1. Фонарики

- Мама, мама, слушай, так интересно! В небольшой деревне, далеко за городом, жил один дяденька. Он редко бывал на собрании, потому что в город нужно было идти пешком, а в той деревне церкви не было. Однажды...

- Подожди, Лина, - прервала мать, - это правда или выдумка, что ты рассказываешь?

- Конечно, правда! - зашумели все дети, - в школе нам только что рассказывали об этом! Ты только послушай. Знаешь, как интересно!

Дети только что вернулись из воскресной школы и веселой кучкой собрались около мамы и больного десятилетнего Давида, который всегда лежал в своей кроватке. Старшая в семье, Аня, никогда не отходила от брата. Сейчас она сидела у его ног и слушала веселый щебет пришедших детей. Ане уже 15 лет. Она была первой помощницей для мамы и лучшим другом маленькому Давиду. Дети, кто где, уселись вокруг мамы. Петя умудрился залезть на колени к ней, а Миша и Марк сидели на подлокотниках кресла. Близнецы Нина и Лина с удовольствием разместились у ног мамы на небольших скамеечках. В стороне, у кукольного домика возились Яночка и Элечка - самые младшие.

- Ты слушаешь, мама?

- Слушаю, слушаю, рассказывай!

- И вот, этот дяденька однажды задержался в церкви. На улице стало совсем темно."Как же я пойду домой в такой темноте?"- волновался и беспокоился он.

- Мама, что теперь будет!.. слушай только! - выкрикнул Петя, обнимая ее за шею.

- Пока дяденька раздумывал, стоя на пороге, к нему вдруг подошел какой-то господин и ласково сказал:

- У меня есть хороший фонарь. Я могу его одолжить Вам.

Дяденька очень обрадовался. Он поблагодарил господина и спрашивает:

- А как же я Вам потом верну фонарь?

- Об этом не беспокойтесь, - ответил хозяин, - я сам когда-нибудь зайду за ним.

Всю дорогу фонарь светил дяденьке и он благополучно дошел домой. На следующее утро он поставил фонарь у самой двери, чтобы сразу же вернуть его, как только зайдет господин.

- Лина, ты рассказываешь, как учительница, - улыбаясь, похвалила Нина.

- Молчи, дай досказать! Мама, слушай дальше! Кончился день, а господин не пришел. Тогда дяденька подумал: наверное завтра придет. Но он и завтра не пришел и послезавтра... Много дней прошло, а господин все еще не приходил за своим фонарем.

Однажды дяденька заметил, что он покрылся пылью и даже какими-то пятнами, от того что долго стоял в сенях. Он уже не блестел, как раньше.

- Нужно его обязательно почистить, - испугался он, - а то придет хозяин, как я буду отдавать такой грязный фонарь?

Он долго его чистил и вытирал, пока фонарь снова заблестел. Теперь дяденька каждый день протирал его и он всегда чистый и блестящий стоял, ожидая своего хозяина.

- Он и теперь все еще там стоит, - прибавил Марк.

- Не мешай, Марк! Нет, мама, не слушай его, он не то говорит!

Прошло много-много дней, дяденька даже перестал ждать господина, как наконец, он пришел. Он так обрадовался, что фонарь его чистенький и блестящий. Дяденька был тоже доволен, что хозяин, наконец, пришел за своим фонарем.

- Очень хороший рассказ,- сказала мама.

- А потом наша учительница все это так интересно объясняла! Нина, рассказывай дальше!

- Учительница сказала, что и с нами так бывает, - продолжила Нина. - Иисус дает на хранение каждому человеку фонарь. Это - наша душа. Мы должны заботиться, чтобы она была всегда чистая, готовая для Него, когда Он придет за ней...

- Мама, - прервал Петя, - а мы можем разве быть чистыми и блестящими?

- Это, сынок, от вас зависит. Если захотите, сможете!

Дети молчали. Только маленькая Яночка укачивая свою куклу, тихо напевала ей песенку. Наконец, Петя, глубоко вздохнув, сказал:

- А мне очень хочется быть чистым-чистым фонариком Иисуса Христа!

Мама с любовью посмотрела на сына.

- Ты понимаешь, что это значит? Твоя душа - не медный фонарь. Понравится ли тебе чистка?

Петя задумался.

- Я не совсем понимаю, мама, что ты спрашиваешь?

- Обыкновенный фонарь чистить очень просто и легко. А внутренний, ты знаешь, как чистится?

- Нет, не знаю.

- Чтобы чистить Свои фонарики и снимать с них все пятна, Иисус употребляет все, что для тебя тяжело и трудно. Здесь и печаль, и лишения, и неудачи... - Мать внимательно посмотрела на Петю. Он молчал, низко опустив голову, зато Миша и Эля решительно вложили свои руки в руки матери, и Миша сказал:

- Я хочу, чтобы меня чистил Иисус!

- И я, - сказала Эля.

- И я!- потянулась рука Ани.

- И я...

Задумавшись, Петя медленно протянул свою руку. Последней была Лина. Она схватила в охапку руки своих братиков и сестричек, и радостно воскликнула:

- И я!

Мама ласково, но серьезно посмотрела на каждого из них.

- Итак, мы заключили союз?

- Да, да! Союз фонариков! - воскликнула Лина, радуясь такому красивому названию.

- Смотрите, сдержите свое слово и не расторгайте союз! Не убегайте от Иисуса, когда начнет Он чистить пятна на ваших фонариках.

Дети сияли от счастья.

- Такого воскресенья еще никогда не было! - рассказывали дети отцу. - Поступай и ты к нам в союз!

- Папа уже давно в том союзе, ему нечего поступать, - сказал Петя.

- Посмотрим, как будет дальше . Будет ли вся неделя так же хороша, как этот день, - ответил отец, гладя Давида по голове. - Ты тоже вступил в союз?

Давид радостно кивнул головой. Дети пошли спать, полные ожидания:

- Как же будет завтра?

- Вставайте, дети! - сказала мама, поднимая шторы в детской.

Яркое солнышко осветило комнату, бросая теплые лучи на просыпающихся детей.

- Ма-ма-а! Я так спать хочу!- потянулся Миша, влезая с головой под одеяло.

