Абби по голове:
- Разве было когда-нибудь такое, что я не исполнил твоего желания? Тем более, в день свадьбы пусть будет потвоему. Я совсем не хочу лишать тебя радости.
- Вздор! возразила госпожа Рид.
Но прежде, чем она успела что-нибудь добавить, Абби подскочила к ней и, обхватив руками за шею, осыпала поцелуями её щёки, губы, лоб и даже нос.
- Вздор! повторила мать, освобождаясь от объятий. Затем рассмеялась. Отец согласился бы справлять свадьбу и на чердаке, если бы тебе вдруг взбрело в голову, что наши комнаты слишком роскошны и неподходящи для твоих друзей.
От радости Абби в одно мгновение очутилась наверху, в своей комнате. Опустившись на колени,? она благодарила Бога за услышанную просьбу и расположение родителей,
- Мне кажется, что Фостер просто покорил её своими убеждениями, проводив глазами ликующую дочь, вздохнула госпожа Рид, обращаясь к Эстер. Абби полностью повинуется его малейшему желанию. Меня утешает только то, что он человек богатый, воспитанный и безупречный во всех отношениях, кроме своей веры в Бога, разумеется.
"Так вот почему Абби такая! Если бы не Фостер, она была бы как я и все остальные. А Фостер действительно удивительный человек! О таких только в книгах пишут, а в жизни подобных людей не бывает. Значит, благодаря ему Абби достигла такой духовной высоты. Конечно, я не смогу быть такой как она... У неё и условия жизни совершенно другие, и друзья, и Фостер, так оправдывалась Эстер, убаюкивая совесть. - Конечно, кое-что в моей жизни надо изменить. Ну, хотя бы, побольше времени уделить чтению Библии и молитве. А так, я ничем не хуже других!" решила она, окончательно успокоившись.
16. Несчастье
В последний день перед свадьбой Абби, Ральф, Эстер и Фостер сидели в гостиной. Завтра, в это же время, Абби покинет отцовский дом...
При этой мысли Эстер тяжело вздохнула. Так быстро промчалось время, и через два дня ей придётся возвратиться домой, к однообразной работе на кухне и серой деревенской жизни. На сердце стало тоскливо и больно...
Ральф, нарушив молчание, вдруг наступившее между ними, полушутя сказал:
- Фостер, слушай, как бьют наши часы! Завтра в это время ты будешь сидеть дома, связанный узами брака с молодой женой. Так что прощайся со свободой!
- Нисколько не жалею! И даже, откровенно говоря, жду этого часа! счастливо улыбнулся Фостер. Впрочем, я хочу с вами попрощаться. У меня ещё есть кое-какая работа, и я хотел бы закончить её, чтобы быть готовым к поездке. Сегодняшние похороны заняли у меня слишком много времени, так что теперь нужно торопиться!
- Ты был на похоронах той девочки? с неподдельным удивлением спросил Ральф. Как вы, верующие, можете всё совмещать? Сегодня похороны, завтра свадьба!
- Что тут особенного? В жизни всё бывает... Жизнь и смерть тесно переплетены между собой. Сегодня мы проводили на покой Салли, а завтра... Фостер не договорил и резко переменил тему. Мисс Эстер, вы хотели отправить письмо домой? Дайте мне, я с удовольствием отнесу его на почту!
Эстер поспешила за конвертом, а Ральф, пообещав через час зайти к Фостеру в контору, ушёл к себе в комнату. Абби и Фостер остались одни.
Эстер принесла письмо, и Фостер направился к выходу.
- Оставайтесь с Богом! улыбаясь попрощался он.
- И ты иди с Богом, дружно пожелали девушки.
В дверях он ещё раз оглянулся и весело добавил:
- Эстер, я доверяю тебе моё сокровище. Береги её! Осталось совсем немного, и всё же... Он внезапно замолчал и уже серьёзно добавил: И всё же за один день многое может произойти. Как хорошо,! что мы в руках Божьих и без Его воли ничего не случится с нами! Ну, с Господом!
Дверь за ним закрылась, и Абби, постояв немного у окна, пошла наверх. Через некоторое время подруги уже сидели рядышком на диване. Весёлый, звонкий голос Абби ни на минуту не умолкал.
- Представь себе, Эстер, мама прогнала меня из гостиной, сказав, что чаша её терпения переполнилась! Она ужасно рассердилась на меня и знаешь почему? Ты только послушай, в чём я провинилась. Зашла в гостиную, а там, оказывается, был пастор Доунинг. Конечно, я поздоровалась с ним и этим нарушила все традиции и приличие нашего гостеприимного дома: перед самой свадьбой показалась чужому человеку на глаза. Вот мама и разгневалась. Мне ничем не разрешают заниматься, и я просто не знаю, что делать! Хоть бери и ешь вон тот свадебный торт!
- Абби, ты ведёшь себя как маленький ребёнок, а не как невеста, у которой завтра свадьба!
- Правда?! Что же неприличного я сделала? спросила она с комичным испугом. Мне кажется, что я всюду нарушаю рамки разных обычаев. Скорее бы кончились эти свадебные церемонии! Тогда я свободно вздохну и буду вести себя, как любой смертный человек. Скажи, Эстер, я и правда в чём то провинилась?
- Ты какая-то несерьёзная.
Абби звонко рассмеялась.
- Значит, невеста должна быть серьёзной, важной. Ах, если бы ты была замужем, тогда рассказала бы, как должна вести себя невеста! Я ведь первый раз в таком звании.
- Знаешь, Эстер, у меня почему-то такое приподнятое настроение, на сердце так радостно и светло... Я и сама не знаю, почему. Может, потому, что меня ожидает торжественная перемена? Небесный Отец наполнил чашу мою, и она переливается через край. Мне хочется только повторить: "Межи мои прошли по прекрасным местам", её лицо было сосредоточенным и каким-то необыкновенно привлекательным. Голубые глаза отражали мир и спокойствие, а голос звучал тихо и торжественно. Я так благодарна Господу за тот путь, которым Он ведёт меня, как я счастлива!..
Послушай, Эстер, внизу что-то происходит! Ты слышишь, как хлопают двери? какая-то непонятная суматоха. Ах, как мне хочется спуститься в гостиную. Но я не хочу довести маму до истерики.
- Давай, я отправлюсь на разведку! смеясь предложила Эстер. Я ведь не выхожу замуж, значит, для меня нет ничего запретного. Она весело кивнула на прощание и, прикрыв за собой дверь, быстро сбежала по ступенькам.
В самом деле в доме, где всегда царила тишина и порядок, произошёл необычайный переполох. Даже в воздухе чувствовалось какоето напряжение. Дверь в гостиную была плотно закрыта, но оттуда доносились громкие голоса. Эстер осторожно по стучала и услышала приглушённый возглас тёти:
- Не впускайте её!
Перепуганная не на шутку, Эстер резко открыла дверь в гостиную.
- Ради Бога, не впускайте её! закричала госпожа Рид, безумно бросаясь навстречу.
- Мама, тише! сдержанно остановил её Ральф. Это Эстер. А где Абби?
- У себя в комнате. Почему вы все такие перепуганные? Я пришла посмотреть, что здесь происходит. Что-нибудь случилось?.. тут голос её оборвался.
Взгляд задержался на группе людей, окруживших диван. Господин Рид, пастор Доунинг и знаменитый врач, доктор Арчер, низко склонились над лежащим.
Врач выпрямился, окинул всех печальным взглядом:
- Как раз этого я и боялся, господин Рид. Пульс уже не бьётся...
- Не может быть! со стоном произнёс тот глухим, полным ужаса голосом.
И только теперь Эстер увидела на диване неподвижно лежащего Фостера и поняла причину переполоха. Она замерла и стояла, боясь пошевелиться, словно пригвождённая к месту, в безмолвном ужасе и изумлении, пока стремительно налетевший рой мыслей не вылился в горестное восклицание:
- Абби!..
смерть проникла в эту семью молчаливо и внезапно, как хозяйка, не собираясь даже кого-либо Предупредить о своём появлении. И в какую минуту! Комната, в которой находилось неподвижное тело, была роскошно украшена и приготовлена к свадебному торжеству. Но увы... Свадьбе не суждено состояться.
Эстер содрогнулась всем телом, когда её попросили пойти к Абби.
- Нет! Не могу... не могу! Сказать ей такое сейчас? Это убьёт её... Нет!
Госпожа Рид выглядела ещё более беспомощной, чем Эстер. Она полулежала в кресле в обморочном состоянии.
- Что же нам делать? Неужели никто не может сказать Абби об этом? - господин Рид крепко стиснул руки.
Тогда Ральф, молчавший до сих пор, предложил:
- Пастор Доунинг, мне кажется, что только вы сможете всё объяснить Абби. Я уверен, что она поймёт вас: для неё Бог является единственным утешением. А у нас такой поддержки нет.
Пастор Доунинг, стоявший в стороне, медленно осмотрел всех испытующим взглядом, как бы убеждаясь, что все единодушно поручают ему такое ответственное дело:
- Я сделаю для Абби всё, что в моих силах! Знаю, Господь не оставит её в этом горе! Пусть Бог смилуется и над вами. О, если бы вы познали Его верного и неизменного Друга и Утешителя! Он, уверенный и спокойный, ушёл в кабинет господина Рид.
- Пастор Доунинг? удивлённо переспросила Абби служанку, которая известила её, что пастор хочет поговорить с ней и ждёт в кабинете отца. Интересно, что он хочет? Ты не знаешь, Маджи? Передай Эстер, чтобы она как можно скорее пришла мне на помощь. Хорошо? И она, ничего не подозревая, лёгкой походкой направилась в кабинет отца...
С огромным нетерпением и страхом все ожидали возвращения пастора Доунинга. Медленно тянулись минуты и казались часами.
- Значит, Абби не потеряла сознание, - вздохнул Ральф, нарушая тягостное молчание. Иначе уже позвали бы доктора. Эстер, может, ты сходишь к Абби, ведь она просила!?
- Эстер, казалось, вся сжалась в комочек.
- О, Ральф! Я не могу... взмолилась она. И снова наступила тревожная тишина. В глубоком молчании все ждали, не в силах что-либо говорить или предпринимать. Наконец дверь в гостиную тихо открылась, и вошёл пастор Доунинг. Лицо его выражало глубокую печаль и сочувствие, однако он был удивительно спокоен.
- Рассказал ей я всё, тихо произнёс он. Абби просила, чтобы её оставили в этот вечер одну. Я тоже так думаю. Для неё это будет лучше. А теперь, друзья мои, я хотел бы вместе с вами помолиться.
Все присутствующие склонились на колени, и даже те, которые в своей гордыне никогда этого не делали, сегодня вынуждены были признать над собой Властелина. Пастор Доунинг помолился вслух, предавая души в руки Того, Кто силён утешить и помочь каждому.
Постепенно в доме наступила какая-то благоговейная тишина. Дверь в гостиную, где лежал умерший, была плотно закрыта. Из кабинета отца тоже не доносилось ни звука. И только один Бог был свидетелем той тяжёлой борьбы между отчаянием и покорностью воле Божьей, происходившей в сердце Абби.
В столовой, затаив дыхание, сидела Эстер и в немом оцепенении слушала Ральфа.
- Мы с Фостером переходили дорогу недалеко от конторы. Он сказал, что закончил все приготовления к поездке. "Это будет длинное путешествие, говорил он мне. И если вдруг я не вернусь, у меня всё будет в порядке. Знаешь, как хорошо быть готовым ко всему! Если ничто не тяготит сердце, то и жизнь намного легче и прекраснее". Даже не знаю, как передать всё остальное. Ральф покрепче сжал губы и помолчал. Всё случилось слишком быстро. За нами шла какая-то сгорбленная старушка. Вдруг откуда ни возьмись появился экипаж, управляемый пьяным кучером. Не знаю, что заставило Фостера оглянуться. Вдруг он в ужасе вскрикнул и одним прыжком бросился назад. Я заметил, как он чуть ли не из-под копыт выхватил старушку и оттолкнул её в сторону. Кучер заругался и изо всех сил хлестнул лошадей так, что они встали на дыбы и резко рванули вперёд. Фостер упал. Всё произошло за считанные секунды. Не помню, как я принёс его домой, как вызвал врача... Ничего не помню... О Боже, помоги Абби перенести это ужасное горе! вырвалось у него. Спазмы сдавили горло, и он замолчал, не в силах продолжать разговор.
- Значит, всё несчастье произошло потому, что кучер был пьян? разочарованно прошептала Эстер.
- Да, подтвердил Ральф, и в его глазах блеснул недобрый огонёк.
17. Свет свыше
Медленно тянулась тревожная ночь. Наконец на востоке розовым румянцем слабо заалела заря, возвещая приход нового дня. Эстер казалось, что всё, происшедшее вчера, было ужасным сном. Неужели настал день, который она так долго ждала, о котором так много думала и мечтала в последнее время?
Как странно выглядел теперь этот роскошный дом. Вот гостиная, украшенная цветами и зеленью для предстоящего свадебного торжества, а рядом другая, с затянутыми шторами чёрными лентами на окнах и стенах.
Жизнь и смерть, свадьба и похороны... Ещё ни когда не наблюдала Эстер такого сильного и близкого переплетения. А теперь первое отступило назад, оставляя на сердце невыносимую тяжесть.
На душе у Эстер лежала громадная глыба и давила дух. Она взглянула на свадебное платье, сверкающее белизной, приготовленное заботливыми руками Абби. Сегодня оно должно было украсить невесту. Ещё вчера они так оживлённо и радостно разговаривали о всех подробностях свадебной церемонии. Но это было вчера, а сегодня... Сегодня жених уже не ждёт свою невесту. Безмолвный и безучастный ко всему происходящему, лежит он в ожидании последнего ритуала перехода на место покоя. Абби же теперь одна, совсем одна со своим огромным горем.