- Ленивый ты, Миша, и больше ничего! - из ванной крикнул Марк.

- Вставай, Миша, вставай, а то в школу опоздаешь! - сказала мама, уходя в комнату девочек.

Тем временем Марк вбежал в спальню с кружкой в руках. Подскочив к кровати брата, он начал обливать его холодной водой. Когда испуганный Миша закричал, то на помощь подоспел Петя. Забрав из рук шалуна кружку с водой, мальчик выплеснул оставшуюся воду на обнаженные плечи Марка. Поднялся крик. Завязалась драка.

Мама, услышав шум, поспешила к мальчикам. Больной Давидка дрожал от волнения и еле держался, чтобы не заплакать. Обычно он, по малейшему поводу, давал волю слезам и крику, но сегодня он был удивительно сдержан.

- Что с тобой, сыночек? - озабоченно спросила мама.

- Я испугался сильно... - голос мальчика задрожал, но все же он не плакал.

Постель Миши была мокрая. На полу мятые половики и разорванная одежда. А ребята уже бросали друг в друга подушки, не замечая мамы. Наконец Миша, скинув мокрую пижаму, пошел в ванную умываться.

- Это моя вода! - оттолкнул его Марк и повалил на пол.

Суматоха возобновилась. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в комнату не вошел отец.

- Мойтесь и одевайтесь скорее, - сказал он спокойно и громко.

В одно мгновение все утихли. Мальчики поспешно стали одеваться, а отец тем временем подошел к маленькому Давиду.

- Ты испугался, малыш?

- Да, папа. Но я не хотел плакать и капризничать.

- Почему?

- Потому что... Не знаю, как тебе сказать...

- Может, фонарик твой почистился, - помог ему отец, улыбаясь.

Давид смущенно спрятал свое взволнованное личико на плече отца. Папа погладил своего больного сына по голове, и, повелев ребятам торопиться, вышел из комнаты.

- Хорошо день начали, нечего сказать, - заметил Марк, - И какие вы все нежные - воды испугались!

- А я и не кричал. Кричат только девочки.

- Я не девочка, - послышался плаксивый голос Миши.

- Ты? А как же тебя иначе назвать?

- Не смей Мишу обижать! - крикнул Петя, готовый стать на защиту брата.

Чуть было снова не завязалась драка. Марк, вспомнив как раз в этот момент, что он не доучил урок, торопливо убежал...

- Давид, я сильно ушиб тебя, когда упал на твою кровать?- спросил Миша.

- Ты же не виноват, - тихо сказал Давид. Не ожидая такого ответа, Миша выпрямился.

- А мне все-таки жалко тебя. Ты прости меня!

Петя начал одеваться, бормоча:

- Думал, сегодня будет такой хороший день, а вышло все наоборот. Теперь весь день испорчен!

- Прям, испорчен,- скривился Миша. Одев носки, он выскочил из спальни и помчался к маме.

- Знаешь, Давид, мне кажется, что с фонариками ничего не получится у нас,- сказал Петя, когда они остались вдвоем. - По-моему, лучше и не начинать. Я знаю, что чистым никогда не смогу быть!

Вдруг он вспомнил, что с Давидом так никогда не разговаривал, и вообще как-то не дружил с ним, убежал, хлопнув дверью.

К обеду пришла со школы Лина. Она сильно была возбуждена. Что-то волновало и вместе с тем раздражало ее.

- Мама, мама!

- Я тут, доченька!- отозвалась мать, стоя с Марком возле окна. Она пыталась вывести многочисленные пятна на его куртке,- Что ты хочешь сказать мне?

- Пока Марк здесь, я тебе ничего не смогу сказать. Тебя, мама, никогда не застанешь одну.

- Ни-ко-гда!- сказала обиженно Лина и ушла в гостиную.

В сущности Лина была права. Мама никогда и нигде не была одна. Если не один, то другой, дети всегда ходили за мамой, то ее расспрашивая, то ей что-то рассказывая.

После обеда мама позвала Лину в сад поговорить. Когда они сели на скамеечку под яблоней, Лина сказала:

- Какое-то странное чувство наполняет меня, мама. Я не знаю, что это значит. Раньше такого никогда не было!

- Это значит, доченька, что ты начала прислушиваться к голосу Спасителя.

- Раньше мне было так интересно дразнить учительницу! А сегодня... мне было так неприятно это делать! Я хотела вымазать ей чернилами вставку для пера. Когда стала это делать, то мне совсем не смешно было думать, что она выпачкает свои пальцы. Я даже не могла продолжать - скорей все вытерла, чтобы совсем чисто было. Посмотри!

Она приподняла подол платья и показала матери явные следы своего усердия- платье было испачкано чернилами.

- Лина, как ты могла выдумать такую шалость?

- Выдумала не я, а Нина!

- Это все равно. Следующий раз ты выдумаешь, а Нина исполнит!

- Знаешь, мама, сейчас как-то странно получается, как будто и выдумать больше нельзя и исполнить тоже... Как ты думаешь, фонарик от шалостей пачкается?

- Конечно пачкается!

- Тогда мне больше нельзя шалить... Мам, я действительно хочу быть чистеньким фонариком Иисуса Христа. Не знаю только, получится ли у меня это?

- Ты должна оставить все, что пачкает твою душу.

- А что ее пачкает?

- Это ты сама заметишь. Спаситель тебе об этом скажет, как и сегодня.

- Мама, а вдруг мне от этого больше никогда не будет весело?

- Чистенький фонарик имеет новые радости, новое веселье. Это веселье намного лучше того веселья, кототорое ты раньше имела.

На следующий день Лине пришлось испытать много удивительного, небывалого и больше печального, чем радостного. Самое страшное было то, что она разошлась с Ниной. Это ее так сразило, что она прямо из школы опрометью убежала на чердак, спряталась в самом дальнем углу и плакала до изнеможения.

Подумать только: Нина на нее рассердилась! Ее самая любимая, родная сестричка, вдруг сказала:

- Не хочешь по-моему делать,так и уходи! Я тебя знать больше не хочу! - Она при этом так покраснела, так сердито на нее посмотрела... Потом повернулась и убежала с другой девочкой.