При мысли о сестре Эстер тихо застонала и закрыла лицо руками. "И почему Бог допустил это тяжёлое испытание? Бедная Абби! Она всегда была такой весёлой, милой и жизнерадостной. Как она любила Фостера! Хватит ли у неё сил пережить такую большую утрату?"
Раздался стук в дверь. Вошла заплаканная служанка и тихо сказала:
- Мисс Абби просит вас прийти к ней.
- Кто? переспросила Эстер дрожащим от волнения голосом.
- Мисс Абби. Она просит вас прийти как можно скорее, сдерживая слёзы, повторила Маджи.
К этому Эстер была совершенно не подготовлена. Никогда ещё не было ей так трудно, как сейчас. Что же сказать в утешение, и вообще, с чего начать разговор? Ведь всё равно рано или поздно, а с Абби придётся встретиться!
Пока Эстер умывалась, расчёсывалась, собираясь к сестре, её самолюбие вновь ожило. При всём сочувствии к горю Абби у неё появились само довольные мысли: "Вот уже два раза Абби звала меня! Она ждёт и нуждается во мне! Не кого-нибудь другого, а меня позвала она в такой тяжёлый момент!"
Несмотря на то, что Эстер была не способна утешить и чувствовала себя совершенно беспомощной в этом случае, ей было приятно от того, что Абби ждёт её.
Эстер знала, что госпожа Рид пробыла с дочерью всего несколько минут и ушла от неё рыдая. Ральф два раза заходил к сестре, но был слишком расстроен и быстро уходил, скрывая слёзы. Эстер ничего не расспрашивала и не знала подробностей их разговоров. Она представила Абби с растрёпанными волосами, с опухшими от слёз глазами, лежащую в постели в полном изнеможении от безграничного горя.
Часы пробили двенадцать время, назначенное для венчания, и Эстер, дрожа всем телом от напряжения, вошла в комнату. Поражённая неожиданной картиной, она остановилась на пороге. В кресле с открытой Библией в руках сидела Абби. На ней было светлое голубое платье, как всегда, безукоризненной свежести и чистоты. Золотистые волосы, обрамляя бледное, немного осунувшееся лицо, как обычно, были аккуратно причёсаны. Только большие тёмные круги под глазами говорили о тяжёлой бессонной ночи, проведённой в борьбе. От этого её ясные голубые глаза ещё отчётливее выделялись на лице, делая его прекрасным. Абби приветливо посмотрела на вошедшую подругу, и что-то вроде тихой и нежной улыбки промелькнуло на её лице. Эстер не выдержала такого взгляда и, рванувшись вперёд, упала перед ней на колени. Закрыв лицо руками, она дала волю слезам.
- Эстер, милая не плачь! нежно успокаивала Абби.
Та, которая сама нуждалась в утешении, стала утешительницей.
- Как ты можешь выдержать такое? Как дальше жить, Абби! вырвалось у Эстер из глубины сердца.
Абби с минуту помолчала. Затем тихо, задумчиво, но уверенно сказала:
- Любящий Господь знает Своих детей, и то, что Он делает, всегда во благо нам. Иисус любит меня! Раз Он допустил это, значит, так нужно для меня, так лучше!
- Но я не понимаю этого! Эстер от удивления перестала плакать. Почему ты такая спокойная? Сегодня же день твоей свадьбы!
Лицо Абби стало пунцовым, а вслед за тем смертельно бледным. Она покрепче сжала руки, и в этом движении была покорность и, одновременно, чувство боли. Бледные губы были полуоткрыты и, казалось, что-то шептали, в выражении её лица было что-то особенное.
- Я молюсь. Другого средства от такой сердечной боли нет. Я стараюсь как можно ближе быть к моему Спасителю. Знаю, Он понимает меня! Это я сознаю так же ясно, как и раньше. Разве нельзя положиться на Него?
Какое-то сложное чувство благоговейного уважения, страха, сочувствия и удивления не позволяло Эстер ни возразить, ни пошевелиться. Абби тоже на некоторое время замолчала.
- Эстер, помнишь, вчера вечером, когда ты уходила за письмом, мы с Фостером остались одни? Он сказал мне тогда несколько слов из Библии. Теперь мне стало многое понятно... Как нежно обходится Господь со Своими детьми!
- Что же Он сказал тебе?
- "Да надзирает Господь надо мною и над тобою, когда мы скроемся друг от друга". Сегодня, встречая первый день пребывания Фостера на небе, я думала, что однажды настанет и для меня прекрасное утро, день славной встречи с Иисусом. Там увижу я Фостера и поблагодарю за чудный стих, который он оставил мне на прощание. Действительно, Господь надзирает над нами! Как это прекрасно,! Эстер!
Невозможно было передать ту покорность и силу веры, с которой произнесла Абби эти слова. Она, одержала великую победу и среди отчаяния и испытаний увидела свет свыше, а в нём мир и утешение. Эстер не понимала этого и всё ещё неподвижно стояла на коленях возле неё.
- Знаешь, Эстер, снова чуть слышно заговорила Абби, я ещё не видела Фостера. Мама запретила мне входить в комнату, где он лежит. Но пока ты со мной, она не подумает, что я войду туда. Мне так хочется посмотреть на него! Пошли со мной!
Эстер ужаснулась. Она боялась мёртвых, боялась впечатления, которое Фостер произведёт на Абби. С мольбой она посмотрела на подругу и, прежде чем та успела что-либо сказать, сестра ласково обняла её и стала убеждать:
- Я вижу, что ты никак не можешь понять меня и, как всегда, считаешь странной. Но это не так. Я ничем не отличаюсь от других. Сегодня ночью я пролила немало горьких слёз. В невыразимой тоске мне пришлось долго бороться, пока я смогла от всего сердца сказать: "Господи! Да будет воля Твоя!" Знаю, подобные минуты будут повторяться в моей жизни. Верю, что мой Господь Победитель, и радуюсь, что Он любит меня! Бог дал мне силы победить отчаяние, и я хочу взглянуть на Фостера прежде, чем его похоронят.
Эстер, обняв подругу, молча повиновалась. Они быстро и почти бесшумно спустились по лестнице и вошли в гостиную, убранную в траур. Как изваяние, стояла Абби возле безмолвного, неподвижного тела и не могла оторвать глаз от милого, дорогого ей лица, на которое смерть наложила свою печать. Какой-то неземной покой, как саван, покрывал его, и казалось, что Фостер тихо и нежно улыбается. Абби замерла и стояла перед ним со сложенными на груди руками. Наконец она тихо и как-то торжественно прошептала:
- Возлюбленному Своему Он даёт сон.
Никакое другое слово, никакой звук не нарушил больше тишины. Не шелохнувшись, Эстер всё ещё стояла возле двери и не сводила глаз с подруги. Та склонилась на колени и в молитве простёрла руки над бездыханной грудью умершего жениха. Тревога на лице Эстер сменилась благоговейным сочувствием, и она вышла, оставив Абби наедине с Фостером.
После обеда Эстер пришлось быть свидетелем ещё одной трогательной картины. Войдя в комнату траура, она увидела старушку, склонившуюся над гробом. Только один раз Эстер встречалась с ней, но тут же узнала её поблёкшее лицо. Она вспомнила, как эта старушка, доверчиво опираясь на сильную руку того, кто теперь неподвижно лежал перед ней, шла сквозь вокзальную толпу к поезду. Вспомнила, как он бережно и ласково обращался с ней, словно с родной матерью, вспомнила, как, выходя из вагона и глядя им вслед, подумала, увидит ли их ещё раз когда-нибудь. И вот они перед нею...
Старушка подняла заплаканное лицо и дрожащим голосом произнесла, скорее выражая мысли вслух, нежели обращаясь к кому-либо:
- Он отдал свою жизнь за меня, никому ненужную старушку. Как он был добр к людям! Лучше бы я умерла! - глубоко вздохнула она, но вдруг, как бы опомнившись, продолжила: Да что я говорю? Ведь это Бог допустил, чтобы он умер вместо меня... Хотя я с большой радостью пошла бы к моему Господу... Затем она пристально посмотрела на Эстер, тихо стоящую у порога. Вчера утром он зашёл ко мне попрощаться, сказав, что хочет отправиться с женой в дальнюю поездку. А теперь ушёл без неё... Боже, сжалься над Абби, поддержи её!
Эстер не могла слушать дальше. Жгучая печаль и сострадание к Абби достигли своего предела. Последние слова старушки врезались в сознание и больно подхлестнули её. Она бросилась вон и, вбежав в свою комнату, закрыла двери на ключ. В сильном смятении Эстер стала ходить взад и вперёд. Но мучила её не только жалость к сестре. Она думала, что безукоризненная христианская жизнь Абби покоилась под влиянием Фостера, что Абби опиралась не на Христа, а на своего друга, смертного человека. Последнее время в момент возмущения Эстер часто успокаивала свою совесть: "Если бы у меня был такой друг, как у неё, то мне легко было бы поступать по-христиански! В трудную минуту она всегда может с ним посоветоваться. Ведь так гораздо легче преодолевать мелкие испытания. Вовсе не удивительно, что Абби такая жизнерадостная и весёлая. Но я посмотрю на неё, когда что-нибудь случится!.."
И вот теперь всё изменилось. Фостера не стало, но Абби всё та же: спокойная, приветливая, радостная. Да, Эстер глубоко ошиблась. Это стало понятно ей только после сегодняшнего разговора с Абби. Она увидела, что вера сестры покоится не на земных, проходящих вещах и людях, но всецело на Слове Божьем, на Его дивных обетованиях. Увидев коленопреклонённую подругу, простёршую руки над телом Фостера, Эстер почувствовала, что Абби обладает чем-то особенным, чего у неё не было. Это и было причиной того, что она в полном и искреннем отчаянии, словно маятник, ходила по комнате. Долго ещё старалась Эстер успокоить пробуждённую совесть. Наконец, устав от безостановочной ходьбы и напрасных усилий заглушить внутренний голос, упала в кресло...
Позднее, когда Эстер вспоминала об этой нелёгкой борьбе, она говорила, что находилась на самом краю погибели и даже ближе, чем все остальные грешники.
Перед её глазами промелькнула вся так называемая христианская жизнь с того дня, как она отдала своё сердце Христу. Эстер видела, что на протяжении этих лет жизнь её состояла из бесконечных падений. Не читая Библию, наспех молясь, она только позорила имя Христа.
Какой невыразимо горький и печальный час самоосуждения! Какой безмерный страх и отчаяние наполнили душу Эстер! Абби, несмотря на невосполнимую утрату, имела большое утешение во Христе, потому что любила Его и от всего сердца служила Ему. Но Эстер не находила покоя и мучилась, сознавая пустоту своей жизни. Гордость и самонадеянность были осуждены и с презрением отвергнуты. Только сознание собственной греховности и ничтожности наполняли теперь её сердце.
Однако сатана не хотел добровольно отдавать пробудившуюся душу. Увидев, что ему не удалось удержать её в сонном, беспечном состоянии, он решил применить другой метод: довести до полного отчаяния.
"Нет, рассуждала Эстер, я не христианка! Я никогда не была и не могу быть ею. Всю жизнь была самодовольной лицемеркой, думая, что живу для Бога, но на самом деле оказалась мёртвой. О," как часто я заглушала в себе голос Иисуса! А каким громадным камнем преткновения была для окружающих?! Теперь же Бог оставил меня, и это справедливо. Я достойна этого! Мне нет прощения, потому что я так часто и много огорчала Иисуса... Теперь мне никто не поможет..."
Долго сидела Эстер, безнадёжно опустив голову, и в отчаянии повторяла:
- Я погибла! Для меня нет больше прощения!
Через некоторое время она встала и подошла к окну. Неожиданно взгляд её задержался на Библии, лежавшей на подоконнике. Эстер взяла её и начала один за другим читать стихи, подчёркнутые рукой Абби.
"Ибо так говорит Высокий и Превознесённый, вечно Живущий, Святый имя Его: Я живу на высоте небес и во святилище, и также с сокрушёнными и смиренными духом, чтоб оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушённых. Ибо не вечно буду Я вести тяжбу и не до конца гневаться; иначе изнеможет предо Мною дух и всякое дыхание, Мною сотворённое. За грех корыстолюбия его Я гневался, и поражал его, скрывал лице, и негодовал но он, отвратившись, пошёл по пути своего сердца. Я видел пути его, и исцелю его, и буду водить его и утешать его и сетующих его. Я исполню слово: мир, мир дальнему и ближнему, говорит Господь, и исцелю его". Прочитанные слова: "мир, мир дальнему и ближнему, говорит Господь", словно роса, оживили уставшую душу. Эстер опустилась на колени. Молилась она сначала страстными слезами и мольбой, затем тихим, сокрушённым шёпотом и, наконец, голосом, наполненным миром, который бывает только у тех, кому Сам Спаситель повторяет: "Изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако..."
Сколько времени провела она в молитве, никто не знает. Постепенно в её сердце наступил полный покой и тишина. Как легко теперь стало! Огромная ноша грехов, так сильно тяготившая душу, была снята, и Эстер успокоилась.
Она поспешила к Абби и поведала о своём вторичном покаянии и принятом решении служить Богу и свидетельствовать о Его великой любви к людям.
- Знаешь, Эстер, сегодня на небесах ангелы ликуют! обнимая счастливую, улыбающуюся подругу, обрадовалась Абби, ведь твоя душа освободилась от власти дьявола!
18. Абби утешена
Время пребывания Эстер в НьюЙорке уже истекло, но она всё ещё медлила с отъездом. Она написала матери письмо и просила разрешения задержаться ещё на некоторое время. Самоотверженная и сострадательная госпожа Рид, подавив тяжёлый вздох и скрыв глубоко в сердце мысль о скором возвращении дочери, разрешила остаться.
За это время в семье Абби произошло два события, о которых нельзя умолчать. Вечером, когда после похорон Фостера все собрались первый раз за столом на ужин, слуга, как обычно, хотел наполнить рюмку Ральфа. Однако тот резко возразил:
- Не надо! Убери мою рюмку и не смей никогда больше предлагать мне это проклятое зелье! Если бы не вино, Фостер был бы теперь с нами! Я никогда больше не возьму в рот ни капли.
Мать с отцом не проронили ни слова и только испуганно посмотрели на дочь. Они боялись, что напоминание о Фостере расстроит её. Но Абби взглянула на брата сияющими глазами и немного дрогнувшим голосом сказала:
- Как я рада за тебя, Ральф! Я молилась, чтобы это несчастье послужило для нас благословением. Слава Богу! Так скоро Он дал увидеть его!
Господин Рид высоко поднял брови, а его жена в недоумении покачала головой. В этот раз она не нашла что сказать.
Второй случай произошёл на следующий день. Отец с Ральфом сидели в гостиной и о чём-то оживлённо беседовали. Вдруг с шумом открылась дверь, и в комнату вошла расстроенная госпожа Рид. Лицо её выражало досаду. Ральф поспешно пододвинул ей кресло и замолчал, терпеливо дожидаясь, когда накопившееся раздражение выльется наружу. Господин Рид вопросительно посмотрел на рассерженную супругу.
- На самом деле, когда кончатся её глупые выдумки?! возмутилась она, обращаясь к мужу. Это не только странно, но просто неприлично! Думаю, в этом случае ты не позволишь позорить нашу семью и портить свой авторитет!
- Успокойся, милая, и расскажи в чём дело, добродушно посоветовал господин Рид. Может, не стоит расстраиваться и обращать на это внимание?
Но госпожу Рид нельзя было так просто успокоить.
- Нет! Вы только представьте: не прошло и недели после похорон Фостера, как Абби уже хочет появиться в обществе! У неё совсем нет никакого приличия!
Господин Рид выпрямился и испуганно взглянул на жену:
- Куда же она хочет пойти?
Всё туда же. На молитвенное собрание. Я думала, что она ходит туда ради Фостера, чтобы он провожал её домой. Но идти туда сейчас, для чего? Просто не понимаю...
- Пустяки... облегчённо вздохнул отец и спокойно добавил: Какое это общество? Я думал, что она хочет отправиться в театр или ещё куда-нибудь. Ну, а в церковь... Не вижу в этом ничего плохого. Тем более, там собираются её друзья. Если хочет, пусть идёт!
- Ничего плохого? возбуждённо переспросила госпожа Рид. Я вижу, тебе всё равно, что будут говорить о нас люди! Ты ни в чём не можешь отказать Абби. А я не хочу! Не хочу, чтобы она шла туда! говорила она всё громче и настойчивее.
В дверях появилась Абби, одетая в чёрное траурное платье, на фоне которого она выглядела бледнее обычного.
- Значит, ты продолжаешь упрямиться! не отступала госпожа Рид. Я надеялась, что ты всё же послушаешься совета матери. Подумай, что скажут люди?!
- Мои друзья, с которыми я встречаюсь, поймут и не осудят. Сейчас я больше, чем когда-либо, нуждаюсь в молитвенной поддержке.
- Мне кажется, было бы лучше, если бы ты осталась дома и искала поддержку в кругу семьи. По крайней мере, так делают все воспитанные люди. Абби подняла на мать большие грустные глаза:
Мама, в данный момент я нуждаюсь в Божьей поддержке! Другая помощь не удовлетворит меня...
Серьёзность сказанного и печаль в глазах дочери немного охладили пыл госпожи Рид. Однако она настаивала на своём:
- Неужели ты не можешь найти утешение в другом месте? Ведь в эту церковь приходят люди низшего класса. Чем они тебя утешат? Разве Бог не повсюду?
В глазах Абби промелькнула еле заметная боль, и она уже почти с отчаянием сказала:
- Милая мама! Ты совсем не понимаешь меня! Госпожа Рид окончательно вышла из себя:
- По крайней мере, я понимаю, что моя дочь ничуть не хочет считаться с желаниями матери! Мне и то стыдно за тебя! Будь я на месте Эстер, ни в коем случае не поддержала бы тебя! Подумай хотя бы о том, что теперь, кроме слуги, тебя некому провожать.
До сих пор Ральф молча стоял в стороне. Последние слова матери заставили его принять конкретное решение. Он быстрым и твёрдым шагом подошёл к сестре, обнял её, дрожащую от волнения, и решительно заявил:
- Ты сильно ошиблась, мама! Неужели ты забыла, что у Абби есть брат, который с удовольствием будет сопровождать её, куда бы она ни захотела пойти?
Госпожа Рид передёрнула плечами, удивлённо глядя на сына.
- Если ты решил посещать эти странные собрания, тогда мне не стоит возражать. Отец молча сидел в кресле, прикрыв глаза рукой, и сквозь пальцы смотрел на побледневшую любимицу, одетую в траур. Ральф же надолго запомнив ласковую и благодарную улыбку сестры.
С этого момента в жизни Ральфа произошла немалая перемена. По причинам, известным лишь ему одному, он предпочёл остаться дома и всё свободное время проводил с Абби. Куда бы она ни пошла, всюду и везде её сопровождал брат. А она по-прежнему посещала воскресную школу, занятия учителей, молитвенные собрания и библейские часы и вообще все церковные собрания.
Для Эстер же эти дни принесли много благословений и послужили её духовному росту.
Через несколько недель после похорон Сади прислала письмо. Вот что она писала:
"Моя дорогая городская сестричка Эстер.
Вчера вечером мы с мамой ходили взад и вперёд, прогуливаясь из кухни в столовую, чтобы размяться после целого дня "безделья". При этом, между прочим, мы убирали со стола и наводили порядок в столовой, потому что у служанки болели зубы.
Мама просила меня ответить на твоё письмо, заверяя, что ты ждёшь его. Ты ведь знаешь, что когда мама говорит: "Сади, дитя моё...", я всегда готова исполнить любое её желание, за исключением приготовления теста для хлеба. Поэтому я решила не откладывая написать тебе. Сейчас сижу у Юлии в комнате, а она уже спит крепчайшим сном.
Да, кстати, о тесте. Послушай, как отвратительно ведёт себя оно. Мама предупредила рано утром, я должна вымесить его. Но, откровенно говоря, я забыла про него, потому что на плите подгорала картошка, и я побежала спасать её. Потом Минни не давала мне покоя. Она сказала, что во дворе прыгает маленький смешной цыплёнок, и не отстала от меня, пока я не пошла с ней посмотреть на него. Оказывается она увидела обыкновенную лягушку. Я начала объяснять Минни, что лягушки не относятся к домашним птицам. Пока мы её рассматривали и я излагала все свои знания о семействе земноводных, злополучное тесто перекисло и сильно поднялось. А какой "прелестный" запах распространился везде, ты даже представить не можешь! Если бы ты видела, как всё это выглядело, когда я наконец возвратилась из лягушачьего царства к обыкновенным делам на кухне! Я схватила огромную миску и побежала к маме. Ну, а какая сцена последовала за этим, описывать не стоит.
Могу ещё написать тебе о преимуществах нашей мамы и соды. Это такие замечательные успокаивающие средства! Пока я месила тесто, изо всех сил колотила его кулаками, я поняла, как прекрасно действует сода. Затем я снова поставила его на печку, укутав предварительно одеялом, и вышла на веранду узнать у доктора Дугласа, известно ли в медицине подобное средство, которое можно было бы применять к людям, когда они кислы и неприятны, чтобы оно производило такое же благотворное влияние на человека, как сода на тесто. Доктор Дуглас откровенно признался, что таких средств медицина не имеет. Я же выразила своё мнение, что кулинарное искусство опередило медицину. Но так как он не соглашался со мной, мы немного поспорили. Ты не можешь представить, что произошло за это время! Тесто перебежало через край, запачкав одеяло, под которым так сильно согрелось. Ох и неприятная эта работа! Нужно было снова месить его...
Что ещё тебе написать? Мы все живы и здоровы. Только господин Голланд болен. На прошлой неделе он вывалился из экипажа, и его принесли домой без сознания. Сейчас он лежит в постели. У него высокая температура и сильная головная боль. Оба доктора одного мнения, что он долго не проживёт. Он часто бредит, и мама дежурит возле него. Честно говоря, мне не очень нравится всё это, потому что мама сильно устаёт, просиживая возле него целыми днями и ночами. Поэтому мы с Маргаритой сами хозяйничаем на кухне. Я часто делаю что-нибудь наоборот. Иногда я думаю, что все знания ничего по сравнению с работой на кухне. А мамочка такая терпеливая!
Не понимаю, Эстер, как это у тебя всё так ловко получалось? Я уверена, что больше тебя стараюсь, чтобы всё было хорошо, но без конца ошибаюсь и кладу в пряники соль, а в жаркое сахар. Ты только не подумай, что я настойчиво зову тебя домой. Мама строго-настрого запретила мне даже намекать на то, что мы нуждаемся в твоей помощи.
Учебный год в школе уже начался, но я не очень то хочу туда ходить. Спрятала все свои учебники в старую бочку на чердаке и думаю, что они там в без опасности.
Ещё раз возвращусь к господину Голланду. Он, наверное, скоро умрёт, и его жена в отчаянии. Когда я смотрю на неё, то представляю себе Абби и прихожу к выводу, что жизнь гораздо труднее и печальнее, чем мне кажется...
Ну, я совсем засыпаю. А утром Нужно печь Пирожки... На этом кончаю. До свидания. Твоя сестра Сади".
Читая письмо, Эстер сначала смеялась, потом плакала и, наконец, глубоко задумалась...
Вошла Абби, внимательно посмотрела на подругу и села возле неё. Эстер молча подала письмо и стала ждать, пока сестра прочитает. Абби посмеялась над комичным содержанием и с сожалением сказала:
- Наверное, нам скоро придётся расстаться.
- Да... вздохнув, нехотя согласилась Эстер. Дома моя помощь сейчас очень нужна. Это ясно? можно прочитать между строчек.
Сёстры отчасти печально, отчасти оживлённо начали готовиться к разлуке. Разговор между ними то вспыхивал, то затихал.
- Эстер, не кажется ли тебе, что доктор Дуглас, имеет на Сади сильное влияние! неожиданно спросила Абби.
- Я тоже так думаю. Вся беда в том, что, насколько я поняла из писем, он неверующий. Сегодня утром я прочитала 13-ю главу Евангелия Матфея, а там, знаешь, есть такие слова: "Когда же люди спали, пришёл враг и посеял между пшеницей плевелы и ушёл".
Если бы я не пропустила то время, возможно, удалось бы направить Сади ко Христу прежде, чем пришёл враг. Эстер опустила голову.
- Что ж, мягко сказала Абби, ничуть не осуждая её, теперь тебе исправлять ошибку.
- Почему-то я боюсь. Смогу ли выполнить то, что мне хочется в отношении моих домашних. Вместо того, чтобы чувствовать себя сильной, я такая беспомощная, как маленький ребёнок, начинающий ходить.
- А я спокойна за тебя, Эстер. Одно только хочу посоветовать: если сознаёшь себя бессильной, крепче держись за Иисуса! Абби открыла Библию и прочитала: "Когда я в страхе, на Тебя я уповаю", так писал когда-то Давид. Ты тоже твёрдо верь обетованиям Божьим, а я всегда буду молиться о тебе!
19. Снова дома
Стоял тёплый осенний день. Шторы на окнах в столовой были открыты, и ласковые солнечные лучи весело и смело прыгали по стенам, большому обеденному столу. Они расплавляли масло, лежащее на тарелках, потому что уставшая и суетливая Сади забыла поставить его в холодное место и задёрнуть шторы. Скатерть сползала на один край и лежала криво. Еда беспорядочно громоздилась на столе.
Сади, занятая приготовлением ужина, без остановки бегала из кухни в столовую и обратно. При всём своём желании она не успевала навести должный порядок, да и не могла запомнить великое множество правил, которые нужно знать при этом.
Сегодня у неё был особенно трудный день. Мать, ухаживая за больным господином Голландом, состояние которого ухудшилось, ни на минуту не отлучалась от него. Поэтому Сади пришлось целый день хозяйничать одной. Конечно, она уже изрядно устала.
- Что же мне нужно? Сади остановилась посреди кладовой и наморщила лоб, тщетно стараясь вспомнить, для чего пришла сюда. Ах, я ведь пришла за ложками! воскликнула она радостно, но тут же возразила: Нет!.. Ну, конечно же, мне нужны вилки! Да вот они лежат, а на столе нет ни одной. Она схватила вилки и вбежала в кухню. Ой, что-то горелым пахнет! Неужели бисквит уже готов?!
И раскрасневшаяся Сади, бросив на стол вилки, подскочила к печке, вытащила из духовки противень с бисквитом. Она была так поглощена работой, что не заметила, как у крыльца остановился экипаж И из него выгрузили целую дюжину чемоданов, корзин и сумок различной величины. Сади стояла как раз посреди кухни и пыталась определить, готов ли " бисквит, как кто-то неожиданно подошёл сзади и ласково обнял её. Быстро обернувшись, она радостно закричала:
- Эстер! Ты ли это?!
Сади бросила противень на первый попавшийся стул и, закрыв лицо руками, просто-напросто расплакалась.
- Сади! Что случилось? испугалась Эстер.