Каждый раз, как только Лина это вспоминала, отчаяние овладевало ею и рыдание вырывалось из груди. Она так громко плакала, что и не услышала, как звали к обеду.

В столовой все забеспокоились.

- Нина, где Лина? Ты же должна знать! Вы ведь учитесь в одном классе и всегда приходите домой вместе!

- Не знаю...- уклончиво ответила Нина,- ее может быть оставили после уроков?

Сели за стол без Лины и общая беседа не клеилась. После обеда Аня пошла в школу- узнать, где Лина, но вернулась ни с чем. Девочки в школе не было и после уроков она не оставалась. Мама заволновалась еще сильнее и решила потревожить отца, который был занят в своем кабинете.

Пока мама разговаривала с отцом, дети собрались в гостиной. Они вспоминали всякие приключения, которые случались с детьми, и воображали, что могло случиться с Линой. Ее исчезновение для всех было загадкой. Где же она может быть?

Пришед в гостиную, отец, в первую очередь, обратил внимание на Давида. У него был сильный приступ сердцебиения, а среди общей суматохи, никто этого не заметил.

- Дети, выйдите отсюда! - сказал отец.- Поищите Лину везде: в доме, в саду. А ты, Марк, беги за доктором.

Отец сел возле Давида и стал его успокаивать. Тем временем дети отправились на поиски Лины.

- Я побегу в сад! - крикнул Петя. - Она точно, сидит где-нибудь на дереве!

Искали по всем углам и закоулкам. Даже в шкафах, под диванами и столами, но - напрасно! Лины нигде не было.

- Куда же она делась?- недоумевал каждый, тщетно обыскивая свою территорию.

- Нужно сообщить в милицию, - предложила Аня.

- Подождите, - сказал отец, - я еще сам поищу.

Через несколько минут он вернулся к собравшейся семье, неся на руках спящую Лину. На кого она была похожа! Испачканная, вся заплаканная, в светлых кудрях - паутина...

- Лина! - воскликнула Нина.

Лина еще не совсем проснулась и рассматривала всех полузакрытыми, опухшими от слез глазами. Как только она увидела Нину, потоки слез опять потекли из ее глаз.

- Пойдем со мной в кабинет, - сказал отец, обращаясь к Лине. Он внимательно посмотрел на Давида, который уже притих, прижавшись к маме. Его маленькое, больное тельце изредка испуганно вздрагивало.

Удивительный разговор произошел в кабинете. Лина думала, что отец посадит ее на колени и будет утешать... Вместо этого он серьезно объяснил, что она виновата в том, что весь дом подняла на ноги, напугала Давида, а себя привела в такое плачевное состояние.

- А я думала, что только от шалостей пачкается фонарик!...

Отец внимательно выслушал все ее горе и объяснил, что убегать от Нины для того, чтобы дать волю слезам, и нарушать этим весь домашний порядок - значит убегать от чистки фонарика. Он именно этим и будет чиститься, когда Лина останется рядом с Ниной и будет терпеливо и ласково обходиться с нею, даже если Нина не понимает ее или не хочет понимать.

После разговора они преклонили колени и помолились. Лина искренне раскаивалась в своем поступке и просила прощения за сделанное.

Встав с колен, она почувствовала, что ее союз с Иисусом возобновился и стал крепче прежнего. Радостная побежала Лина к детям, которые так и сидели в гостиной, рассуждая - где же папа нашел Лину.

* * *

Давид после серьезного приступа поправлялся очень медленно. Давно он не казался таким больным и жалким, как теперь. Глядя на страдания брата, Лина чувствовала себя виновной и хотела чем-то искупить свою вину.

- Давид, могу ли я что-нибудь для тебя хорошее сделать? Не нужно ли тебе чего-нибудь? - непрестанно спрашивала она, пока не заметила, что ее вопросы раздражают больного. Он напрягал все усилия, чтобы терпеливо сносить навязчивую сестренку. Видя, что брат не очень расположен к ней, она стала наблюдать, как обходится Аня с ним, и старалась во всем ей подражать. Она отгадывала желания Давида и исполняла их, не спрашивая у него. Мальчик скоро заметил старания Лины и с благодарностью принимал ее услуги. Между Давидом и Линой тихо и незаметно завязалась дружба. Она была очень полезной для Лины, потому что отвлекала ее от привычных шалостей и всяких затей.

А бедную Аню мучила ревность. До сих пор ей безусловно и неоспоримо принадлежало первое место в жизни Давида. Теперь же она была как бы отстранена, выключена и должна была со стороны смотреть, как Лина завладела ее обязанностями, да еще исполняла их неловко и неуме -ло. Какая-то горечь поднималась в душе, какое-то озлобление против младшей сестры и изменившего ей брата. Она не замечала, как тосковал Давид по ее тихому, ласковому уходу. Аня лелеяла свою обиду и огорчение, и не пыталась распознать настоящих его чувств. О, если бы толь -ко она могла рассказать кому-нибудь свое горе! Она не могла так просто, как Лина, Миша или Петя выливать свое горе маме, и от этого ей было тяжело и обидно. Приходить со своими нуждами к Иисусу она еще не научилась, поэтому и страдала, и мучилась от себялюбия и эгоизма. До сих пор, правда, у нее не было затруднений в жизни. Кроткий и уступчивый нрав, уход за больным Давидом вполне отвечал ее наклонностям. Для нее было высшим счастьем служить больным и добросовестно нести материнскую заботу о больном брате.

Тяжелее всего было слышать, как он и Лина пускались в серьезные и глубокие рассуждения, в которых часто принимали участие и Петя с Мишей. Тогда Аня чувствовала себя совсем отстраненной и ей казалось, что она - мученица; ей и в голову не приходило просто присоединиться к разговору и участвовать вместе со всеми. Самолюбие твердило, что она должна ждать какого-то приглашения.

Сегодня вокруг Давида царствовало особенное оживление. Петя был зачинщиком разговора, который всех взбудоражил.

- Нет, я должен от этого совсем отказаться, - нахмурившись, объявил он. - Из моей чистки ничего не выходит! Даже если мама отпускает меня в школу совсем чистеньким, к обеду я уже успеваю весь перепачкаться!

- Как же это у тебя получается?! - удивился Миша.

Петя сразу вспылил.

- А у тебя-то самого, что делается! - закричал он. - Ведь ты сам весь в пятнах. Такой трусишка, всего боишься, никому слова не можешь сказать! Ты прежде сам почистись, а потом принимайся за меня!

- Ведь я же и не думал тебя чистить! - защищался Миша, уже недалекий от слез.

Лине стало жалко Мишу, хотя она не особенно сходилась с его мягким характером. Она сочувственно пожала ему руку, а обращаясь к Пете, сказала по-своему решительно и прямо:

- Ты сегодня совсем не в духе, Петя! Лучше расскажи-ка, что там у вас произошло!

- Ах, Ренфельд такой противный!

- Ты что? Нельзя же так про учителя! - воскликнул испуганно Миша.

- Замолчи, Миша! Может быть тебе он и не противен, я тут ни при чем. Ренфельд ужасно несправедлив!

- Что же он сделал?- тихо спросил Давид.

Петя был в большом горе. Его сердечным решением было - сделаться блестящим фонариком Иисуса Христа. Каждый день он бодро шел на бой, но все снова и снова терпел поражение. Гордость и упрямство продолжали осаждать его на каждом шагу и он никак не мог от них отделаться.

Сегодня дела были особенно плохи.

- Конечно, Ренфельд сам во всем виноват, - думал Петя. - Как он не поймет, что невозможно вспомнить к уроку географии названия всех городов и гор, которых в жизни не видел. Если бы я сам побывал в Альпах и полазил по горам, то, конечно, свободно мог бы рассказать об озерах, там расположенных, и какие города построены у подножия. Не может же учитель от ученика требовать таких знаний, прекрасно зная, что он никогда не покидал своего города и другого ничего не видел.

Но учитель никак с этим не соглашался. Петя был вне себя. Он сердито топнул ногой, когда ему Ренфельд сказал, что он останется после занятий и будет еще раз слушать про Альпийские горы. Внутренний голос твердил ему: "Ты пачкаешь свой фонарик!". Но, заглушая его, Петя громко, на весь класс сказал:

- Вы очень, очень, очень несправедливы!

- И что, неужели он не записал тебе замечание в дневник?

- Конечно записал!

- Послушай, Петя, будь умнее! - сказала Лина с достоинством старшей сестры. - Тебе нужно сознаться, что ты плохо себя вел и что учитель был прав, записав тебе замечание в дневник!

Петя прекрасно понимал, что он виноват и сознание этого так угнетало его. Он замарал свой фонарик и теперь так трудно его очистить!

- Я выхожу из союза! - объявил он с отчаяньем. - И вообще я не гожусь быть фонариком Иисуса.

После его слов отчаяние овладело Линой. В ужасе она смотрела на брата, который насупившись, решительным шагом вышел из комнаты. А Лина целый день ходила, убитая горем. Она рассеянно отвечала на вопросы, поглощенная одной мыслью. Вечером, когда мама присев на краешек кровати, прощалась с ней, Лина спросила:

- Мама, скажи, можно выйти из союза фонариков?

- Конечно можно, доченька. А что ты хочешь этим сказать?

- А если этот союз заключен с Господом? Тень грусти пробежала по лицу матери.

- Да, и это возможно, - сказала она серьезно,- но это очень, очень плохо!

Лина неподвижно лежала в кровати. Из темно-голубых глаз текли слезы и падали на белокурые волосы, покрывающие подушку .С грустью взглянув на мать, она сказала:

- Знаешь, мама, случилось что-то ужасное... Петя вышел из союза фонариков! - сильно переживая, Лина не знала, как сказать маме, что случилось с Петей.

- Очень плохо сделал Петя, доченька... Нам нужно усиленно молиться о нем Иисусу.

Вместе они склонились у кровати. Лина плача, просила вернуть Петю и не оставить его погибающим. Она еще просила о том, чтобы ей самой никогда не отлучаться от Иисуса, не разрывать заключенного союза и быть всегда верной Богу.

Когда через несколько минут мама снова подошла к постели Лины, она уже спала.Сон девочки был тревожный и неспокойный. Она металась во все стороны, щеки ее горели, негромкий стон вырывался из ее уст.

С того дня Лина внимательно следила за Петей и за собой. Она видела, как мучился ее брат: прежнего веселого, живого мальчика нельзя было узнать. Когда дети говорили что-нибудь о союзе фонариков, Петя старался принимать безучастный вид, но Лина видела, что в нем при этом все бушевало.

Петя не был спокоен. Мысль о фонарике не оставляла его. Он давно уже примирился с учителем, хотя сделать ему это было нелегко. Гордый, самолюбивый характер мешал ему просить прощения и извиняться. И все же Петя старался постоянно читать Евангелие, учить наизусть стихи. Для таких занятий он всегда выбирал самое неожиданное место: то в дупле старого орешника, то в кладовой на ящике с мукой... Петя горел огромным желанием- сделаться хорошим.

Сам того не замечая, каким-то странным образом он попадал то в одну, то в другую беду и положение его казалось ему безнадежным. Полная перемена, происшедшая с Линой, была Пете совершенно непонятной и он не переставал удивляться ей. Она, такая бойкая, необузданная шалунья, всегдашняя зачинщица всевозможных проказ, и чтобы она могла так измениться! Этого он никак не мог перенести равнодушно.

Однажды Лина с Элей вернулись из воскресной школы в глубоком раздумьи. Петя видел, как подошед к дому, Эля сняла голубую ленту, завязанную в волосах, и исчезла в кухне. Лина в это время быстрыми шагами удалилась в спальню.

Через полчаса, когда вся семья собралась на веранду ужинать, все почувствовали какой-то противный, удушливый запах, несущийся из кухни.

- Что это такое?- спросил отец.

Мама хотела уже идти на разведку, но вдруг снова опустилась на стул, вскрикнув в ужасе, при виде того, что в этот момент появилось в дверях.

Что же это было?