Она впервые увидела всегда беззаботную и весёлую сестру плачущей. А та, вмиг вытерев слёзы, схватила бисквит:
- Скажи, он уже готов или сырой внутри? И тут Эстер поняла, почему плачет Сади, и, от души рассмеявшись, поспешила на выручку:
- Очень хороший бисквит! Ты уже сама печёшь? Молодец! А где же мама? Почему ты одна?
- Она дежурит у господина Голланда. Эстер, почему ты так быстро приехала? с каким-то подозрением и недоверием спросила она.
- А где дети: Альфред, Юлия и Минни? не отвечая на её вопрос, продолжала расспрашивать Эстер.
- Они играют в саду. С тобой что-нибудь случилось? Почему ты приехала? допытывалась Сади, желая знать причину столь неожиданного появления сестры.
А Эстер ничего не отвечала и только радостно смеялась, что ничуть не успокоило Сади.
- Значит, кроме тебя, мне не с кем больше здороваться? Ну, и ладно! Давай в таком случае вместе попьём чай. Хорошо? Ты выглядишь ужасно усталой, милая моя! Садиська лучше вот сюда и по смотри, не разучилась ли я работать.
Сади с удовольствием растянулась в кресле и широко раскрыв глаза, наблюдала, как преображалась комната под проворными руками Эстер. В первую очередь она задёрнула шторы и поправила скатерть. Хлеб, сыр, масло, бисквит всё было расставлено в определённом порядке. Когда же Эстер заварила чай и стала разливать его по стаканам, Сади облегчённо вздохнула.
- Наконец-то я догадалась! Тебя к нам послал Сам Бог! Эта скатерть назло всем моим стараниям никак не хотела ровно лежать. Каждый день я про бегала по несколько километров, чтобы только вовремя приготовить ужин, и ещё ни разу не успевала. То ложки не хватало, то вилки. Иногда я ставила на стол четыре тарелочки с маслом и только одну с хлебом. Какое это великое искусство быть хозяйкой в доме и уметь накрывать на стол! Наконец-то я передаю тебе все свои обязанности!
- Бедный ребёнок! Эстер ласково пожалела сестру. Я и в самом деле рада, что вернулась домой! Завтра ты достанешь учебники и пойдёшь в школу. Где же колокольчик, Сади? Пора уже приглашать к ужину. Всё готово!
- С тех пор, как господин Голланд заболел, мы перестали пользоваться колокольчиком: звонок раздражает больного. Но ты не переживай, у меня появился хороший адъютант. Он приглашает всех к столу.
, В столовую вошёл доктор Дуглас, и Сади поспешила представить ему сестру.
- Познакомьтесь, доктор Дуглас, это Эстер, моя старшая сестра.
Здороваясь с новым квартирантом, Эстер почувствовала тревогу о Сади.
Вот и кончилась беззаботная жизнь... После ужина Эстер быстро переоделась в домашнее платье и поспешила на кухню. Она насыпала муки, просеяла её, надеясь рано утром замесить тесто для выпечки хлеба.
Сади была безмерно рада, что освободилась от хлопот, и без умолку щебетала и смешила всех своими рассказами. Альфред и Юлия тоже шумно и весело поздоровались с Эстер. Минни, как бабочка, радостно порхала между ними и смеясь говорила:
- Наконец-то приехала моя добрая тётя Эсси!
Вечером в кухню вошла мать, усталая и измученная бессонными ночами. Какой радостью засветились её глаза, когда она увидела неожиданно приехавшую дочь!
Глядя на сияющие лица домашних, их неподдельный интерес и искренность, Эстер стало горько оттого, что в прошлом она была такой грубой и без различной к ним. Это было всего два месяца назад.
С тех пор много изменилось в её жизни. Эстер мысленно благодарила Господа за возможность снова быть дома и исправить те ошибки, которые допустила, называясь христианкой.
Поздно вечером, усталая, но довольная, Эстер опустилась на колени и от сердца благодарила Бога за встречу, за благополучие в пути, за всё, что Он совершил в её жизни. Этим она окончательно удивила Сади.
20. Испытание
Утром, встав пораньше, Эстер почитала Библию, помолилась и уже хотела идти на кухню, как проснулась Сади. Она открыла глаза и, нежась в постели, обратилась к сестре:
- Ты даже не представляешь, как это прекрасно лежать на кровати и ни о чём не переживать!
В ответ ей Эстер только улыбнулась и, ничего не сказав, вышла из комнаты с единственным желанием жить с Иисусом и всем окружающим на деле показать, как Христос преображает жизнь.
Сегодня день выпечки хлеба. Раньше он был для неё сплошным мучением, но теперь она радовалась, что может начать новую жизнь именно с этого, когда-то неприятного для неё, дела. Вооружившись желанием побеждать трудности и искушения дня, Эстер, тихонько напевая, отправилась на кухню. Но, всё получалось иначе, чем она представляла. На лестнице она встретила доктора Ван-Андена который приветливо поздоровался с ней:
- Я очень рад, мисс Эстер, что вы приехали как раз вовремя. Я никак не могу найти госпожу Рид. Надо подежурить возле господина Голланда. Думаю, вы прекрасно замените её и неплохо справитесь с таким поручением. Одно попрошу: выпроводите госпожу Голланд из комнаты. Она своими слезами и истерикой только расстраивает больного
Передайте, что я хочу с ней поговорить и жду на веранде.
Господину Голланду через каждые 10-15 минут давайте по чайной ложечке лекарство. Оно стоит на тумбочке возле кровати. И ещё: ни в коем случае не оставляйте его одного. Я скоро приду, и доктор Ван-Анден быстро ушёл куда-то с твёрдой уверенностью, что его поручение будет выполнено.
Эстер несколько минут стояла в нерешительности, не зная, как поступить. Тон врача, его манера и беспрекословность обычно злили её. И в этот раз ей не очень-то хотелось ухаживать за смертельно больным человеком. Невольно вздохнув, она согласилась, что этот день всё-таки придётся провести в комнате господина Голланда, а не на кухне.
Мысли её возвратились к стиху, прочитанному рано утром: "И всё, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие ибо вы служите Господу Христу" (Колоссянам 3, 23-24). "Ну и что же, если для меня нашлась работа в полумрачной комнате возле больного, а не на кухне, как думала. Значит, Господь хочет, чтобы я там послужила Ему и была светом...".
Эстер поспешила к Сади предупредить, что она не сможет приготовить завтрак, и через несколько минут вошла в комнату больного. Отправив госпожу Голланд на беседу с доктором, она дала больному лекарство и стала терпеливо ожидать возвращения врача.
Доктор Ван-Анден остался доволен ею и отпустил на несколько минут позавтракать. В столовой Сади рассказала, что мать снова лежит в постели с сильным приступом мигрени. Эстер наскоро покушала и, выслушав небольшие приключения сестры, возвратилась к господину Голланду. Она долго сидела у постели умирающего, прислушиваясь к его неровному дыханию, изредка давала лекарство и время от времени ложила компресс на его горячий лоб. Ничто не раздражало её, не выводило из равновесия, потому что она твёрдо знала эту работу поручил ей Господь.
Последние лучи заходящего солнца заглянули в окно. Эстер всё ещё сидела у кровати господина Голланда, помахивая над ним веером. Лицо её было немного грустным. Оба доктора через каждые полчаса заходили в комнату и, молча взглянув на больного, давали Эстер небольшие указания. Они с минуты на минуту ожидали смерти.
За последние полгода это была уже третья смерть, которую видела Эстер. Флоренса Вэн и Фостер не страшились смерти... Эстер вспомнила лицо Фостера, его улыбку, которая отражала внутренний мир и покой. Вспомнила слова Абби, сказанные возле его неподвижного тела: "Возлюбленному Своему Он даёт сон".
А как господин Голланд? Готов ли он к переходу в вечность? Раньше Эстер никогда не задумывалась над этим. Краска стыда залила её лицо при мысли, что она уже не сможет исправить упущенного. Много дней жила она с ним под одной крышей и ни разу не сказала о Христе...
Вдруг больной зашевелился, открыл глаза и внимательно посмотрел на неё. Эстер вздрогнула от неожиданности, когда услышала тихий, но чёткий вопрос:
- Скажите, я умру?
Что ответить ему? Блестящие от температуры глаза смотрели внимательно и, казалось, читали её мысли. От этого взгляда, в котором отражался страх, Эстер немного побледнела и не смогла произнести ни звука.
В комнате наступила напряжённая тишина. Очевидно, молчание сказало умирающему страшную правду, которую она не решалась произнести вслух. Больной неуклюже повернулся и, уткнувшись лицом в подушку, замер.
Эстер опомнилась и обрадовалась представившейся возможности. Может, это последнее предсмертное мгновение Бог дал для того, чтобы исправить ошибку? Может, Господь поставил её на дежурство возле больного, чтобы она рассказала ему о любви Христа? Но что же сказать? Где найти подходящие слова? Тут Эстер пришло на память несколько стихов из Библии, которые в последнее время были дороги ей, и она выучила их наизусть. Эстер стала произносить их тихим, но ясным голосом:
- "Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах". Больной не издал ни звука, и Эстер не знала, слышит ли он её слова, но, несмотря на это, продолжала: "Предай Господу путь твой, и уповай на Него, и Он совершит".
"Близок Господь ко всем призывающим Его, всем призывающим Его в истине",
"Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную".
"Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха..."
Стихи из Библии один за другим плавно срывались с её губ. Затем их источник иссяк, и Эстер умолкла. Вдруг она несколько раз повторила стих, который казался ей самым подходящим:
- "Когда я в страхе, на Тебя я уповаю". Не знала она, на какую почву упали эти слова и принесли плод или нет.
Послышались тихие шаги. Вошёл доктор Ван-Анден и отправил её на улицу немного освежиться. Когда же Эстер снова вошла в комнату господина Голланда, возле умирающего собрались почти все жильцы. Даже госпожа Рид, несмотря на сильную головную боль, находилась тут. Она хлопотала возле госпожи Голланд, утешая её, потому что та была в полусознательном состоянии. Доктор Дуглас напряжённо следил за пульсом, который едва прощупывался. Дыхание господина Голланда было чуть заметным и прерывистым, так что никто не надеялся, что он придёт в себя. Вдруг больной открыл глаза и, умоляюще взглянув на стоящих около него, еле слышно прошептал:
- Молитесь... молитесь...
Эстер вздрогнула и, посмотрев на окружающих, поняла, что в этом её никто не заменит: она и мать были единственными, кто мог молиться за других. Госпожа Рид не расслышала просьбы умирающего и была полностью занята утешением скорбящей женщины.
- Он просит, чтобы кто-нибудь помолился, " полушёпотом повторила Сади просьбу умирающего. Скорее бы пришёл доктор Ван-Анден.
Эстер знала, что врача срочно вызвали в соседний дом. Возможно, господин Голланд умрёт прежде, чем возвратится Ван-Анден, и последняя просьба останется неисполненной.
"Если бы не было здесь доктора Дугласа! Эстер почему-то стыдилась его присутствия. А что, если господин Голланд умрёт, куда пойдёт его душа?" вдруг содрогнулась она и, опустившись на колени, начала молиться вслух, не обращая внимания на окружающих. Все присутствующие как бы исчезли из поля зрения, и Эстер осталась наедине с Богом, умоляя Его сжалиться над умирающим грешником.
Многие из бывших в комнате надолго запомнили эту молитву. Доктор Ван-Анден незаметно вошёл и бесшумно склонился рядом. Так пламенна была просьба о милости, о помощи, что даже рыдания госпожи Голланд стихли на некоторое время. Никто не заметил, в какой момент ангел смерти коснулся господина Голланда. Только доктор Дуглас, наблюдавший за пульсом, знал, когда замолкло трепетное биение сердца.
- Скажите, доктор, где он теперь? обратилась Эстер к доктору Ван-Андену, когда на следующее утро они были в комнате господина Голланда.
Врач печально взглянул на неё и покачал головой.
- Неужели он... она не хотела, да и не могла произнести эти страшные слова "погиб навеки" и, побледнев, вопросительно посмотрела на него.
- "Судия всей земли поступит ли несправедливо?" доктор Ван-Анден ответил словами Священного Писания. Кто знает, может, он в последней просьбе "молитесь" выразил к Богу слова: "Боже, будь милостив ко мне, грешнику"? Один только Бог знает это...
На кладбище доктор Ван-Анден подошёл к Эстер и задумчиво сказал:
- Неужели мы ещё раз будем стоять у могилы, опустив голову от стыда перед Богом, что молчали и не говорили окружающим нас о любви Христа, что не убедили их примириться с Богом?
На глазах у Эстер заблестели слёзы. Она искренне и горячо произнесла:
- Никогда! Никогда больше пусть не повторится такое! Пока живу, хочу говорить о Нём и звать к Нему других!
- Господь да поможет в этом! радостно подтвердил доктор Ван-Анден.
21. Маленькие радости
Занятая обычными делами, Эстер была на кухне, разделывая тесто для пирожков. Внешне она выглядела так же, как и три месяца назад: простенькое ситцевое платье, большой кухонный фартук, гладко причёсанные волосы. И всё же она сильно изменилась. От прежней Эстер, ворчливой и раздражительной, не осталось и следа. Сади, с любопытством наблюдая за работой сестры, втайне догадывалась о какой-то перемене, примечая особенный блеск её глаз и доселе небывалую мягкость в голосе.
- Если бы ты знала, Эстер, как мне опротивела всякая работа на кухне! Мама смеялась над моими пирожками и часто говорила, что их погрызли мыши. Неужели мне когда-нибудь придётся быть хозяйкой? Это будет самый ужасный дом!
- Тебе только так кажется, добродушно возразила Эстер, ловко двигая пальцами вокруг каждого кусочка теста и откладывая в сторону готовые пирожки. Ты совсем неплохо справлялась на кухне. Мама очень довольна тобой.