На пороге стояла Лина со сверкающими глазами и сияющим от счастья лицом. Но она ли это? Ее нельзя было узнать! Хотелось и смеяться и плакать, глядя на нее - все ее белокурые кудри исчезли, голова имела какой-то косматый вид, потому что в некоторых местах торчали короткие вихры. Девочка была обезображена до невероятности, но сияла от счастья.

- Это твои волосы горят?! - воскликнул удивленно отец.

- Да. И Элина голубая лента! - объявила девочка, садясь на свое место за столом, как будто ничего не случилось.

- Что же это значит?- строго спросил отец. - Оставь свою булку и объясни нам, что случилось!

Лина, чувствуя, как волнуется отец, выронила булку из рук. Дать объяснение в присутствии всей семьи было нелегко. Волнуясь, Лина сказала:

- В воскресной школе мы слышали сегодня такую проповедь! Ну... Папа, пусть Эля лучше расскажет!

Отец обратился к Эле.

- Ну, доченька, расскажи нам, что вы слышали в школе?

Эля неуверенно, запинаясь, стала говорить, что учительница воскресной школы объясняла им о тщеславии. Это большой грех, который грязными пятнами ложится на душу.

- По дороге домой, - продолжала Лина, - я спросила у Эли, что ей больше всего нравится из того, что на ней одето. Она сказала, что больше всего ей нравится голубая лента. Я тогда сказала ей, что если она ее снимет и сожгет, то Иисус узнает, что Эля не хочет быть тщеславной.

- А мне совсем не хотелось это делать,- тихо призналась Эля. - Моя ленточка была такого красивого, прямо небесного цвета! Лина мне сказала, что она сожгет свои локоны, чтобы мне легче было расстаться с лентой. Дети часто любуются ее кудрями, а все, что красиво, ведет к тщеславию.

- И вы в самом деле исполнили свои планы? - спросила мама, которая все еще никак не могла прийти в себя.

- Да, мама! Нам же нужно было почистить наши фонарики! - - сказала Лина, принимаясь кушать.

Для полного объяснения всей этой необыкновенной истории нужно было обсудить многое. Поэтому родители решили во время ужина ничего не говорить, и скоро детская болтовня была в полном ходу.

- Ты просто ни на что не похожа! - сказала Нина. - Как только придумаешь какую-нибудь шалость без меня, так обязательно все перепутаешь. Это уж точно!

- Это совсем не шалость! - обиженно воскликнула Лина. - Ведь я же иначе запачкаю фонарик!

- Лучше бы вы оставили свои фонарики, - сказал Марк. - Вы просто из них делаете своего рода спорт!

Петя, который по своим словам уже не принадлежал к союзу фонариков, воинственно воскликнул:

- Тебе просто завидно, Марк, что твой фонарик не блестит, потому ты и говоришь так!

- Ну и хороши ваши фонарики! - возразил Марк. - Ни одного блестящего местечка на них нет!

- Но все равно нам очень хочется быть чистыми, - чуть ли не плача, сказала Лина. - Мама, правда Иисус может нас очистить?

- Да, доченька, может. Он уже начал с вами Свое дело! Но дело Его совершается в тишине, вы же такие неспокойные, шумные, что не замечаете Его действий.

Дети притихли. Даже малышка Яна и сорванец Марк понимали, что для Иисуса нет ничего трудного и невозможного. С Ним, со Спасителем, можно стать хорошим, чистым и спокойным.

После ужина, когда каждый занялся своими делами, Лина пошла к маме. Видя, что она очень недовольна всей этой историей, девочка спросила:

- Мама, ты сердишься на меня за волосы? -

- Нет, я не сержусь, доченька. Скажи, не хотелось ли тебе просто избавиться от своих кудряшек, чтобы избежать долгого расчесывания, которое так тебе не нравится? По утрам ты ведь всегда ворчишь, что тебе больно и надоело уже терпеть.

Честными глазами Лина посмотрела на мать.

- Нет. Я об этом совсем не подумала. И правда, мама, теперь совсем не больно будет расчесываться! - Лина засияла от этой приятной мысли.

- А теперь, милая, послушай меня внимательно! Ты знаешь, что твои волосы, как и ты сама, не принадлежишь себе? Ты принадлежишь Иисусу и родителям, поэтому не можешь распоряжаться собою, как захочешь.

- Но ведь Иисус сказал мне, чтобы я отрезала волосы!

- Нет, Лина, такого Он тебе не говорил. Это ты сама придумала!

- Я же хотела помочь Эле расстаться с лентой!

- Сначала, доченька, о тебе. Значит, ты самовольно распорядилась своими волосами?

- Да, но...

- Оставь в стороне всякое "но". Итак, Лина, ты взяла то, что принадлежит другому, бросила в огонь и сожгла. Хорошо ли это?

- Я взяла?- повторила Лина испуганно. - Я разве украла, мама?

- Конечно!

- Ах, Боже мой! - застонала девочка, закрыв лицо руками...

Мать молчала. Немного погодя, Лина сказала:

- Какой у меня грязный фонарик!

- Вот теперь-то Спаситель принялся его чистить,- сказала мама.- Он хочет очистить тебя от легкомыслия и необузданности.

- Мамочка, что же теперь мне делать?

- Пока ты еще мала, даже тем, что принадлежит тебе, ты не можешь распоряжаться, как

тебе хочется. Прежде, чем что-нибудь затеять, ты должна об этом спросить у взрослых.

- Но ведь тогда ты может быть не разрешишь это сделать!

- Может быть и так, но это будет только в твою пользу.

Лина вздохнула.

- Ну, что ты скажешь мне, доченька? Крепко прижавшись к матери, девочка шепотом сказала:

- Я буду всегда спрашивать у тебя!

Они еще немного посидели вдвоем. Мама пояснила, что с Элиной лентой они поступили плохо и неправильно. Все, что одевает мама своим детям- всегда хорошо. В этом не следует даже сомневаться. С благодарностью они должны это носить и не распоряжаться, как им вздумается.

Лина все больше и больше убеждалась, что самое лучшее- всегда посоветоваться с матерью. Тогда не сделаешь ошибку и фонарик не испачкаешь!

- Мама, ты теперь мне купишь парик?- тихонько спросила Лина.