У Сади повлажнели глаза.
- Неужели мама так сказала?! невольно вырвалось у неё. Милая мамочка! Как мало нужно сделать, чтобы утешить и обрадовать её! Я так рада, Эстер, что ты снова дома! Ты избавила меня от приготовления этого противного теста!
И Сади, словно птичка, выпущенная из клетки на свободу, весело выпорхнула из кухни и с радостью побежала в школу. Эстер молча посмотрела ей вслед, затем ещё раз заглянула в духовку, где пеклись пироги, и вышла на веранду.
Было тихое осеннее утро. Любуясь увядающей природой, Эстер ощутила в сердце какое-то новое чувство необычной радости и горячее желание сделать что-нибудь особенное для Господа. Конечно, она понимала важность и ответственность работы на кухне, но жаждала чего-то большего, возвышенного.
Вдруг до её слуха донеслись слова, которые так мелодично напевал доктор Ван-Анден у себя в комнате:
Я быть ничто желаю,
У ног Его лишь пребывать
Сосудом пустым и разбитым,
Годным волю Его исполнять.
Пустым, чтобы Он мог наполнить
Силой Своею меня,
Разбитым, чтоб истекала
Его жизни струя.
Конечно, он не догадывался, что Эстер стояла внизу и всё слышала, и песня, как бальзам, благотворно подействовала на её душу.
Однако Эстер нужно было готовить обед, и она возвратилась в кухню, напевая: "Я быть ничто желаю, у ног Его лишь пребывать...".
Она принялась торопливо чистить картошку, то и дело поглядывая то на духовку, то на часы.
В кухню тихонько проскользнули Альфред и Юлия. Занятая работой, Эстер не сразу обратила на них внимание.
- Мама ещё не вернулась? шмыгнул носом Альфред, тем самым обнаружив своё присутствие.
- Нет, не отрываясь от работы, отозвалась Эстер. Вы же знаете, что госпожа Карльтон снова заболела, и мама задержится там до вечера.
Альфред недовольно затарабанил ногами по кухонной двери и пробубнил:
- Вечно кто-нибудь болеет! И почему только наша мама должна ухаживать за всеми больными? Мне это уже надоело! Скоро я вообще не буду знать, есть ли у меня мама?
Эстер чуть не рассмеялась, но взглянув на расстроенного брата, сдержалась.
- Что случилось, Альфред? Обычно ты не очень то нуждаешься в маме, когда её нет дома. Ты что-то хотел от неё?
- На то она и моя мама, чтобы говорить ей всё, что мне нужно!
- Представь себе, что я твоя мама, примирительно улыбнулась Эстер. Скажи, что тебе надо, я постараюсь помочь. Может, у меня получится?..
- Ты? грубо буркнул Альфред. Я знаю наперёд, что ты скажешь "глупости" или "детские выдумки", а потом прогонишь из кухни, вот и всё!
Эстер покраснела от такого правдивого замечания. Да, он сказал правду, раньше она так и сделала бы. Но сейчас Эстер совсем по-другому обратилась к недовольному брату:
- А ты попробуй! Может быть, я не скажу глупости"? - Альфред удивился этому и перестал стучать по двери.
- Да что тут говорить... махнул он рукой. После обеда наш класс идёт в лес на прогулку. Мама обязательно отпустила бы нас. К тому же нужно взять с собой еду. Я хотел попросить, чтобы она испекла пирожков со сливами. А теперь... Придётся оставаться дома, и всё! из-за этих больных!
- Неужели нельзя взять с собой что-нибудь другое? Обязательно пирожки, да ещё и со сливами? улыбнулась Эстер.
- Нельзя, - печально вздохнул Альфред. Что-нибудь другое принесут девочки, а я пообещал при нести пирожки со сливами. А Юлия тоже хочет идти?
Эстер оглянулась на сестру, которая, надув губы, болтала ногами, сидя на большом стуле. На её глазах уже блестели слёзы, и она готова была расплакаться.
- Да, - подтвердил Альфред, у неё дела ещё хуже, чем у меня. Все девочки наденут нарядные платья, а у неё на выходном дырка, к тому же оно не глажено. Да что толку говорить об этом? Всё равно придётся сидеть дома... И он снова затарабанил ногами.
Эстер старательно дочищала картошку. Она уже изрядно устала и в самом деле готова была ответить на их детское горе привычным словом "глупости". Но тут она вспомнила, что с самого утра ей хотелось сделать что-нибудь для Господа. А вместо приятного большого дела пришлось столкнуться с мелочными пустяками: порванным платьем, пирожками. ,
"Разве так можно прославить Господа?.. Может, Бог предоставляет мне эту возможность, чтобы изменить отношение к детям? Ведь я хотела и не раз просила об этом. Нужно обязательно использовать этот момент!" решила Эстер.
- Ну, что ж, Альфред, весело подмигнула она, давай посмотрим, может, мама не единственный человек на свете, который стряпает вкусные пирожки. Принесика мне из погреба банку со сливами! Она стоит на второй полке. А ты, Юлия, сходи за своим платьем и захвати иголку с ниткой, ножницы и напёрсток. Попробую, может, у меня что-нибудь получится и мои маленькие господа будут довольны? И она усердно принялась за дело.
К трём часам на столе стояли две небольшие корзинки, полные румяных пирожков.
- Я никогда не думал, что ты можешь быть такой доброй, Эстер! искренне восхищался Альфред. Теперь пирожков всем достанется. Ты сделала в два раза больше, чем мама!
В ответ Эстер только улыбнулась, заплетая косичку Юлии и завязывая бантики.
- Эстер, почему ты сегодня не такая, как всегда? не вытерпела девочка, когда сестра отступила назад, осматривая, всё ли в порядке.
Эстер сильно покраснела и не знала, то ли рас смеяться, то ли заплакать. Ведь за все сознательные годы она никогда не делала ничего подобного. Это сразу же заметили младшие.
Она поцеловала сестрёнку и радостно сказала:
- Потому что теперь я всё делаю как для Господа.
- Но ведь моё платье ты штопала и гладила для меня, а не для Господа! возразила Юлия.
- Конечно, я делала это, чтобы ты была довольна. Но Иисус говорит: всё, что я делаю для самых малых, то делаю для Него. Поняла?
- Нет, не поняла. Ты ведь уже давно верующая. Неужели до сих пор ничего не делала для Господа?
Жгучий румянец стыда залил щёки Эстер, она тяжело вздохнула и созналась:
- Я никогда не стремилась жить так, как хочет Иисус.
Юлия удивлённо взглянула на старшую сестру, встала на цыпочки и в знак благодарности поцеловала её.
- Это просто замечательно, что Бог хочет, чтобы ты нас любила! воскликнула она восторженно и бросилась догонять Альфреда, который был уже на крыльце.
Эстер посмотрела в окно на уходящих детей. Они были такими радостными и оживлёнными, что у неё сжалось сердце и выступили слёзы. "Как мало нужно сделать, чтобы доставить радость этим ребятишкам!" с любовью подумала она и запела:
Я быть ничто желаю,
У ног Его лишь пребывать
СОСУДОМ пустым и разбитым,
Годным волю Его исполнять...
22. В церкви и дома
Небольшая сельская церковь в этот день была переполнена. Пришли даже те, кто посещал собрания только по праздникам. Сади Рид сидела между матерью и Эстер. Сзади них расположились Гарри Арнет и доктор Дуглас, который время от времени обменивался с Сади короткими фразами.
На кафедру поднялся седой старец и прочитал стих: "Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?" Его негромкий голос и сердечные слова проникали в самое сердце слушающих. Когда он закончил, наступила небольшая пауза. Проповедник задумчиво обвёл всех взглядом:,
- Если есть какая-либо нужда, скажите, и мы вместе будем молиться.
Все молчали. Несколько человек изъявило желание поблагодарить Бога за благополучие их жизни и снова наступила тишина.
В сердце Эстер происходила борьба. Один голос тихо и нежно предлагал ей рассказать о том, что она полностью вручила свою жизнь Господу и очень хочет, чтобы её сестра тоже обратилась к Богу. Другой, стараясь удержать её, настойчиво твердил: "Что подумают люди? Разве прилично говорить тебе? Совсем не обязательно открыто исповедовать свою любовь к Богу. Достаточно жить по-христиански".
Тяжёлая тишина воцарилась в церкви. Сатана сильно сковал всех этим молчанием и удерживал тех, кто пытался высказывать свою нужду.
- Неужели ни у кого нет никакой просьбы к Богу?
Разве вы не хотите помолиться о своих детях, друзьях? снова обратился проповедник к слушателям.
Эстер больше не могла молчать. Она решительно встала:
- Я прошу помолиться о моей сестре, которая ещё не любит Иисуса!
Её простые, но искренние слова сильно подействовали на собравшихся. Поражённому дьяволу пришлось отступить. Святой Дух начал действовать, побуждая верующих вставать и говорить нужды. Вслед за Эстер поднялся доктор Ван-Анден и взволнованно произнёс:
- Помолитесь за моего коллегу, чтобы и он принял Христа как своего Спасителя!
Верующие один за другим вставали и высказывали просьбы. Даже тихая и стеснительная госпожа Рид еле слышно попросила:
- Молитесь за моих детей. Хочу, чтобы все они были спасены. Неожиданно поднялся Гарри Арнет:
- Я хочу служить Господу! Прошу, помолитесь за меня. И, склонившись на колени, в молитве покаяния, обратился к Богу.
и Вернувшись из церкви, доктор Дуглас и Сади, не сговариваясь, задержались на веранде. Обоим хотелось обсудить прошедшее богослужение. Уж сильно оно было не похоже на предыдущее.
- Мне кажется, сегодня Ван-Анден был слишком озабочен мною. Не правда ли? усмехнулся доктор Дуглас.
- Надеюсь, вы ему весьма благодарны, в тон ему ответила Сади. А уж Эстер постаралась, всё собрание перевернула вверх дном. Даже мама и та не отстала от других!
- Мне было бы гораздо приятнее, если бы Ван Анден на самом деле относился по-христиански, а не на словах, чтобы все слышали, крепко сжав губы, нахмурился доктор Дуглас.
- Как же вы настроены против него! воскликнула Сади, внимательно глядя на недовольное лицо врача. Мне очень хочется знать, что же всё-таки произошло между вами?
- Откуда вы взяли, что я настроен против него? Знаете, его лицемерие возбуждает во мне... он не закончил предложение. Прошу вас, забудьте моё последнее замечание. Я уже говорил как-то, что между нами произошла небольшая ссора, о которой даже не стоит вспоминать. Я с удовольствием забыл бы о ней, если бы он не напоминал?
В эту минуту доктор Ван-Анден показался в дверях. Сади слегка вздрогнула при мысли, что он мог слышать их разговор. Но её опасение оказалось излишним: он только что вышел из своей комнаты.
- Доктор Дуглас, я хочу поговорить с вами, - произнёс он, немного волнуясь.
- Я не против, как можно равнодушнее согласился тот. Думаю, мисс Сади простит нам? И, не дожидаясь ответа, направился в гостиную.
Доктор Ван-Анден последовал за ним. С чувством собственного превосходства доктор Дуглас встал у камина, внимательно наблюдая за сосредоточенным лицом коллеги. Доктор Ван-Анден без особых вступлений сразу же заговорил:
- Пять лет назад между нами произошла крупная ссора. Думаю, вы хорошо помните о ней. Я не собираюсь выяснять, кто прав, а кто виноват. Как бы то ни было, тогда я сильно рассердился и наговорил много колкостей. Как христианин, я не должен был этого делать. Хотя я и раскаялся перед Богом, но у вас не попросил прощения. Прошу вас, доктор Дуглас, простите и забудьте все злые слова, которые я вам говорил тогда!
Доктор Дуглас удивлённо вскинул брови и скривил в насмешке губы:
- Очень благородно с вашей стороны! Через пять лет вы всё же решили извиниться передо мной! Но от этого мало что изменится, потому что госпожу Лайонс уже не возвратишь к жизни. Кстати, ошибка была допущена вами, резко добавил он, испытующе глядя на собеседника.
Этого доктор Ван-Анден никак не ожидал. Только теперь ему стало ясно, почему доктор Дуглас так презрительно относится к нему.
- Неужели вы до сих пор думаете, что я дал госпоже Лайонс хлороформ? удивлённо спросил он, как бы убеждаясь в своих догадках.
- Кто же, кроме вас?
- Доктор Гильберт.
- Доктор Гильберт? переспросил доктор Дуглас.
- Да, к сожалению, это сделал он.
- Тогда почему до сих пор я ничего не знал об этом?
- Не знаю... доктор Ван-Анден задумчиво покачал головой. Во всяком случае, до настоящего времени я не думал, что вы этого не знаете. Теперь мне отчасти понятно ваше отношение ко мне. Хотя, если бы даже и я дал больной хлороформ, это не было бы преступлением с моей стороны, а просто предосторожностью. И всё же того, что случилось, не вернёшь... Однако только меня тревожит: всё это время я был для вас преткновением и позорил имя Христа. Я виновен перед вами и ещё пять лет назад должен был попросить прощения. Не сделав этого, я хочу сегодня исправить свою ошибку. Прошу вас, простите меня!
В знак прощения доктор Дуглас склонился в низком поклоне и высокомерно попросил:
- Пожалуйста, не заботьтесь о моей душе! Мои взгляды на религию вполне обоснованы и тверды, и я не собираюсь менять их в будущем. Конечно, каждый воспитанный человек должен простить, если у него просят прощения, пусть даже и через пять лет. Спокойной ночи! Доктор Дуглас ещё раз поклонился и с гордо поднятой головой вернулся на веранду.