Мама рассмеялась от такой мысли.

- Нет, доченька. Завтра мы пойдем к парикмахеру, чтобы он гладко остриг тебя и постараемся примириться с таким зрелищем. Но в школе над тобой точно будут подсмеиваться!

- Придется потерпеть теперь, - сказала Лина, стараясь придать храбрости своему голосу.- Я им расскажу, как все это получилось.

За большим обеденным столом вся семья сидела в сборе. В это время дети обычно задавали отцу непонятные и волнующие их вопросы.

- Папа, что такое спорт?

- И ты этого еще не знаешь?- засмеялся весело Марк, по обыкновению готовый на бой.- Об этом даже Яна знает!

- Я хочу сказать... - начал было Петя, не торопясь, но Марк снова перебил его.

- Ты же знаешь, что спорт на льду-это катание на коньках, лошадиный спорт - это скачки, спорт на снегу- это лыжи.

- Ах, Марк, замолчи наконец! Я же не у тебя спрашиваю! Я только хочу спросить, папа... ну...

Отец невольно улыбнулся, глядя на взволнованного мальчика, изображавшего из себя вопросительный знак и махавшего из стороны в сторону вилкой.

- Ты, наверное, хочешь знать точное определение слова спорт?- спросил папа, стараясь выручить Петю из замешательства.

- Да, папа, ты угадал!

- Спорт- это игра. Это то, чем занимаются только для развлечения, для удовольствия, без всякой серьезной цели и без пользы. Понимаешь?

Петя задумался.

- Тогда это совсем к нам не подходит,- произнес он, глядя куда-то вдаль...

- Что не подходит, к чему не подходит?

- Ты помнишь, папа, как в прошлое воскресенье Марк сказал, что наш союз фонариков - это не что иное, как спорт.

- Так оно и есть! - подтвердил Марк, стараясь целиком проглотить большой кусок картофеля.

- Марк, кушай же как порядочный человек! -тихонько сказала Аня, слегка дернув его за рукав.

Отец серьезно сказал:

- Было бы очень хорошо, если бы вы раз и навсегда подвергли ваш союз настоящему испытанию. То, что мы делаем во имя Иисуса Христа, никогда, ни за что не должно превратиться в игру, в спорт! Это очень важно и серьезно. Каждому из вас необходимо добросовестно исследовать свое отношение к Спасителю и приложить к тому все усердие, чтобы ни малейшей тени шутки или забавы не касалось вашего союза фонариков. Вся серьезность вопроса заключается в том, будем ли мы готовы встречать Иисуса, когда Он придет за нами.

Благоговейная тишина водворилась за столом. Каждый думал о себе. Готов ли он встречать Господа Иисуса Христа? Нарушив молчание, первая заговорила Лина:

- Папа, а когда придет Спаситель?

- Точно никто не знает, когда Он явится, может сегодня, может завтра, а может через много лет... Но Иисус придет несомненно!

Давид молча слушал разговор, и мысли роем кружились в его голове. Очень хотелось всегда быть готовым встречать Господа. Давно уже понял он, что сам никак не почистит свой фонарик, потому по-детски доверил это дело Иисусу, подчиняясь Его чистке покорно.

Вопрос папы глубоко запал в каждое сердечко. Кто призадумался, а кто радовался. Кто старался заглушить голос совести, а кто боролся с этим чувством... Но никто не остался равнодушным.

Иисус Христос придет скоро. Буду ли я готов???

- Я никогда не буду готов,- думал Марк.- А вообще, Иисус, наверное, не скоро придет. Времени еще много!..

- Как бы мне поярче блестеть! - думал Петя. - Как бы мне хотелось, чтобы все сделалось само собою, без моих стараний! Все мои усилия ни к чему не приводят, оттого я и отказался от всякой чистки!

- Как это прекрасно - быть фонариком Иисуса Христа! - ликовала Лина.

- И я, и я пойду к Иисусу! - повторяла маленькая Яна, вертя куклу в руках. - Иисус любит всех детей!

- Уже после обеда Нина, обращаясь к сестре, задала ей неожиданный вопрос:

- Лина, ты не замечаешь, что пачкаешь фонарик Ани?

Большими от удивления глазами Лина посмотрела на Нину.

- Не-е-ет. Я этого не делаю.

- Вот видишь! Ты точно, как слепая, даже не замечаешь того, что сама делаешь! Разве ты не видишь, какая Аня стала раздражительная и неприступная?

- Да, я это не один раз замечала. Но при чем здесь я ? - никак не могла понять Лина.

- А при том, что ты стала ухаживать за Давидом и все для него делать. А Аня осталась совсем в стороне, никакого участия ни в чем не хочет принимать. От этого она стала сердитая и недовольная. И во всем ты, Лина, виновата!

Лина задумалась. Неужели и правда, так может быть: делая добро Давиду, она пачкает Анин фонарик? Она стала наблюдать и вскоре ей стало ясно, что Нина права. Лина сразу же отказалась от ухода за Давидом, чтобы не стоять на дороге у сестры и не раздражать ее.

Бедный Давид! Теперь ему было совсем плохо. Лина специально не подходила к нему, а Аня, которая раньше всегда угадывала его желания, ждала приглашения, просьбы Давида. Гнездившиеся в ее сердце гордость, самолюбие не пускали ее послужить больному брату. Беспомощный мальчик часто лежал один, покинутый и как будто забытый. Часто ему хотелось пить, но подать воды было некому. Когда ему нужен был карандаш или книга, то рядом не было ни Ани, ни Лины, которые раньше так радостно и усердно служили ему. И все же Давид старался все переносить терпеливо. Часто, неслышно для других, он шепотом повторял:

- Спаситель, я хочу быть всегда готовым и чистым, когда ты придешь за мной!

Время летело быстро. Одни события сменяли другие, но союз фонариков не разрушался, а креп. Трудно поддавались чистке некоторые фонарики, но все же чистились! Они то ярко блестели, то вдруг тускнели от какой-нибудь шалости.

Однажды Лина пришла со школы какая-то неспокойная, и сразу легла на диван, укрывшись с головой одеялом. Мама, зная, что Лина просто так лежать не будет, присела около нее, и по -ложила руку на лоб.