Доктор Ван-Анден, глубоко опечаленный таким исходом, ушёл в свою комнату и, склонившись на колени, горячо молился об обращении этого человека.
- Ну что, доктор Ван-Анден прочитал вам мораль, как нужно вести себя в обществе? засмеялась Сади, увидев доктора Дугласа.
- Совсем нет, быстро возразил тот. Боюсь, что получилось наоборот, ему самому пришлось проглотить пару горьких пилюль. Вы же знаете, какого я мнения о таких людях...
- Включая и вас, насмешливо добавила Сади.
Лёгкая досада промелькнула на его лице, но он подавил её и наигранно рассмеялся.
- На этот раз я тоже не исключение. Однако обладаю небольшим преимуществом, которое очень редко встречается в людях: я правдив и честен.
Сади с улыбкой посмотрела на его важный вид и прибавила совсем нелестное замечание:
- Я хотела бы убедиться, действительно ли вы честны, как утверждаете? Неужели все, кроме вас, лжецы и лицемеры? Взять хотя бы сегодняшнего проповедника. Мне кажется, он говорит то, что думает.
- О, это первоклассный фанатик! Более того, вредный элемент в обществе. Не мешало бы ему пригрозить тюрьмой, чтобы не морочил людям голову!..
- Доктор Дуглас, прервала его Сади, откровенно говоря, мне неприятно слушать такие грубости в адрес старого проповедника. Пусть даже и фанатик, но честный и справедливый человек. Что в этом плохого? Кстати, мой папа тоже был проповедником.
- Простите меня! мягко произнёс доктор Дуглас. Я не хотел вас обидеть, но был слишком бестактичен. Знаете, как врачу, мне кажется, что вы слишком долго находитесь на свежем воздухе. Послушайтесь моего совета и зайдите в комнату!
- Если вы таким образом хотите остаться один, чтобы успокоить свой возбуждённый дух, я не буду возражать. Сади махнула головой и моментально исчезла.
"Интересно, о чём они разговаривали? рассуждала она. Если бы я знала, кто из них прав!.. Всё-таки хорошо верить людям. Нет, нет, наш старый пастор не лицемер! А доктор Ван-Анден? Неужели я ошиблась, согласившись с доктором Дугласом? Как всё в мире запутано и непонятно! Впрочем, не стоит Из-за этого ломать голову. Пойду-ка лучше спать..."
23. Пути Божьи
Оставшись один, доктор Дуглас в подавленном настроении ходил по веранде из угла в угол, стараясь успокоиться. Он всегда считал себя неплохо разбирающимся в людях. Причём, особое внимание обращал на их недостатки и ошибки. И немало гордился способностью сочувствовать и сострадать. В своих глазах он был безупречен и потому свысока смотрел на окружающих. По крайней мере, так было до сегодняшнего дня. Но теперь он понял, что ошибся, и сильно ошибся...
- "Взять хотя бы Ван-Андена, которого я считал лицемером, рассуждал он, шагая взад и вперёд. Разве я не ошибся в нём? Ведь я относился к нему несправедливо и даже жестоко? А он оказался гораздо выше меня! Попросить прощения за слова, сказанные пять лет назад!.." И чем больше доктор Дуглас думал, тем сильнее досадовал и злился на себя.
- Хватит, надоело! воскликнул он. Зачем я думаю о нём? Вместо того, чтобы будить во мне забытое, лучше подумал бы о себе! Жаль, что я не высказал ему своё мнение насчёт сегодняшней глупости в церкви. Посмотрите на него нашёлся опекун!
Доктор Дуглас неожиданно остановился оттого, что произнёс последние слова слишком громко. Хотя он понимал, что его никто не слышит, всё же совесть строго и ясно обличала. "Как тебе не стыдно! Зачем говоришь такие глупости? Ты же прекрасно знаешь, что Ван-Анден замечательный врач. Более того, он мужественно признал себя виновным и искренне просил у тебя прощения! Признайся честно, что ты просто-напросто восхищён его поступком!"
- Вздор! вслух ответил доктор Дуглас и в мрачном настроении ушёл в свою комнату.
В последующие дни то ли в доме Рид было много работы, то ли ещё что, только доктора Дугласа редко кто видел. Иногда он приходил в столовую на ужин, но зачастую его место за столом пустовало.
Уже в конце недели Сади случайно встретила его на лестнице и со свойственной ей иронией спросила:
- Что случилось, доктор Дуглас? Вы так заняты и редко бываете дома! Неужели в деревне вспыхнула какая-то эпидемия?
- Да, - коротко бросил он и резко добавил, - все с ума сошли.
Доктор Дуглас вышел на улицу и быстро зашагал по тропинке в сторону леса. Он не понимал, что с ним происходит. Казалось, всё добро, что он имел, исчезло. Внутри была непонятная пустота. Мучили самые странные мысли, которые никогда прежде не тревожили его. Иногда ему казалось, что он даже лишится рассудка от угрызений совести. Доктор Дуглас не верил в силу молитвы, почему ему и в голову не приходила мысль, что Дух Святой побуждает его к покаянию. Он отчаянно боролся. Если бы ему сказали, что пока он бродит по лесу доктор Ван Анден и Эстер усиленно молятся о его покаянии, он не поверил бы и от души расхохотался.
После долгих, бесплодных размышлений доктор Дуглас пришёл к выводу:
"Последнее время мне приходилось много и напряжённо работать. Да и отдыхал нерегулярно. Неудивительно, что нервная система сильно расшаталась. К тому же не стоило в воскресенье ходить в церковь. Слова проповедника, очевидно, рассчитаны на людей со слабым духом, поэтому и попадают они под власть церкви".
Сделав такое заключение, он решил побольше отдыхать и не заниматься до полночи чтением книг, как делал раньше. "Надо восстановить обычный рабочий режим и почаще быть на свежем воздухе.
А самое главное не ходить в церковь и не слушать всякие глупости".
Постепенно доктор Дуглас успокоился. Лицо его приняло обычное выражение самоуверенности, и он, весело напевая, бодро направился домой.
У развилки он задержался. По какой дороге пойти через деревню или по берегу реки? Он выбрал второй, более длинный, но безлюдный путь.
Неторопливо шагая вдоль реки, он любовался раскидистыми клёнами, пожелтевшими берёзами, грустно ронявшими листву. Изредка наклоняясь, он подбирал камешки и швырял подальше в реку. Вдруг его внимание привлёк маленький клочок бумаги. Доктор Дуглас подошёл, взглянул на него и громко рассмеялся над мальчишеским любопытством. Всё же наклонился и поднял листок, вернее кусочек какого-то письма, которое и дождь, и ветер старались всячески уничтожить. Вдоволь наигравшись, они с презрением выбросили его на берег, а сострадательный камень, скатившись на него, со хранил один уголочек. Доктор Дуглас поднял клочок бумаги, но не смог прочитать ни одного предложения и только там, где лежал камень, с трудом разобрал: "зачем я живу?"
Иногда Господь употребляет очень простые средства, чтобы привести в смущение человеческую мудрость и сокрушить гордый ум. Через минуту самоуверенность доктора Дугласа куда-то исчезла, и в его душе снова поднялась буря. Он уже не видел красоты поздней осени и, тихо опустившись на старый полусгнивший обрубок, закрыл лицо руками. Сам Бог заговорил с ним. Сильными словами, будто молотом, Он разбивал каменное сердце доктора Дугласа.
- Где доктор Дуглас? спросила Юлия, вбегая в столовую. Пришёл мальчик и срочно зовёт его к больному.
- Нигде! уверенно объявила Сади. Я видела, как он ещё до обеда ушёл в лес и до сих пор не вернулся. Скоро ужин, а его ещё нет! У него был такой ужасный вид! Я думаю, что он повесился... Сегодня уже человек десять спрашивали его, и я всем говорила то же самое.
- Ой, как страшно! испуганно воскликнула Юлия и поспешила на улицу.
Конечно, Юлия не всегда верила Сади, зная её способности преувеличивать и выдумывать, но в этот раз поверила и слово в слово пересказала мальчику, пришедшему за доктором.
Вечером в церкви было молитвенное богослужение. Возвратившись из Нью-Йорка, Эстер старалась не пропускать собрания. Сегодня она уговорила Сади пойти вместе с ней. Та долго не соглашалась, подыскивая веские отговорки, но потом всё-таки уступила просьбе сестры, и они всей семьёй пошли в церковь.
Когда доктор Дуглас твёрдым и решительным шагом вошёл в молитвенный дом и направился к свободному месту, Сади едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Она заметила, как у Юлии от удивления вытянулось лицо, и она круглыми глазами смотрела на врача, как будто у него на самом деле на шее висела верёвка.
Сегодня проповедник прочитал пятнадцатый стих из тридцатой главы книги Второзакония: "Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло...". Он очень понятно объяснил этот стих, предложив каждому сделать правильный выбор. После проповеди пастор обратился с призывом к покаянию. Ещё не закончил он говорить, как поднялся доктор Дуглас.
- Сегодня я был на том месте, где расходятся пути, и видел милость и гнев Божий. Я боролся и изнемог, едва не приняв смерть. Но милующий Господь остановил меня и указал на путь жизни. Он простил мне все грехи. Отныне я избираю жизнь и хочу служить Христу!
- Слава Богу! - На старческом лице пастора засияла улыбка. Будем молиться.
Сади словно окаменела от удивления. "Доктор Дуглас?! Хорошо, что вижу своими глазами, а то ни за что не поверила бы. Неужели он покаялся?"
Склонившись в благодарственной молитве, Эстер не могла произнести ни слова вслух, и только слёзы неописуемой радости катились по её щекам.
Первым после пастора к доктору Дугласу подошёл доктор Ван-Анден. Крепко обняв, он приветствовал его как брата.
- Ван-Анден, простите меня!
- Я давно уже всё простил!
24. Разговор начистоту
- Эстер, прошу тебя, не трать напрасно столько времени и слов на меня, упрашивала Сади. Я совершенно безнадёжный человек и не стою твоего внимания. Ну, оставь меня в покое хотя бы на не сколько дней! Пообещай мне не говорить ни одного слова о Боге! Поверь, Эстер, твой пыл скоро пройдёт, и ты снова станешь прежней!
- Неужели ты действительно считаешь нас лицемерами? - Эстер внимательно посмотрела на сестру.
- Ни в коем случае! Но среди христиан, по крайней мере, они имеются. Знаешь, как я отношусь к этому? Как к болезни своего рода. Ведь недаром же я живу под одной крышей с двумя врачами! Кое чему научилась. По-моему, эта болезнь скоро достигнет кризиса и потом пойдёт на спад. Так что я каждый день жду этого поворота. Не хочу болеть вместе со всеми! Ты же знаешь, что заразные болезни не пристают ко мне. Я даже корью не болела в детстве, шутливо добавила она.
- Перестань смеяться, Сади, серьёзно остановила Эстер.
Сади заметила, что сестре больно слушать её на смешливые слова, и постаралась загладить разговор.
- Я вижу, Эстер, что ты не притворяешься и стремишься жить по-христиански. Это, наверное, потому, что ты в последнее время видела много болезней и смертей и твои нервы просто не выдерживают нагрузки. Но, поверь мне, это скоро пройдёт и ты снова станешь такой же, как и была!
- Нет, нет! Эстер испуганно замахала руками. Я совсем не хочу быть прежней и каждый день прошу Бога об этом.
- Поживём увидим! не сдавалась Сади, настаивая на своём. Рано или поздно какие-нибудь неприятности выведут тебя из терпения. Эстер не стала переубеждать её и только тяжело вздохнула. Да, что она сеяла на протяжении не скольких лет, теперь взошло и принесло плод. Не так-то просто будет искоренить его...
- Сади, а какое у тебя мнение о докторе Дугласе? Мрачная тень скользнула по весёлому лицу сестры.
- Оставь меня в покое, Эстер! резко повернувшись, она вышла из комнаты.
До глубины души Сади была возмущена поступком своего друга и советчика. Она ничем не могла объяснить его поведение и считала, что доктор Дуглас такой же лицемер, как и многие другие. А покаялся он ради какой-то выгодной цели, ему одному известной.
Сади быстро оделась и выскочила на веранду.
- Подождите минуточку, мисс Сади, окликнул её доктор Дуглас. Я хочу немного поговорить с вами.
- Я тороплюсь, не останавливаясь бросила она, но у калитки задержалась и приняла самую непринуждённую позу.
- Извините, но я хочу поговорить с вами о докторе Ван-Андене. Помните, как плохо я о нём отзывался? Я был неправ и клеветал, чтобы оправдать себя... Я виноват и прошу прощения за то, что напрасно наговорил на него!
- Есть вещи, которые невозможно так просто исправить. Сади самоуверенно пожала плечами. - Вы немало потрудились, чтобы настроить меня не только против доктора Ван-Андена, но и против всех верующих. Могу сказать: вы отлично справились со своим делом.
- Вы правы... тяжело вздохнул он. Я был слеп, безумен и этого не скрываю. Если бы вы знали, как больно мне сознавать это! Как бы я хотел исправить...
- Вы отличный артист, доктор Дуглас, язвительно перебила Сади. Мне кажется, что вы ошиблись в своём призвании. Вместо больницы идите-ка лучше в театр, у вас неплохо получается!
- Знаю, что вы думаете, будто я покаялся с умыслом, для достижения какой-то цели. Не так ли? Не буду переубеждать вас. Одно скажу: я поступил так, потому что на самом деле грешник и нуждался в спасении. Теперь же Бог простил меня.
- К сожалению, я сомневаюсь, что вы когда либо были честны и говорили то, что думали. Я уже никому не верю, а тем более вам.
- Я заслужил от вас таких слов. Хотя всегда старался говорить то, что думал, но во многом ошибался и потому не оправдываюсь. Всё же среди ваших знакомых есть люди, которым вы верите?