У Лины была температура. Она вся дрожала, хотя щеки горели жаром. Папа осторожно перенес Лину на кровать и вызвал доктора.

- Скарлатина, - коротко сказал врач, послушав девочку.

Скарлатина! В такой большой семье - опасно. Она не ограничится одной только жертвой. Несомненно, будут болеть и другие дети.

Лину тщательно изолировали в отдельную комнату. Но можно ли было гарантировать, что жестокая болезнь пройдет мимо слабенького и болезненного Давида? О нем переживали все.

Скарлатина у Лины была в легкой форме и особых опасений не вызывала.

- Мама, я, наверное, сильно рассердила Иисуса, что Он послал мне такую болезнь?

- Нет, доченька, Он не во гневе, а по великой Своей любви к тебе положил тебя на постель.Господь хочет поближе привлечь тебя к Себе, сделать твой фонарик еще чище.

Этого Лина пока еще не понимала. Ей болезнь казалась настоящим наказанием, а не проявлением любви. Но ведь мама ее никогда не обманывала! Значит, в этом случае, она тоже права.

Через несколько дней у Давида тоже поднялась температура. Скарлатина была в тяжелой форме. Потянулись тревожные дни и бессонные ночи. Один за другим заболели все дети. Недавно шумный, как пчелиный улей, дом, был тих. Одна только мама, как пчелка, неутомимо двигалась от кровати к кровати, сменяя компрессы, раздавая таблетки.

Когда Лина узнала, что Давид тоже заболел, она была вне себя.

- Это я, я во всем виновата! Какая я злая, гадкая девочка! За что только меня любит Иисус, ведь я такая плохая!

Лина была уже почти здорова и не требовала ухода, но Давид... Бедный мальчик! Он с таким трудом боролся с болезнью! Так трогательно было смотреть, как он удерживал себя от стона и всякой жалобы, чтобы не обременять и без того уставшую мать.

Марк был очень беспокойный, и никак не мог понять Давида. Ему казалось невыносимым смирно лежать под одеялом, держать градусник под мышкой и не получать того, что ему так хотелось покушать. Он против всего восставал, капризничал и требовал своего. Петя вел себя почти так же. Миша, по природе склонный к жалобам и нытью, был спокоен и во всем старался подражать Давиду.

- Мама, - тихо позвала Аня, когда усталая мать подходила к ней с лекарством в руках, - найди как-нибудь несколько минут, чтобы посидеть со мной! Мне так хочется тебе что-то сказать!

Бледное, измученное лицо матери озарилось доброй улыбкой. Она всегда была готова выслушать каждого из своих детей.

- Я приду к тебе под вечер, доченька, когда дети уже будут засыпать.

- Хорошо, мама. Только не тогда, когда Давиду ты будешь нужна!

Улыбка исчезла с лица матери и тень нелегкой заботы легла на него. Долго ли еще она будет нужна Давиду? Сегодня или завтра ожидался кризис болезни. О, как тяжело расставаться с любимым сыном именно теперь, когда он стал радовать всех окружающих!

Вечером мама подольше задержалась у постели Давида.

- Сыночек, а если Иисус сегодня придет за тобой, ты охотно пошел бы с Ним?

Малыш повернул к маме пылающее жаром лицо. Дрожащей рукой он погладил ее по щеке и сказал:

- Мне бы очень хотелось остаться, мамочка, с тобой!

- А если Господь придет за тобой даже вот сегодня ночью и захочет именно теперь взять тебя, готов ли ты идти к Нему без меня?

Мама с трудом сдерживала волнение, ее голос слегка дрожал и готов был в любой момент сорваться и выдать жгучую боль, охватившую ее при мысли о разлуке.

- А что, мой фонарик уже готов, и его можно отдать Иисусу?- По глазам, полным ожидания и трепета, было видно, что он ждет утвердительного ответа.

- Это ты, сынок, должен лучше знать, - ласково сказала мама, нежно поцеловав его в лоб.

- Мой фонарик мне совсем не кажется блестящим, - робко произнес Давид, - я ведь совсем не думал его чистить!

- Кто-то другой сделал это вместо тебя, сынок!

Радостный луч блеснул в его глазах.

- Иисус?

- Да, Он один силен очищать сердца людей. Ты же знаешь, чем Он очищает?

- Своею Кровью, - прошептал мальчик.

Поговорив еще немного с Давидом, мама ушла к Ане, вспомнив свое обещание - вечером побыть с ней.

Аня лежала в тревожном ожидании и встретила маму пытливым взглядом.

- Что ты хотела, доченька ?- спросила мать, садясь на стул рядом с кроватью.

- Мама, я была такая небрежная, нехорошая по отношению к Давиду! Это сознание меня теперь гнетет и сильно удручает. Я не знаю, как теперь мне все это загладить. Что мне на это скажет Иисус?

Мама, радуясь перемене в душе дочери, сказала:

- Очень хорошо, Анечка, что ты поняла, что согрешила. Ты запачкала свое сердце. Когда Иисус придет, будешь ли ты готова отдать свой фонарик Ему?

Аня съежилась под одеялом, на глазах появились слезы.

- Давид, конечно, сильно страдал от той небрежности, доченька.

- Но ведь Лина ухаживала за ним! - Самолюбие снова вылезало наружу и оправдывало гордую натуру Ани.

По серьезному и тоскливому взгляду матери она поняла, что не права.

- Да, мама, я очень нехорошо делала! Хотя мне и тяжело в этом признаться, но я виновата! Я видела, что Лина не всегда умела угодить Давиду. А в последнее время она вообще старалась держаться подальше от него. Но я... какая я противная и гордая... Я ждала, чтобы он попросил меня сделать что-нибудь для него!

Аня спрятала лицо в подушку и заплакала. Ей было очень стыдно перед Давидом, перед мамой и перед Богом.

- А если Давид умрет?- еще громче зарыдала она.

- Может случиться так, что Иисус за тобой первой придет, - сказала мама. - Скарлатина очень серьезная болезнь.

- Я хочу попросить у Давида прощения, - сквозь слезы сказала Аня. - У Давида и у Иисуса. Он же может меня простить?