- К примеру, тому "фанатику первого класса", как вы когда-то выразились, съязвила Сади. Неужели вы думаете, что тогда я верила вашим словам?
- Я отлично помню сказанное мной в адрес пастора в тот момент. Я на самом деле не мог терпеть его. Именно эта перемена ещё раз подтверждает, что Бог дал мне новое сердце. Сам я ни за что не смог бы так быстро изменить своё мнение о нём. Я глубоко раскаиваюсь в том, что, указывая на недостатки христиан, тем самым отвратил вас от истинного пути. Как я хочу помочь вам прийти к Богу! Теперь всегда буду молиться о вас...
- Я не настолько легкомысленна, как вы думаете, и не собираюсь подстраиваться под мнение каждого! К тому же я знаю один стих из Библии Думаю, что он вам знаком: "Что посеет человек, то и пожнёт". Вы очень усердно сеяли, а теперь радуйтесь обильной жатве.
Доктор Дуглас немного побледнел от таких резких слов и неизвестно, чем бы это кончилось, но в это время подъехал доктор Ван-Анден. Он приветливо улыбался,
- Мисс Сади, я приглашаю вас прокатиться. Если вы не против - пожалуйста!
- С удовольствием! Сади обрадовалась, что не приятный разговор вовремя прекратился. Когда я ехала с вами последний раз, мы крупно поссорились, - заметила она, садясь в экипаж,
- А теперь, может быть, помиримся, спокойно добавил доктор.
Через минуту они уже мчались в сторону соседней деревни. Некоторое время оба молчали.
- Вы согласны мириться? Ван-Анден откинулся на спинку сиденья и ослабил вожжи. Лошади пошли спокойнее и тише,
- С кого начнём? серьёзно проговорила Сади в ответ,
- Обычно начинает тот, кто виноват.
- Понимаю, куда вы клоните. В тот раз я очень дерзко и грубо разговаривала с вами. Просто я была не в настроении, поэтому наговорила много глупостей. Я виновата.
- Неплохое начало. Надеюсь, мы скоро поймём друг друга. Что же касается меня, то я тогда предостерегал вас с добрым намерением. Сегодня же скажу вам, что доктор Дуглас достоин большого уважения: он раскаялся и открыто исповедовал Иисуса личным Спасителем. Чему я безмерно рад...
Он не договорил до конца: насмешливый возглас Сади прервал его.
- Настоящая комедия! Вы, наверное, договорились с доктором Дугласом? Кстати, раньше ваш коллега не мог терпеть вас, а теперь хвалит. Думаю, что он такой же лицемер, как и многие другие. Я не хочу такой быть! Сади вспыхнула от негодования. Вчера негодяй, а сегодня святой?! Не понимаю таких превращений!
- Знаю, что не понимаете. Хотя вы преувеличиваете оба выражения, однако есть большая и чудная перемена, которую не поймёшь, пока не испытаешь. Вы сначала попробуйте, а потом скажете!
- Сомневаюсь, сильно сомневаюсь, что такое может произойти. И вообще, я не верю людям! Я думаю иначе. Вы просто разыгрываете из себя наивного ребёнка. Не хочу в чём-либо переубеждать вас, но думаю, что вы часто сталкивались с Христианами, которые только носят имя Христа, а не живут по Слову Божьему. Вы вообразили себе, что они поколебали вашу веру в Бога. Но, к сожалению, глубоко ошибаетесь. Вспомните хотя бы своего отца. Неужели вы сомневаетесь в его вере? Или он тоже лицемер?
Сади сидела молча. Такое случалось редко, но в этот раз ей и в самом деле нечего было сказать. Доктор Ван-Анден был единственным человеком, кто таким образом мог усмирить её. Сади чувствовала в глубине души, что он говорит правду: его жизнь, как и жизнь отца, была безупречная и справедливая. Она понимала, что доктора Ван-Андена нелегко обмануть, но всё же противилась, не желая быть побеждённой.
- Я думаю, что доктор Дуглас лицемер! - уверенно выпалила она.
- Что вы этим хотите сказать? Вместо досады на его лице играла приятная улыбка. Сади молчала, доктор продолжал: Господин Смит пьяница, потому я буду вором. Разве это логично?
- Не понимаю вас... замялась она.
- Мне кажется, вы играете с Богом, прячась за чужие грехи. Вы оправдываете своё неверие тем, что кто-то притворяется верующим. Разве это правильно? Если ваша школьная подруга во время экзамена списывает или подглядывает в книгу и тем самым показывает небрежное отношение к урокам, вы же не бросаете школу, утверждая, что в ней невозможно учиться? Почему же вы смотрите на людей и на их недостатки, а не на Христа?
Сади поняла, что ей не выкрутиться, ссылаясь на других, и придётся говорить начистоту. Внимательно посмотрев на врача, она тяжело вздохнула:
- Я частенько задумывалась над этими вопросами. И хотя мне свойственно хитрить, всё же я согласна с вами. Конечно, есть верующие, которые любят Бога и стараются жить так, как Он учит. Я понимаю, что этот путь верный. Несколько дней назад я тоже чуть было не согласилась идти за Христом, но меня кое-что удерживает. Может, вы скажете, что это слишком глупо с моей стороны...
- Что именно держит вас? с участием спросил " доктор.
- Не будьте слишком строги и постарайтесь понять меня правильно, нерешительно попросила Сади. Если я покаюсь, то мне придётся расстаться,: с некоторыми удовольствиями. Я очень люблю танцы и совсем не хочу оставлять их.
- Неужели вы думаете, что вам непременно нужно оставить танцы? - невозмутимо возразил он.
Сади, думая, что он шутит, испытующе посмотрела на него.
- Разве вы думаете иначе? удивилась она.
- Я уверен, что это не главный вопрос, мисс Сади. Надо начать с самого основного, самого важного: хотите ли вы покаяться и принять Иисуса Христа в своё сердце? Когда вы сделаете это, всё остальное будет выглядеть в ином свете, и вам совсем не придётся прилагать усилия, заставлять себя не ходить туда. Вы просто не захотите посещать такие места. Ну, вот и нужный мне дом. Подождите немного, я скоро вернусь, сказал он, передавая вожжи Сади.
25. Первое поражение и победа
Осенние дни не всегда бывают солнечными и тёплыми. Иногда серые облака нависают в воздухе, моросит мелкий дождь. Ветер угрюмо шумит в верхушках деревьев, осыпая мелкими, колючими каплями дождя всех, кто осмелится в такую погоду выйти на улицу. Дни становятся длинными и унылыми.
Из-за зубной боли Эстер почти всю ночь не спала. К утру щека опухла и стала твёрдой. Мать уговаривала Эстер лечь в постель, но она отказалась. Эстер с полчаса промучилась возле печки, пытаясь разжечь огонь. Дрова дымились и никак не хотели гореть. Они словно испытывали её терпение.
В мрачном настроении она молча месила тесто. Юлия чистила изюм, то и дело задавая бесконечные вопросы, которые начали раздражать Эстер. Всё же она старалась терпеливо выслушивать и спокойно отвечать на них.
Насвистывая песенку, Альфред с шумом вбежал в кухню, широко распахнув дверь. Порывистый ветер немедленно ворвался следом, обдав холодом. Эстер схватилась за щёку.
- Мама, я нашёл!.. голос его оборвался. Где мама? крикнул он, увидев, что матери нет на кухне.
Вместо ответа он услышал короткое приказание:
- Закрой дверь!
- Мне нужна мама! будто не слыша, требовательно заявил он. Эстер, дай пирожок!
- Нет, коротко отрезала она. Я кому сказала, закрой дверь!
- Какая ты злая! Смотри не укуси! бросил Альфред и с шумом захлопнул дверь.
Из кладовой вышла мать, неся кувшин с молоком.
- Мама, я не нашёл молоток! Можно я возьму пирожок? Я ужасно хочу кушать!
- Возьми, если сильно проголодался, разрешила госпожа Рид. А молоток всё же поищи.
- Ладно! Схватив пирожок, Альфред бросил на Эстер торжествующий взгляд и выбежал из кухни, не забыв при этом посильнее хлопнуть дверью.
Его поведение рассердило Эстер, но она всеми силами старалась сдержать себя, энергично раскатывая тесто.
- Юлия, перестань есть изюм! Хватит уже, недовольно заметила она. Убери локти со стола, а то что-нибудь столкнёшь!
- Когда я помогаю маме, она всегда разрешает мне есть изюм! надулась Юлия и заморгала глазами.
Эстер не обратила на её оправдание особого внимания. Через несколько минут, забыв обиду, Юлия спросила:
- Эстер, зачем ты прокалываешь тесто?
- Чтобы лучше пропеклось.
- А почему маленькие пирожки ты не прокалываешь?
Юлия задавала вполне невинные вопросы, не подозревая, что этим злила сестру. Не так трудно было на них ответить, но раздражённая Эстер не смогла сдержаться и сердито сказала:
- Ох, Юлия, ты совсем извела меня своими вопросами! Если не перестанешь, я отправлю тебя в детскую! Поняла?
Девочка замолчала и, чуть не плача, опустила голову. Эстер стала взбивать белки, а желтки поставила в миске на столе.
Видя, как белок превращается в белоснежную пену, Юлия вытянула шею и не вытерпела:
- А почему белки пенятся?
При этом она неосторожно двинула локтем и опрокинула миску с яичными желтками. Всё несчастье закончилось для Юлии крепким подзатыльником, которого Эстер на этот раз не пожалела.
Обиженную и плачущую девочку выпроводили из кухни.
Сади, молча наблюдавшая за старшей сестрой, Хитро улыбнулась и торжествующе заметила:
- Ну, что я тебе говорила? Вот и кончилась твоя благочестивая праведность!..
- Как тебе не стыдно, Сади? заступилась мать. Эстер, прошу тебя, выпей лекарство и ляг в Постель. И укройся потеплее, может, боль утихнет.
Эстер послушалась. Лёжа на диване, она с горечью вспоминала о случившемся. Оказывается, как легко двумя-тремя словами разрушить доброе влияние на детей! Она стала в их глазах прежней: злой, несправедливой. Более того, своим поведением дала повод Сади утвердиться в её решении, что служение Христу было временным и неискренним. Эстер поняла, что огорчила не только детей, но причинила боль лучшему Другу Иисусу. Она встала на колени и, горько оплакивая свои поступки, искренне каялась перед Богом. Эстер сознавала, что этого недостаточно. Нужно попросить прощения у тех кого обидела, а сделать это ей было нелегко. По натуре Эстер была гордой и высокомерной, и ей никак не хотелось унижаться перед младшими и признавать свою вину. Она ещё раз склонилась на колени и попросила у Бога помощи. Затем, недолго думая, спустилась в гостиную.
Альфред и Юлия сидели на подоконнике и, глядя в окно, о чём-то перешёптывались. Видно было, что они уже успели обменяться мнениями по поводу утренних неприятностей и теперь старались не попадаться сестре на глаза.
- Дети, идите-ка сюда, ласково позвала Эстер. Близнецы соскользнули с подоконника и с явной неохотой подошли к ней.
- Сегодня утром я так грубо с вами разговаривала. Я виновата. Простите меня!
Альфред был сконфужен и окончательно сбит с толку. Он ещё ни разу не видел Эстер такой печальной.
- Если бы я знал, что у тебя болит зуб, то не хлопал бы так сильно дверью, пробормотал он, смущённо переминаясь с ноги на ногу. Для него тоже было непривычно признать себя виновным.
- Эстер, прости меня! Я тоже не слушалась, и мне очень жалко, что я рассердила тебя! быстро проговорила Юлия.
Эстер обняла и поцеловала детей.
Альфред и Юлия не ожидали такого от сестры и, весело переглянувшись, радостные убежали в детскую.
В гостиной послышался шорох и навстречу вышла Сади, о присутствии которой никто не подозревал. Она насмешливо улыбалась:
- Боюсь, что ты постепенно станешь святой, а я всё так же останусь грешницей. Признаюсь, я глубоко ошиблась: ты больна и больна хронически!
Потеплее одевшись, Эстер вышла на веранду. Она с сомнением посмотрела на улицу, ощупывая опухшую щёку. Небо было затянуто серыми дождевыми тучами. Ей хотелось пойти на собрание, но как? Пока она раздумывала, подошла Юлия. Доверчиво прильнув к сестре, она призналась:
- Мы с Альфредом решили поступать, как ты. Эстер молча обняла её, крепко прижав к себе.
К крыльцу подъехал экипаж. Доктор Дуглас в нерешительности остановился.
- Мисс Эстер, я еду в церковь. На улице слишком сыро, чтобы идти пешком. Может, вы поедете со мной?
- С удовольствием!..
26. Время покоя
Эстер усердно молилась об Альфреде и Юлии, чтобы их детское желание служить Богу не угасло, но крепло и утверждалось. Вскоре она была свидетелем их простого и искреннего обращения к Богу...
Жизнь текла своим чередом, быстрая и занятая различными делами. Честная прямодушная Юлия преуспевала в вере. Альфред, целеустремлённый и решительный по характеру, был поглощён изучением Библии. Эстер, видя это, радовалась за младших. Кроме того, между ею и матерью завязалась настоящая христианская дружба, выраженная общими нуждами и молитвенной поддержкой.
Сама же Эстер возрастала в благодати, продвигалась вперёд в духовной жизни. Маленькие неприятности, которые раньше выводили её из терпения, она переносила с радостью. И только одна печаль тяжёлым камнем лежала на её сердце: весело и легкомысленно Сади попрежнему шла по скользкому пути навстречу погибели. Иногда в конце дня у неё появлялись серьёзные мысли, но к утру исчезали, как ночной туман. Всё больше Эстер убеждалась в том, что врагу удалось посеять в сердце сестры слишком много сорняков. И всё же она не теряла надежды на обращение сестры и продолжала усиленно молиться о её покаянии.
В конце января Эстер неожиданно почувствовала какое-то недомогание. Она стала замечать, что, вытряхивая дорожки, ей приходится всё чаще останавливаться, прижимая руку к груди. Поднимаясь на второй этаж, она отдыхала, потому что сердце так часто билось, словно хотело выскочить наружу. На озабоченные взгляды матери Эстер улыбалась и ласково успокаивала её, убеждая, что всё пройдёт. Между тем она много думала и мечтала сделать что-нибудь полезное для Господа. Эстер прекрасно понимала, что мать нуждается в помощи, и семейный круг это её миссионерское поле, на котором она должна трудиться. Усердно, сколько могла, она исполняла всякую работу, свидетельствуя о любимом Иисусе, но сердце жаждало большего.
Как-то раз вечером Эстер сидела в гостиной и писала Абби письмо:
"Удивляюсь, как могла я когда-то думать, что не стоит жить? Сейчас я вижу, как коротка жизнь, а так хочется потрудиться для Господа! Знаешь, о чём я мечтаю?.." Послышались тихие шаги, и в гостиную вошёл Ван-Анден. Эстер отложила ручку в сторону.
- Вы слишком торопитесь, доктор? Я давно уже хочу поговорить с вами, но у вас всегда так мало времени!
- Я к вашим услугам, с готовностью отозвался Ван-Анден, останавливаясь у камина.
- Я слышала, что вы входите в комитет организации воскресных школ?
- Да.
- А вы нуждаетесь в учителях?
- Очень.
- Возьмите меня. Я с большой радостью буду трудиться для Христа, приступила Эстер к осуществлению своего замысла.
Вместо положительного ответа доктор Ван-Анден печально покачал головой.
- Я думаю, что это невозможно.
- Конечно, я совсем мало понимаю в преподавании и не смогу принести много пользы... Но я всё же надеюсь... она неожиданно осеклась. Если нет, то не стоит об этом и говорить...
- Не в этом дело, мисс Эстер! Уверяю вас, мы были бы очень рады вашей помощи, но... он внезапно замолк и заходил по комнате. Потом в нерешительности остановился перед растерявшейся девушкой:
- Не знаю, как лучше всё объяснить...
- Не нужно подбирать подходящих слов. Скажите, как есть. Вы не нуждаетесь в моей помощи или думаете, что я не справлюсь?
- Нет, мисс Эстер. Дело совсем не в этом. Нам нужны помощники, и я знаю, что вы неплохо справились бы с работой. Однако меня, как врача, беспокоит ваше здоровье.
Эстер облегчённо вздохнула и просветлела.
- Моё здоровье? Я просто сильно переутомилась. Через недельку не останется и следа от усталости, вот увидите!
Доктор слабо улыбнулся.
- Мне кажется, вы не особо задумываетесь над своим здоровьем, но вы серьёзно больны.
- Откуда вы знаете? немного побледнев, удивилась она.
- Вы, наверное, забываете, что я врач. С моей стороны было бы слишком несправедливо знать, что вы больны, и молчать об этом.
- Тогда скажите конкретно, что со мной?
Вместо ответа доктор только грустно посмотрел на неё. Может, его молчание сказало понятнее, чем многие разъяснения, а может, собственное сердце подсказало. Внезапно сероватая бледность покрыла лицо Эстер. В глазах потемнело, и комната закружилась в плавной карусели. Она схватилась за спинку стула и беспомощно опустилась в кресло.
Позже Эстер не один раз вспоминала тот ураган мыслей, который пронёсся в её голове за этот короткий промежуток времени. Все мечты о труде для Господа, все добрые намерения промелькнули перед взором. Эстер никогда не думала, что её жизнь в любой момент может оборваться. "Неужели смерть придёт прежде, чем я успею осуществить хотя бы одно из своих желаний? А Сади? Неужели она погибнет навеки?"
В памяти ясно всплыли картины недалёкого прошлого: вокзал, поезд, старушка, жизнь в Нью-Йорке... И снова она вдруг отчётливо вспомнила слова: "Может, моя смерть сделает больше, чем жизнь?"
Какая прекрасная и утешительная мысль. Может, и моя смерть сделает для Сади то, что я не смогла достичь при жизни? Ну, что ж, у Бога Свои планы... И если Он хочет использовать мою смерть для спасения Сади, я согласна!"
Наконец она приоткрыла глаза и чуть слышно прошептала:
- Скажите, доктор, вы уверены в этом? И долго ли мне ещё жить?
- Не могу точно сказать... Один только Бог знает, когда это произойдёт. Может, вы проживёте ещё год, а может, жизнь прервётся внезапно и быстро. Я не сторонник, чтобы со взрослым христианином обращаться как с малым дитём. Поэтому говорю с вами откровенно.
- Вы правильно сделали, сказав мне правду. Доктор Дуглас согласен с вами?
- Ему не верится.
И та поспешность, с которой он произнёс эти слова, и его огорчённый вид сказали многое.
Наступила длинная пауза. Доктор Ван-Анден внимательно смотрел на неподвижно сидящую Эстер. Один только Бог знал, что происходило в её сердце.
Она с трудом встала.
- Большое вам спасибо, доктор Ван-Анден, вы поступили по-дружески, по-христиански!
Врач, чувствуя, что ей нужно побыть одной, поспешно простился.
Первое, на что Эстер обратила внимание, вернувшись к столу, было недописанное письмо. Она взяла его и бережно положила на пылающие, угли камина.
- Надо рассчитывать не на длинную жизнь, а на скорую смерть, вздохнула она, настраиваясь на дальнейшее.
Мало-помалу всем стало известно, что Эстер серьёзно больна, и постепенно к этому привыкли. Круг её обязанностей стал понемногу сужаться. Теперь каждый старался чем-нибудь помочь ей по хозяйству. Сначала изредка, а потом всё чаще и чаще Эстер не выходила на улицу. Наконец настало время, когда она, держась за перила, с трудом спускалась вниз и целыми днями сидела в кресле. Спокойно и уверенно Эстер ожидала назначенного Богом дня.
Наступила весна, а затем жаркое лето. В июне приехала Абби. Эстер уже не поднималась с постели.
Жизнь постепенно угасала. Иногда были такие дни, когда ей становилось немного легче. Тогда все думали, что дело идёт на поправку, утешаясь тем, что, когда спадёт жара, Эстер снова окрепнет и поправится. Но они ошибались. Господь подготавливал её и родных к разлуке, которую ясно видели оба доктора и чувствовала сама Эстер.
Как-то раз Сади пришла из школы радостная и возбуждённая. Она присела на край кровати, где лежала больная.
- Послушай, Эстер, что придумал наш учитель! Каждый из нас должен написать письмо, в котором нужно честно выразить все свои желания, планы и мечты. Потом мы обменяемся между собой этими письмами и будем хранить их запечатанными целых два года. А на выпускном вечере, в присутствии всех учителей и учеников, каждый будет прочитывать письмо, называя при этом его автора.
- Для чего это? поинтересовалась Абби.
- Господин Гаммонд говорит, что эти письма покажут нам, насколько мы изменились за два года.
- Какая хорошая идея! подтвердила Эстер, приподнимаясь на подушке. Хорошо, что ты рас сказала мне об этом. Послушай, Сади, а что, если я тоже напишу тебе письмо? Ты его положишь в стол и прочитаешь в день выпускных экзаменов, вечером. Договорились? Пообещай мне, Сади?
Та в ответ весело рассмеялась.
- Зачем это, Эстер? Думаю, что в тот вечер буду сидеть рядом с тобой и болтать, как сорока, от радости!
Сади никак не хотела смириться с мыслью, что Эстер умрёт. Когда же сестра ещё раз повторила просьбу, она смеясь согласилась.
- Хорошо! Пиши. Я сохраню его и обещаю про читать через два года. И вообще, я готова идти хоть на край света, лишь бы ты улыбалась и была довольна мною. Скорее только поправляйся!
Через несколько дней Сади бережно взяла адресованное ей письмо и направилась в свою комнату. Но прежде, чем она закрыла ящик стола, непрошенная слеза упала на конверт...
Летние дни становились длиннее и теплее. С возрастающей жарой состояние больной заметно ухудшалось, а лица родных становились всё печальнее. Они чувствовали неизбежное приближение смерти...
Этот день наступил тихо и незаметно. Эстер больше была похожа на спящую, нежели на умершую. Её жизнь закончилась в девятнадцать лет. Родные, близкие, друзья и знакомые пришли попрощаться и последний раз взглянуть на неё. Задолго до смерти Эстер написала несколько текстов для венков, и теперь они украшали траурную гостиную.
- Это мои последние слова к живым, говорила она Абби. Постарайся их так повесить, чтобы всем видно было.
Абби исполнила просьбу подруги. Вдоль стены стояли венки с надписями:
"Блаженны мёртвые, умирающие в Господе". "Дорожите временем, потому что дни лукавы".
"Хочешь ли знать, неосновательный человек, что Вера без дел мертва?"
"Всё, что может рука твоя делать, по силам делай..."
"Встань, спящий, воскресни из мёртвых, и осветит тебя Христос".
"Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться".
На стене висел большой плакат:
"Так поступайте, зная время, что наступил уже час пробудиться нам от сна... Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и облечёмся в оружия света".
27. Спасённая
После смерти Эстер прошло два года. Для Сади наступил долгожданный и волнующий день. Выпускные экзамены она сдала на "отлично" и теперь ликовала от радости. Всё осталось позади: трудности, переживания, бессонные ночи. А впереди новая, неизвестная жизнь. Какая она будет?
На выпускном вечере, под громкий смех учителей и учеников, прочитывали тщательно хранившиеся письма, написанные два года назад. Было заметно, как сильно изменились и повзрослели ученики.. Те желания, которые когда-то наполняли их, теперь исчезли.
- Не понимаю, как я могла написать такую чепуху? смеясь говорила Сади подружкам. Я ведь так старалась! Как же это всё-таки было наивно с моей стороны!
Дома Сади не находила себе места. Она бралась то за одно, то за другое, однако всё валилось из рук. Наконец наступил вечер. Мать и дети легли спать. Сади же бесцельно бродила из угла в угол. В доме наступила глубокая тишина, и Сади нехотя поднялась в свою комнату, но и там не торопилась зажигать свет.
В раздумье она остановилась у окна. Спать не хотелось. Сади знала, что ей нужно прочитать письмо от Эстер. Открыть же его не хватало духу: она догадывалась о его содержании и потому внутренне противилась. Вот уже два года Дух Святой работал над ней и не переставая стучал в сердце, но она медлила, стараясь заглушить Его голос.
После некоторого раздумья Сади всё же зажгла свет и начала наводить порядок на столе. Затем открыла ящик, достала несколько старых открыток и писем. Перечитав, она равнодушно отложила их в сторону. Вот и письмо от Эстер. Несколько раз Сади перекладывала его с места на место, стараясь оттянуть время. Наконец решительно вскрыла конверт.
"Дорогая моя сестричка!
Сегодня мне немножко лучше, и я сижу в нашей маленькой комнате, где мы вместе жили несколько лет. Здесь всё для меня дорого, начиная от папиного портрета и кончая креслом, в котором сижу. Когда ты будешь читать моё письмо, я буду уже с любимым Иисусом и встречусь с дорогим папой.
Хочу немного рассказать тебе о своей борьбе. Когда я узнала, что серьёзно больна и скоро должна умереть, мне стало не по себе: я так мечтала потрудиться хоть немного для моего Спасителя! Как мне хотелось исправить свои ошибки! Ведь я послужила для тебя камнем преткновения... Моим искренним желанием было помочь тебе прийти ко Христу. Это цель моей жизни...
Потом у меня появилась мысль: "Может, моя смерть сделает больше, чем жизнь, раз Бог хочет вести меня именно таким путём?" И я сказала Ему:
"Да, Боже, делай, как считаешь лучше! Я согласна!" Если бы ты знала, как мне стало после этого легко и спокойно!
Я люблю тебя и очень хочу, чтобы ты не погибла, но имела жизнь вечную! Я с радостью согласна умереть, лишь бы это привело тебя к Иисусу! И я верю, что увижу тебя на небесах!
Неужели ты, читая эти строки, всё так же стоишь в стороне и не принадлежишь Христу?.. Умоляю тебя - не медли! Послушай и исполни моё последнее желание: покайся и прими Иисуса Христа своим Спасителем! Разве ты не слышишь, как нежно Он стучит в твоё сердце?
Если же ты уже сделала это, то позволь мне не много добавить: не живи так, как жила я! Моя жизнь принесла слишком много позора Христу. Помни слова апостола Павла: "стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе". А Эта цель прекрасна и высока. Никогда не упускай её из виду! Не довольствуйся тёплым состоянием, а всем сердцем служи Иисусу, люби Его и живи только для Него! А теперь, до свидания. До встречи в небесах".
Письмо выпало из дрожащих рук Сади. Она медленно встала, потушила свет. Последние слова умершей сестры отголоском звучали в ушах, голове, сердце... Только теперь она поняла причину смерти Эстер.
Сади склонилась на колени, и тяжёлый вздох вырвался из её груди.
- Господи! Как велика милость Твоя ко мне! Много лет я слышала Твой зов, но отвергала Тебя. Прости меня, Боже! Прости за нечестную, порочную жизнь... Прости за то, что не любила Тебя и отворачивалась, идя в погибель! Благодарю за Твоё долготерпение и за кровь Твою, пролитую и за меня! Я хочу служить Тебе одному! Возьми мою жизнь в Своё распоряжение и научи исполнять волю Твою...