- Не только может, но даже хочет, Он ждет тебя, Анечка!

После беседы с Давидом и молитвы Аня мирно и спокойно лежала в постели. Простив и успокоив сердце, Иисус подарил ей мир - полный и настоящий.

* * *

Тихая, прохладная ночь опустилась на землю. Властно она пробралась в окна и двери пасторского дома. Здесь все дети больны. Как тень, от кровати к кровати ходит мама. Отец склонился над кроватью сына.

В комнате мальчиков витает ангел смерти.

Невольно хочется затаить дыхание, закрыть глаза, чтобы не ускорить его прикосновения к Давиду.

Доктор склонился рядом с отцом. Мама не может долго стоять рядом, волнуется... Вот у Миши сползло одеяло, Марк что-то шепчет в бреду, Пете уже нужно сменить компресс...

Давид умирает. Стоящие рядом доктор и родители внимательно всматривались в любимое личико... Пульс едва слышен, дыхание замедленно... Долго ли еще так будет?

Давид умирает... От этого неспокойно у девочек в комнате. Лежа в своих кроватях, они едва сдерживают рыдания. А Лина... Она никак не может смириться, не может поверить, что Давид умрет. Ведь это она, она во всем виновата! Ее за это Иисус наказал. Но Давид!... Почему он должен умереть из-за нее, вредной и непослушной Лины?

Лина хотела помолиться, но не могла сосредоточиться. Рядом стонала Яна, а чуть подальше беспокойно металась на кровати Нина, всхлипывала Аня... Недолго думая, Лина выскочила из постели и бросилась к окну. Быстрым движением она распахнула его и влезла на подоконник. Тысячи звездочек мерцали на темном небе, ласково светила луна, как будто улыбаясь...

- Иисус! Дорогой Спаситель, сделай, чтобы не умер Давид и был здоров! Исцели его, Иисус! Услышь меня, покажи мне, что Ты по любви к нам послал эту болезнь!..

Еще не окончила она молиться, как сильные руки отца, обхватив ее, унесли в постель. Он ласково склонился над озябшей и продрогшей девочкой.

- Лина, девочка, что ты сделала? - тревожно спрашивал отец, потеплее укутывая ее одеялом.

- Давид здоров, папа, здоров?- не обращая внимания на вопрос отца, спросила Лина радостно. - Иисус исцелил его? Да? Давид здоров!- воскликнула она еще раз и ее обычный звонкий смех раздался среди тишины больничной обстановки .

Давид здоров. Лина была права - Иисус исцелил Давида. Давид здоров, и все дети, и младшие, и старшие тоже здоровы. Только Лина лежит в кровати и, кажется, уже никогда не будет здорова.

- Когда вы все возле меня, мне кажется, я тогда совсем здорова! - восторженно говорит она, глядя на окружающих ее братиков и сестричек. Но долго она не может разговаривать. Болезнь дает о себе знать, и даже веселую и всегда подвижную Лину заставляет лежать в постели. Спокойно спать она не может - больные почки причиняют ей мучения и она тихо стонет, зовя маму на помощь.

Родители и дети заметили, как сильно похудела Лина. С каждым днем ей становилось хуже и хуже. Иногда сердечко билось так сильно, что, казалось вот-вот выскочит. Если же ей становилось, чуть легче, она весело со всеми разговаривала и смеялась.

- Лина, а если ты умрешь? Это будет самое худшее, что могло бы случиться, - сказал однажды Петя, глядя на ее бледное, почти прозрачное лицо.

- А мне совсем не страшно умирать, Петя! Я ведь к Иисусу пойду! У Него знаешь, как все хорошо! Там никто не болеет и не плачет никогда. Я буду там всех вас ждать. А вы долго не задерживайтесь, все-все приходите к нам с Иисусом!

- И тебе не жалко от нас уходить?- не отставал Петя.

- Ну... конечно, было бы лучше, если бы вы сейчас со мной пошли...- Немного помолчав, она добавила: - Ты, Петя, тоже приходи на небо к Иисусу, слышишь?

- Конечно, я больше никуда не собираюсь, а только к Иисусу.

Лина, вспомнив прошлое, спросила:

- Разве ты опять вступил в союз фонариков?

Когда Петя отрицательно покачал головой, то Лина с тревогой посмотрела на него.

- Я никогда не смогу быть блестящим. Иисусу ведь нужны только блестящие фонарики,- в его голосе звучало отчаяние.

- Нет, Петя, ты совсем неправильно понимаешь! Иисус любит всех и даже грязные фонарики. Он Сам, Своею Кровью может и хочет их почистить. Ты только разреши Ему это сделать и не препятствуй. Знаешь, какой мой фонарик был грязный! А Он, Иисус, такой сильный и любящий, что все пятнышки стер. Знаешь, как быстро Он услышал мою просьбу о Давиде и исцелил его? Он мне сказал, что очень-очень любит меня! Понял? Он и тебя любит, Петя...

Она не договорила. Сильное сердцебиение заставило ее замолчать. Испуганные дети притихли, а Эля побежала звать маму. Мама принесла лекарство, но оно уже почти не помогало. Приступы повторялись все чаще и чаще. Лина умирает... Это поняли сразу и мама с папой, и дети.

Лина умирает... Петя особенно болезненно переживал это. Иисус придет за фонариком Лины - блестящим и чистеньким - и возьмет к Себе его.

- Я больше не могу, не могу! Я хочу, чтобы Иисус чистил меня! Я снова хочу быть в союзе фонариков!- рыдая, уткнулся он в одеяло.

Лина, Аня, Нина и другие дети радостно поддержали Петю, поздравляя его с победой и твердым решением. Успокоенная Лина тихо уснула. На некоторое время приступы оставили ее и она мирно спала. Бледное личико было спокойным и даже слегка улыбающимся.

- Петя... - вдруг проснулась она. - Обязательно приходите ко мне на небо!

И снова боли схватили ее. На лице, выражающем муку, вдруг появилась легкая улыбка... Ангел света, легонько прикоснувшись, забрал чистенький, блестящий фонарик, чтобы отнести его к Иисусу...